Заговор небес - Литвиновы Анна и Сергей (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗

И тогда, – улыбнулась Катя, – все станет ясно».

Телефоны ни Мэри, ни Фомича по-прежнему не отвечали.

Продрыхнув едва ли не двенадцать часов без просыпу, я чувствовал себя великолепно. Ночные сумерки за окном еще только-только разбавлялись светло-синим светом. На моей любимой Пушкинской улице было тихо-тихо, лишь дворник скреб лопатой нападавший за ночь снег. Бесконечные русские выходные продолжались.

В своей комнате я сделал ежеутреннюю зарядку, довел себя до седьмого пота, а затем с удовольствием смыл его под душем в нашей коммунальной ванной. В холодильнике обнаружились четыре яйца и невскрытый пакетик майонеза. В последний раз я нормально питался позавчера вечером: Любочка кормила меня судаком в соусе по-польски и оладушками с черешневым вареньем. Сегодня желудок прямо-таки орал: «Еды!.. Пищи!..» – и даже грубо: «Жратвы!..» Для того чтобы сварганить яичницу, у меня, увы, не нашлось масла: ни сливочного, ни подсолнечного, ни хотя бы даже маргарина. Тогда я сварил четыре яйца вкрутую. Очистил их, порубил на кусочки и залил майонезом. Съел подчистую, четырехдневным хлебом выскреб тарелку. Выпил добрую кружку кофе из любимой чашки с гравировкой «За отличную службу» – и сразу почувствовал, что готов к новым подвигам.

Я взял домашний телефон (сработанный еще, кажется, братьями Черепановыми) и набрал номер ЦАСа. [30] Паролем для ЦАСа меня регулярно снабжал по дружбе (и не без бутылки) опер Вася Цыганков из ОВД Южного округа. Через пять минут я уже знал домашний адрес Марии Маркеловой (просто Мэри) и Ивана Фомича Громыко (просто Фомича).

Гражданка Маркелова, как я уже догадывался по телефонному номеру, проживала ни много ни мало – в Крылатском, на Осеннем бульваре. Я хорошо представлял себе это место. Кругом полно милиции, бизнесменов, гэбэшников и депутатов. В пределах непосредственной видимости – дом, где прописаны господа Ельцин, Задорнов, Гайдар, Грачев, Бурбулис… Блатное местечко отхватила себе Мэри, ничего не скажешь. Как она там, интересно, прижилась – с ее-то алкогольными привычками?

Пьяницы – насколько я мог судить из личного опыта и наблюдений за живой природой – обычно рано встают. Их поутру мучит жажда. Поэтому я не стал мешкать. Надел свои любимые джинсы и свитер, накинул куртку-»пилот» и по гулкому старорежимному подъезду сбежал вниз, к машине. На улице стало уже совсем светло, но по-прежнему оставалось по-воскресному тихо. «Восьмерочка», ночевавшая во дворе, завелась с пол-оборота. Я любовно очистил ее от выпавшего за ночь снега, протер тряпочкой «глазки» (боковые зеркала и фары).

Выехал со двора на Дмитровку, через минуту свернул налево на Страстной бульвар. Машин на улицах опять почти не было. Что за красота рулить по столице в выходные, да еще рано утром! Я без задержек проскочил перекресток с Тверской и понесся по Твербулю вниз к Никитским воротам.

Если бы я видел, что на красном светофоре на Тверской, перпендикулярно моему движению, стоит оранжевый «Пунто» госпожи Калашниковой, я бы непременно остановился. Но я обычно не верчу головой во время движения. Только когда паркуюсь.

Оставаясь в полном неведении о своей клиентке, спустя пять минут я уже доехал до Новоарбатского проспекта, свернул направо и по бессветофорному, правительственному Кутузовскому взял курс на Крылатское.

Скоростной режим не нарушал – гаишники здесь на каждом километре. Ехал себе ровно восемьдесят «кэмэ» в час и слушал песенки по «Радио Максимум»: «Гарбидж», «Мумми-тролль», Земфира, «Оффспрингз» и все такое. Хотя по возрасту и особенно по роду занятий мне полагалось вроде бы крутить Кучина и Розенбаума.

Настроение, признаюсь, было безоблачным. Но оно мгновенно испортилось, как только я подрулил к дому, где проживала Мэри.

Три окна на третьем этаже сине-голубой семнадцатиэтажки зияли черным. Подпалины поднимались метра на три выше выгоревшей квартиры, отчего у меня сразу появилось дурное предчувствие.

Железная дверь подъезда оказалась закрыта на кодовый замок. Я напряг все свои дедуктивные способности и обнаружил выведенный карандашом на двери код: «608». Набрал его, и дверь услужливо распахнулась.

Однако оказалось не все так просто. Подступ к лифтам прикрывала еще одна дверь, стальная, с вмонтированным в стену домофоном. Кроме того, за стеклом, забранным толстой металлической решеткой, помещалась будка консьержки.

Я полез за пазуху и на ощупь выключил от греха подальше мобильник. (Я, конечно, не стал бы этого делать, когда бы знал, что через пять минут мне станет звонить Катя Калашникова.) Я деликатно постучал в стекло консьержки.

– Вы к кому? – прокричала мне из полутьмы привратницкой дежурная.

– Я в семидесятую квартиру! – выкрикнул я в ответ. – К Маркеловой!

– К Маркеловой?

За темным стеклом воцарилась недоуменная пауза. Она длилась так долго, что я еще раз постучал костяшками пальцев в стекло и спросил: «Алло?» Наконец старушечий голос произнес: «Войдите».

Щелкнула и запищала открываемая дверь.

Я бодро направился к лифту, однако консьержка меня остановила.

– Подойдите сюда! – сказала она властным тоном.

Я послушно переменил маршрут и оказался рядом с ее окошечком. Далеко не молодая женщина, сидевшая в будке, выглядела отнюдь не «старухой». Нет, то была пожилая гранд-дама. Царственная осанка, блистающий взор, волосы тщательно выкрашены в черное и уложены.

– Кем вы ей приходитесь? – начала допрос дама.

О, эти консьержки! Сколько преступлений помогли вы раскрыть моему коллеге комиссару Мегрэ, от скольких напастей вы избавили парижан! Совсем недавно, уже на моей памяти, в Москве практически изничтожился замечательный социальный институт – бабушки на приподъездных лавочках. Но свято место пусто не бывает. На смену востроглазым соседкам быстро явилось иное, порой даже более информированное сословие – консьержки.

Привратница! Какой это неистощимый источник информации!

Особенно – в умелых руках.

– Я довожусь Маркеловой двоюродным братом, – начал я импровизировать на ходу, слегка припадая на букву «о». – Я с Волги, с Нижнего Новгорода. Только приехал…

Дама тщательно оглядела меня сначала снизу вверх, а затем сверху вниз.

Надеюсь, в моей одежде не было ничего, что выдавало закоренелого московита.

– А где ваши вещи? – проницательно спросила она.

– В машине. Мы оттуда, с автозавода-то, две «Газели» пригнали, на продажу, – продолжал я врать напропалую. – Напарник-то мой на рынок поехал, а я вот дай, думаю, заеду, проведаю сестренку…

– «Газели»? Что это такое? – надменно спросила консьержка.

– Это автомобили такие. Грузовички…

Гранд-дама еще раз осмотрела меня, потом спросила:

– Вы действительно ее брат?

– Ну конечно! Двоюродный!..

Привратница глубоко вздохнула, помолчала, затем еще раз вздохнула. Потом все-таки решилась.

– Молодой человек, я должна сообщить вам прискорбную весть. Чрезвычайно прискорбную. – Она сделала паузу. – Ваша сестра скончалась.

– Господи! – воскликнул я. И еще раз: – Господи!

«Кажется, дама – из театральных, – мимоходом подумалось мне. – Или во всяком случае – из «благородных». Из тех, кто воспитывался на Диккенсе и «Джейн Эйр». А они любят театральные эффекты».

Я прикрыл глаза, слегка обмяк и прислонился к стеночке.

– Молодой человек, что с вами? – крикнула из своей будки охранница.

Я не отвечал.

– Молодой человек!

Тут из лифта вышел мужик с огромным ротвейлером, приветливо поздоровался с привратницей и едва не испортил мне всю мизансцену. Впрочем, тетушка не обратила на него ни малейшего внимания. Теперь все ее мысли занимал, похоже, я, несчастный.

– Молодой человек! – в третий раз выкрикнула гранд-дама и, так как я не отвечал, выскочила из своей привратницкой, взяла меня под руку и препроводила к себе в закут. Я скорбно прикрывал глаза ладонью.