Осколки ледяной души - Романова Галина Владимировна (лучшие книги .txt) 📗
– Это все он?! – Степан растерялся.
Четыре года поисков ни к чему не привели. Знание паспортных данных ни к чему не привело. Наверняка и знание внешних примет имеется. И все впустую?! На что он тогда рассчитывал, пытаясь его отыскать? А Шура?! Шура-то куда полезла?!
Он снова машинально набрал ее номер, и снова тот же ответ оператора.
– Черт! – вполголоса выругался он, убирая телефон в карман.
– Что? Не отвечает? – уловил его движение Воротников и ухмыльнулся недобро. – Кому звоним?
– Помощнице. Уехала с утра. Позвонила другу и сказала ему, что едет по следам Раскольникова...
– И?.. – Воротников развернулся на стуле и вмиг очумевшими глазами уставился на гостя.
– И все! И больше звонков не было. Ей звоню, абонент недоступен. Что думать, я...
– Быстро поехали!
Воротников сорвался с места так стремительно, что стул, вывернувшись из-под него, упал. Игорь схватил в охапку куртку, оставленную на столе, и помчался впереди Степана, на ходу приговаривая:
– Она ведь у вас на красной «Тойоте» ездила?
– Ну да, ездила! А почему ездила-то?! Почему в прошедшем времени?! Слушай, да тормози ты!
Степан догнал его в три прыжка и, грубо ухватив за рукав, развернул его на себя. Какая-то девчушка, вынырнувшая из-за пластиковой двери соседствующей с агентством фирмочки, тут же пискнула испуганно и убралась обратно.
– Почему ездила, твою мать, можешь ответить?! – заорал Степан, побледнев и испугавшись настолько, что почти ничего не соображал. И того, что на крик могут сбежаться люди и, что того хуже, могут вызвать милицию. Хотя Воротников в недалеком прошлом – сам себе милиция и вряд ли чего боялся. Его криков, во всяком случае.
– Потому что отъездилась, я так думаю! – ответил таким же криком ему Игорь и ухватил вдруг Степана за шею. – Говорят, он выстрелил ей в лицо! Во дворе дома на Суворова, где расположено кафе «Витязь».
– Ты-то... Ты-то откуда знаешь? – Все мгновенно замерло в нем: и страх, и боль, и отчаяние. Стало пусто так. До чудовищной гулкости в сердце пусто.
– Все утро и весь день колесил по городу. Все искал эту мразь. А потом проезжаю мимо этого кафе, во второй раз за сегодня проезжал там, смотрю: милиция все оцепила, а на стоянке перед кафе машинка приметная. Сам не знаю, почему остановился. Назови это предчувствием. – Воротников замолчал.
– И что дальше? – Степан покосился на руку Игоря, что удерживала его за шею. Вывернулся и проговорил со странной необъяснимой обидой: – Чего хватаешь? Голова и без того болит.
А потом вдруг понял, что голова не болит уже. В ней нет ни боли, ни отчаяния, а так пусто. Так же пусто и гулко, как в сердце. И слова Воротникова падают туда как в черный бездонный колодец. Падают и дна не достигают, не слышно, чтобы достигали.
Не достигали, не задевали и не воспринимались, как должны были. Будто не с ним это все, будто со стороны как-то. Не с ним, не про него и не рядом...
– Поспрашивал ребят. Они и сказали. Мужа, говорят, ее арестовали. Он вроде ей за углом кафе встречу назначил.
– Откуда стало известно? – Он все еще расспрашивал его о Шурочке, как о чужом незнакомом человеке.
– В кафе официант один обратил на нее внимание. Он рассказал, что она вела себя вызывающе, очень громко разговаривала сначала с одним за столиком, а потом разговаривала с каким-то Геной по телефону...
– Это он. – Степан дико взглянул на Воротникова. – Откуда же у него пистолет? Он же непутевый! Он же пьет... Господи, ну откуда у ее Генки может быть пистолет?!
– Да погоди ты с пистолетом-то! Взяли просто первого, кто был рядом. Подъехали по вызову. Сидит мужик на земле и окровавленный труп тискает. Что надо было делать, по-твоему?
– Труп? Ты сказал труп?! Слушай, ты же вроде говорил, что просто в лицо выстрелил! Какой же может быть труп-то, Игорь?! А?! Ты что-то путаешь, наверное!
И вот тут его скрутило.
Скрутило так, что, ничего не видя перед собой, он вдруг побрел вдоль стены. Шел, держась одной рукой за рифленую облицовку. Уткнулся, будто слепой, в самый угол. Согнулся там пополам и замычал, мотая головой.
Двери одна за другой тихонько приоткрывались и тут же захлопывались. Из приемной высунулась Зоя. Увидела, ахнула и испуганно прикрыла ладошкой рот. Игорь зыркнул на нее зло и взглядом велел убраться.
– Степан, – Воротников подошел к нему и с силой ухватился за плечо, пытаясь его приподнять. – Хорош, Степан! Идем! Нам нужно переговорить с этим официантом. Его забрали, должны были допрашивать. Времени прошло достаточно. Он наверняка после допроса со страху домой ломанется. Мы его там и подождем.
– Господи... Господи... Шурка... Как же ты так...
Он причитал и всхлипывал, как баба. И еще, кажется, плакал. Страшное горе, страшнее которого у него никогда не было, упало на него так внезапно, что, не ожидая его, он почти задохнулся.
– Шура... Дурочка ты... Зачем же ты полезла-то?!
И тут же ответом полезли страшные покаянные мысли.
Это же он!.. Он, он, он во всем виноват! Он просил ее разузнать про Верещагина! Не остановил, когда она сегодня поехала во двор к Верещагиным! Не остановил, не запретил, ничего не сделал для того, чтобы предотвратить беду. Потому что... Потому что беды-то он как раз и не ждал...
Он почти не понимал, как шел к машине. Не к своей, конечно же. Разве смог бы он сейчас сесть за руль?! Почти не помнил, куда и сколько времени они ехали. И уж совсем не заинтересовал его тот факт, что официант, встречи с которым так жаждал Воротников, после допроса вернулся на работу в кафе. Так объяснила Игорю мать официанта, открывшая им дверь.
И они снова ехали через весь город, безбожно превышая скорость и игнорируя все имеющиеся по обочинам запрещающие и предписывающие знаки.
Степан дороги не видел. Он без конца звонил Татьяне. Говорил с ней ни о чем, просто для того, чтобы слышать ее голос. И Кирюхе он звонил тоже, но тот к телефону не подходил, видимо, продолжая делать обход соседей по даче.
Зачем?! Зачем это все сейчас, если Шуры нет...
Официант – молодой парень с бледным лицом и торчащими в разные стороны прядями черных волос – смотрел на них настороженно и непонимающе. Воротников в сотый раз объяснял ему что-то и без конца совал в нос свое удостоверение частного детектива. Парень продолжал таращиться на них и молчать.
– Слушай, парень, – хрипло заговорил Степан, которому надоели бесплодные потуги Воротникова.
Он вымотался окончательно. Ему было больно, и вдруг с чего-то начал бить жуткий озноб. И так захотелось домой, к Татьяне, что он готов был сейчас начать трясти этого малого с бледным симпатичным лицом, чтобы выбить из него хоть слово.
– Ты отвечаешь на наши вопросы, и мы сваливаем, – проговорил Степан и облизнул шершавым языком пересохшие губы. – Воды дай!
Парень метнулся к раздаточному окошку и что-то проговорил, нагнувшись к нему. Через минуту в его руке был высокий стакан с ледяной водой.
– Спасибо, – поблагодарил Степан, в два глотка опустошив его, и возвратил парню. – Давай переговорим. Погибшая была моей... хорошей знакомой. Она...
Голос дрогнул, и Степан замолчал. Не хватало еще слюни ронять перед пацаном.
– Погибшая?! – воскликнул официант. – Я что-то не пойму. Вы о ком, ребята?!
– Сегодня днем какой-то придурок стрелял в женщину во дворе этого вот дома. – И Игорь подпрыгнул два раза, выразительно глянув себе под ноги. – Ее машина стоит сейчас на стоянке?
– Красная «Тойота»?
– Да, да! Красная «Тойота»! Женщина черноглазая такая, эффектная, – подхватил Степан. – Сегодня какая-то мразь ее застрелила. А перед этим она встречалась здесь с кем-то и потом говорила по телефону и...
– Но она не погибла! – Парень нервно сглотнул, качнул головой и даже зажмурился, вспоминая неприятные минуты в кабинете следователя. – Сначала подумали, что она умерла. Но пуля прошла, срезав ей часть кожи вместе с волосами. Болевой шок. Много крови. Тут муж ее еще подбежал, и началось такое... Зевак полно. Крик, слезы... Кошмар просто какой-то... Но в милиции мне сказали, что она жива. Ей, говорят, повезло несказанно. То ли у киллера рука дернулась, то ли еще какой фактор помешал, но ваша знакомая жива.
