Черный Гиппократ - Петров Алексей Николаевич (книги бесплатно без регистрации .txt, .fb2) 📗

Глава двадцать шестая

На утреннем обходе Иванов посмотрел на Нестерова с иронией:

— Наслышан, наслышан, Владимир Михайлович, о ваших подвигах. Можно даже сказать, не ожидал, — не заглянув в историю болезни, он отдал ее Маргарите. Такой дисциплинированный человек. Впечатление оставляете самое благоприятное… И вдруг странное приключение…

Нестеров скромно улыбнулся, поняв, что Иванов намерен спустить инцидент на тормозах. Покосился на Блоха.

«Настучал-таки!..»

Блох со скучающим видом смотрел в окно.

Фаина вставила свои пять копеек:

— Нехорошо, Владимир Михайлович. Нарушение режима!..

Она было необычайно свежа с утра. И нарядна. Вероятнее всего, она досадовала сейчас, что медикам приходится надевать на рабочем месте белые халаты. А из-за них нарядов не видно. Не исключено, что именно поэтому Фаина избрала сегодня облегченный вариант халата: подол — не ниже середины бедра, рукавчики — короткие, глубокий вырез на груди да еще верхняя пуговка расстегнута… а посему и юбка видна и нетрудно разглядеть дорогую кофточку. На ней был даже не халат, а халатик. Для хирургического отделения — явное нарушение режима. Однако Иванов, по-видимому, смотрел сквозь пальцы на это ее нарушение: «Ну что с ней поделаешь! Красивая женщина! С этим, как со стихийным бедствием, приходится мириться».

«Ага! Значит, вот кто меня заложил!»

Нестеров пожал плечами:

— Лишь немного коньяка. Говорят, при почках это полезно. В качестве мочегонного…

Иванов скептически улыбался:

— Если самую малость… А вообще постарайтесь впредь воздерживаться от возлияний…

Нестеров был само послушание:

«Он не помнит меня… Когда бы помнил, — не улыбался бы так. Боялся бы… И Блох боялся бы, если б знал, что перед ними врач, — не глядел бы от скуки за окно, не позевывал… — Владимир перевел взгляд на Блоха. — А если узнали? Да вида не показывают? В кошки-мышки решили поиграть?.. Вряд ли! Чтоб такая выдержка?! Они бы постарались отделаться от меня давно… Значит, есть у меня преимущество, и я использую его…»

Иванов продолжал с улыбочкой:

— Бахус в вашем положении, Нестеров, — не лучшая компания, — он повернулся к Маргарите. — На повторную ренографию запишите его, Рита. На сегодня… Посмотрим результаты и будем с Нестеровым решать…

Через час Владимир был в уже знакомом кабинете ренографии.

Врач-радиолог припомнил Владимира:

— Кажется, вы у меня были.

Нестеров поймал его взгляд:

— Да, доктор, вы еще сказали, что у меня с почками все в порядке, а оказалось — не совсем.

Радиолог несколько смутился, засуетился, спрятал глаза:

— Ну, дорогой друг… Не всегда и не все следует рассказывать больным. Иногда и поберечь психику приходится… А у вас к тому же случай непростой — вот, повторно прислали… Как самочувствие?

— Уже лучше, — Нестеров, как ни пытался, не мог уже поймать его глаза.

— Располагайтесь, — указал радиолог на стол…

Когда уже исследование подходило к концу, в кабинете зазвонил телефон. Врач не спешил поднять трубку; сначала закончил с Нестеровым. Отключил аппаратуру.

— Одевайтесь.

И только затем подошел к телефону. Нестеров слышал его ответы, пока одевался:

— Да. Это я, Сан Саныч… У меня… Все в порядке… В смысле — нужно оперировать… Как вам будет угодно… Да… Спасибо, конечно…

Он положил трубку.

Нестеров все же поймал глаза доктора:

— Что скажете? Как мои дела?

Радиолог развел руками; в глазах у него была растерянность:

— Сложный случай. Решение остается за хирургом. Я бы сказал, можно так, а можно иначе. Думаю, лечащий врач вам все объяснит…

Это был весьма обтекаемый ответ. Или вообще уход от ответа.

Нестеров взял свою историю болезни из рук врача. Причем не столько взял, сколько вытянул из крепко сжатых пальцев (врача как бы мучили сомнения: отдавать — не отдавать). И повторил его слова:

— Можно так, а можно и иначе… — глаза Нестерова обрели насмешливое выражение. — Пожалуй, отдам предпочтение третьему варианту…

— Что вы имеете в виду? — не понял врач.

На это Нестеров не ответил. Он тихо засмеялся и вышел из кабинета…

Старшая сестра отделения — пожилая полная крашеная блондинка — наводила после врачебного обхода шмон. Скорее всего это был плановый шмон. Но старшая сестра, которую все за глаза звали Коровой, имела обыкновение свои плановые шмоны связывать с чем-нибудь. Сегодня она говорила, что в городе участились случаи дифтерии; по больницам ходят комиссии — могут нагрянуть и к ним в отделение со дня на день.

И вот санитарки с ожесточением драили коридор, санпропускник, умывальную, засыпали хлоркой туалет; постовые медсестры вытряхивали все из тумбочек больных; Маргарита наводила порядок в процедурном кабинете. А старшая сестра тем временем преспокойно распивала чай у своей подруги в соседнем отделении…

Маргарита была сноровистая девушка. Обычно все горело у нее в руках. Но сегодня у нее с утра болела голова. И таблетки не помогали. Сегодня Рита была медлительней обычного и даже уронила на пол коробку со списанным инструментарием. Картонная коробка развалилась, и по кафельному полу в разные стороны разлетелись битые шприцы, сломанные зажимы, тупые ножницы, сточенные скальпели, потресканные резиновые трубки, какие-то пузырьки и тому подобное… Теперь надо было все это собирать. А голова болела…

Рита взяла новую коробку, опустилась на корточки. Боль так и пульсировала в голове. Девушка огляделась… Много чего из списанных инструментов закатилось под кушетку. И Рита решила начать оттуда. Взяла веник, вымела из-под кушетки осколки стекла. Старый скальпель лежал возле самой стены и никак не хотел «выметаться»… Тогда Рита вздохнула и, превозмогая головную боль, полезла под кушетку.

В это время в процедурный кабинет вошли Иванов и Блох. Битое стекло заскрипело у них под ногами.

— А это что за хаос? — раздраженно воскликнул Иванов.

Блох усмехнулся:

— Корова шмон наводит…

Риту они не заметили. А ей стало очень неловко — выползать сейчас из-под кушетки. Засмеют ведь врачи. И сидеть под кушеткой тоже было неловко. Обнаружат — опять же засмеют… Рита замерла в растерянности и все не могла решить вопрос — как же ей поступить.

Иванов пнул разбитый шприц и подошел к окну:

— Я звонил сейчас этому придурку из ренографии…

— Насчет Нестерова? — Блох тоже подошел к окну.

Рита из-под кушетки видела только их ноги.

В голосе Иванова зазвучали нотки презрения:

— За сотенную бумажку мать родную продаст.

— Радиолог? Ты дал ему сто?

— В прошлый раз. И еще сто пообещал сегодня…

— И что он говорит? — любопытствовал Блох.

— У Нестерова отличные почки…

У Риты в полумраке под кушеткой округлились от удивления глаза.

А Иванов продолжал:

— И в прошлый раз были — не придраться. То, что нужно. Я не могу понять, откуда взялась альбуминурия… Быть может, ты прав, Давид. Он водит нас за нос — этот Нестеров. Не исключено, что он понимает значительно больше, чем мы думаем.

— Хочешь сказать: владеет ситуацией он, а не мы?

— Я не могу не принять во внимание эту мысль, — согласился Иванов. — Хотя он вроде не отказывается от операции…

Маргарита, слыша этот разговор, не знала, что и думать. Во всяком случае вылезать из-под кушетки она уже не хотела. Наоборот, девушка неслышно подвинулась ближе к стене… И наступила коленкой на мелкий осколок стекла. Осколок так и впился в кожу. Рита чуть не вскрикнула. Зажала рот рукой… Перенесла тяжесть тела на другое колено.

Блох спросил:

— Как ты относишься к интуиции?

— Разве я могу пощупать ее руками? — должно быть, Иванов не очень хорошо относился к интуиции Блоха.

Блох сказал слегка обиженным голосом:

— Если б ты послушался меня пару дней назад, выписали бы мы Нестерова к такой-то матери и жили спокойно.

— Мы и сейчас живем спокойно.