Херувим - Дашкова Полина Викторовна (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗
Обоих мальчиков сразу унесли, Наташу осмотрели, обработали, как положено, уложили в отдельную палату. Она проспала десять часов. Ей совершенно ничего не снилось.
Утром принесли ребенка. Только одного. Она сразу узнала второго мальчика, еще безымянного. Спросила, где другой, первый. Сестра невнятно пробормотала, что он немножко приболел.
Второй мальчик жадно сосал молозиво. Наташа думала о первом, о Сереже. За второго она была спокойна. Его уносили, приносили. В перерывах между кормлениями и осмотрами она проваливалась в тяжелый тревожный сон. Просыпаясь, то и дело спрашивала о Сереже и не получала вразумительного ответа.
На третий день к ней в палату вошел Володя. Он был в белом халате, в шапочке и марлевой маске. Она не сразу узнала его, а узнав, заплакала.
Он отводил глаза, пытался шутить, говорил о какой-то ерунде, наконец спросил:
–?Как мы сына назовем?
–?Старшего Сережей, а младшего – не знаю, – ответила Наташа.
–?У нас с тобой один сын, – произнес он еле слышно. – Сергей – хорошее имя. Мне нравится.
–?Как это – один? У нас двое детей. Близнецы. Мальчики.
–?Наташенька, второй ребенок умер, – прошептал Володя ей на ухо и сухо поцеловал ее сквозь несколько слоев марли.
Наташа погладила его руку и улыбнулась:
–?Что за глупости, Володя! Я кормила второго мальчика час назад. Он здоров, у него отличный аппетит. Почему-то первого, Сереженьку, до сих пор не приносили, говорят, он немного приболел. Ты выясни у врача, что с ним, они здесь все какие-то бестолковые, ничего не могут объяснить.
Володя отвернулся и повторил чуть громче:
–?У нас один сын. Было двое. Остался один.
–?Подожди, ты ничего не помнишь, что ли? – рассердилась Наташа. – Родился Сергей. Потом у меня опять начались схватки. Пантелеевна отдала Сережу тебе и стала принимать второго. Он не сразу закричал, но Пантелеевна прочистила ему носик, ротик, и он завопил, как положено. Сережа спокойно спал у тебя на руках, ты услышал, как едет машина, отдал его Пантелеевне. Он спал.
–?Он умер, – мягко произнес Володя, – он просто перестал дышать. Я тоже думал, что он спит.
У Наташи перехватило дыхание. Володя произнес вслух то, что она уже знала. Но категорически отказывалась верить.
–?Я похоронил его сегодня здесь, на городском кладбище, договорился со сторожем, он поставит пирамидку с именем, чтобы можно было потом найти могилу. Если ты захочешь.
–?Нет, – Наташа так сильно замотала головой, что слетела ситцевая косынка и немытые свалявшиеся волосы разметались по лицу, – я тебе не верю. Ты врешь.
Володя не пытался ее убеждать. Он просидел с ней еще долго, пока дежурная сестра не попросила его уйти, и все время он молчал, гладил Наташу по голове, держал за руку. Она тихо, безутешно плакала.
–?Будешь истерики закатывать, скажу врачу, тебе назначат успокоительные и не разрешат кормить ребенка, – предупредила сестра.
–?Хорошо, – согласилась Наташа и насухо вытерла лицо платком, – я больше плакать не буду.
И действительно, с тех пор она упрямо загоняла слезы внутрь, глотала их, и ее молоко, наверное, стало соленым. Но второй мальчик ел жадно и набирал вес.
Каждый день она спокойно, без истерики, просила, чтобы принесли Сережу. Сестры и няньки смотрели на нее как на сумасшедшую. Врач Эльза Витольдовна терпеливо и ласково объясняла ей, что Сережи нет. Наташа знала, но не верила. Ей казалось, что если она, как все остальные, хотя бы на миг поверит, то предаст своего первенца. Пусть они думают и говорят что угодно. Для нее Сережа жив. Они близнецы со Стасиком, и все в последующей жизни будет происходить у них одинаково. Когда встанет на ножки и сделает первые шаги Стасик, начнет ходить и Сережа. В один день они произнесут первые слова. Вместе пойдут в школу. Возможно, у Володи один сын. Это его дело. А у нее их двое.
Через десять дней Володя приехал забрать ее с ребенком домой, в гарнизонный городок. На прощание Эльза Витольдовна поцеловала ее и прошептала на ухо:
–?Пусть для тебя он останется живым. Если тебе так легче – пусть. Но не надо никому говорить. Это твоя тайна. Поняла?
Наташа благодарно кивнула в ответ.
В гарнизонном городке они прожили еще четыре года. Стасик рос здоровым, разумным, и поскольку таких маленьких детей в городке больше не было, его все любили, баловали. Наташа ни разу никому не сказала о Сереже, но постоянно чувствовала его незримое присутствие.
Лоскутное одеяльце, в которое он был завернут, Володе вернули в госпитале, и позже Наташа отыскала пестрый комок в фанерном чемодане под тахтой. Когда ей было плохо – от усталости, от ссоры с мужем, от капризов Стасика, она потихоньку доставала это одеяльце и долго сидела на полу, уткнувшись в него лицом.
Однажды Пантелеевна, напившись в дым, стала рассказывать четырехлетнему Стасику, что у него был братик, который вместе с ним рос в мамином животе, но потом умер.
–?Такой хорошенький, такой лапочка, настоящий херувим, – бормотала она, проливая пьяные слезы.
Не было взрослых при этом разговоре. Маленький Стасик не любил пьяных, Пантелеевну не слушал, и в памяти его отпечаталось только одно непонятное слово: херувим. Потом, коверкая звуки, он спросил у отца, что это такое.
–?Ну это вроде ангела. Сказочное существо, которого на самом деле нет, – объяснил Володя.
За четыре года старший лейтенант Герасимов успел стать капитаном. Служебные дела шли отлично, из гарнизона семья вернулась в Москву. В связи с известными событиями в Чехословакии органы укрепляли кадровый состав, и на этой волне капитан Герасимов получил хорошую должность в одном из отделов Управления погранвойсками. В знаменитом здании на Лубянке у него появился собственный стол в просторном кабинете, где кроме него работали еще пятеро офицеров.
Молодой семье почти сразу дали хорошую двухкомнатную квартиру неподалеку от метро «Красносельская». Наташа вернулась в институт на заочное отделение. Устроилась работать учительницей начальных классов в школу неподалеку от дома. Стасик начал ходить в один из ведомственных детских садов. Но капризничал, притворялся больным, устраивал истерики по дороге, в саду вел себя ужасно. Наташа часто слышала от воспитательниц что-нибудь новенькое. Стасик укусил до крови девочку, которая отказалась с ним играть. Стасик проник на кухню и высыпал пачку соли в кастрюлю с манной кашей. Клянчил у мальчика машинку, тот не дал, и Стасик разломал ее, истоптал ногами. При малейшем запрете, возражении, упреке на него накатывали короткие внезапные приступы ярости. Личико багровело, глаза становились белыми. Ругать и наказывать его было трудно. Сделав очередную гадость, он становился трогательным, ласковым, клялся со слезами, что совершенно ничего не помнит и не понимает, в чем виноват. Некоторое время ходил тихий, робкий, вел себя идеально, а потом опять выкидывал какую-нибудь пакость.
Наташа рассказывала шестилетнему ребенку о том, что у него был братик-близнец Сережа. Он умер сразу после рождения, и поэтому Стасик обязан жить как бы за двоих. Вот братик Сережа никогда бы не укусил девочку. И ни за что не сломал бы чужую машинку. Она сравнивала живого мальчика с умершим, и нежный крошечный херувим Сережа всегда выигрывал.
У нее осталась привычка плакать, уткнувшись лицом в лоскутное одеяльце, как будто жалуясь Сереже на его сложного брата. И вот однажды после очередного конфликта с сыном она не нашла своего тряпочного талисмана. Стала метаться по квартире, потрошить ящики, раскидывать вещи.
Была глубокая ночь. Володя уехал в командировку. Стасик спокойно спал. Наташа совсем потеряла голову. Влетела в комнату сына, включила свет, принялась выворачивать все из шкафа, опрокинула корзину с игрушками. Стасик спал крепко, свет и шум не разбудили его. Наташа была готова выдернуть ребенка из-под одеяла, разворошить его кровать. Она уже не отдавала себе отчета в том, что творила.
И вдруг на дне корзины с игрушками она увидела знакомый лоскуток, голубой, в белый горошек. Она замерла и перестала дышать. А потом успокоилась, словно на нее вылили ушат ледяной воды.
