Концерт для скрипки со смертью - Хэррод-Иглз Синтия (электронные книги без регистрации .txt) 📗
В самом магазине было темновато и пахло пылью, но, тем не менее, у вошедшего сразу складывалось впечатление о дороговизне. Пол между входом и старомодным высоким прилавком во всю ширь магазина был устлан старинным турецким ковром, покрытым потускневшим от времени красно-коричневым узором. На стенах были укреплены несколько тяжелых и тоже старомодных застекленных витрин, в которых находились несколько старинных музыкальных инструментов, на удивление неинтересно выглядевших в этом тусклом освещении. Атмосфера таинственности в сочетании с некоторой затхлостью создавала почему-то невольное ощущение респектабельности. Атертон предположил, что скучные старинные инструменты все же должны быть кому-то интересны, иначе как бы мог магазин «Винси» вообще продолжать свое существование? Тем не менее, выбор выставленного товара показался ему крайне ненадежным и даже обескураживающим, в особенности учитывая то, какие высокие налоги и арендная плата взымались с любого магазина на такой улице, как Бонд-Стрит.
Когда он закрывал за собой дверь, она мелодично звякнула, и к тому моменту, когда он подошел к прилавку, из занавешенной двери, ведущей в полуподвальное служебное помещение, вышел человек и встал за прилавком. На вид ему было лет пятьдесят пять, он был небольшого роста и выглядел каким-то усохшим. Очень яркие глаза под стеклами очков в золотой оправе, сидевших на впечатляюще крупном носу, делали черты его лица резче. Волосы его были редкими и поседевшими, а лысину прикрывала небольшая потрепанная ермолка. Одежда была поношенной и бесцветной и в сочетании с окружающей обстановкой создавала впечатление, что он носит ее в качестве камуфляжа. Атертон подумал, что если бы этот человек стоял неподвижно, то его присутствие в магазине могли бы выдать только глаза.
– Мистер Саломан? – На самом деле Атертон не сомневался, кто стоит перед ним. Внешность мистера Саломана идеально подходила к его имени, и представить себе его другим казалось просто невозможным.
– Саломан из «Винси», – подтвердил человек, и это прозвучало в его устах как некий титул, вроде «Нельсон из Бернхэм-Торпа». Его руки, свисавшие по бокам, поднялись одна за другой и оперлись о прилавок кончиками пальцев. Пальцы были заостренными, с блестящей коричневой кожей, как будто покрытые патиной за те годы, что касались деревянного прилавка. У Атертона создалось очень неприятное впечатление, что эти пальцы жили своей жизнью, независимой от самого Саломана, и что сейчас они каким-то странным образом внимательно его рассматривают. Это его нервировало, и он даже вынужден был сделать глубокий вдох перед тем, как начать разговор.
– Добрый день, – бодро начал он. – Я очень хотел бы узнать, не вели ли вы каких-нибудь дел с этой молодой особой.
Саломан не сразу взял протянутую ему фотографию. Сначала он подверг физиономию Атертона длительному осмотру, а когда, наконец, его пальцы отпустили край прилавка и рука потянулась за снимком, то Атертон с удивлением обнаружил, что он сам бессознательно отводит свою руку назад, стараясь избежать прикосновения заостренных коричневых хищных пальцев. Саломан взял фотографию и некоторое время в молчании рассматривал ее. За это время Атертон успел составить себе впечатление, что за этим старым, носатым и бесстрастным фасадом скрывается очень живой ум, быстро перебиравший вероятные последствия ответа – отрицательный или положительный. Да, я, кажется, напал здесь на что-то стоящее, подумал Атертон, заканчивая оценку Саломана, которую подсказывали ему его обострившиеся инстинкты.
– Да, я имел с ней дело, – наконец подтвердил Саломан, возвращая фотографию с таким видом, как будто эта информация была исчерпывающей и он больше не собирается говорить на эту тему. Это сбило Атертона с предварительно выработанного плана разговора, как, по-видимому, и было предусмотрено его собеседником, и ему пришлось подумать над следующим вопросом.
– Вы не против рассказать мне, какого рода дело это было и когда оно имело место?
Саломан рассудительно улыбнулся, правильно оценив тон Атертона, подразумевавший, что это был не вопрос. Он даже сделал движение, означавшее что-то вроде пожатия плечами.
– Не против ли я? Почему это я не должен быть против? Кто меня спрашивает? Молодой человек, вы еще не сказали мне, кто вы.
Оба они знали, что это своего рода игра, тем более что Атертон прекрасно знал, что он похож именно на полицейского. Он вручил Саломану свою карточку, и тот начал изучать ее столь придирчиво и долго, что можно было подумать, будто ои в уме перекладывает ее на музыку. Наконец он возвратил карточку.
– Итак – молодая леди?
– Да. Вы сказали, что она обращалась к вам.
– Значит, так. Как-то она принесла мне скрипку, а на следующий день – два смычка. Я сделал их оценку, а она предложила мне купить их. Я и купил, а потом продал их с прибылью. Так поддерживается любой бизнес, и мой тоже – я надеюсь, это пока еще не является преступлением? А теперь не могли бы вы мне сказать, почему вас это интересует? Что, молодая леди наконец-то попала в затруднительное положение?
– Почему вы так думаете?
Саломан мягко улыбнулся.
– Потому, что она была очень хорошенькая и очень молоденькая. В конечном счете, жизнь часто наказывает молодость и красоту, иначе как тогда старые и уродливые перенесли бы несправедливость? И что же натворила эта девушка?
– Ничего противозаконного, уверяю вас, – заявил Атертон, улыбаясь. – Вы можете вспомнить, когда совершили эту сделку?
– Вспомнить? – Саломан пожал плечами. – Нет, вспомнить не могу.
– Но, возможно, вы делаете записи о покупках и продажах?
– Конечно, делаю. Я же бизнесмен. Я плачу все налоги. Что вы себе думаете?
Атертон, совсем сбитый с толку, задал следующий вопрос, тщательно подбирая слова.
– Не могли бы вы быть столь любезны заглянуть в свои записи и сказать мне, когда имела место сделка?
Саломан улыбнулся улыбкой тигра, получившего обильный завтрак, извлек из-под прилавка большую книгу и начал медленно просматривать ее от конца к началу. Атертону ничего больше не оставалось, как молча терпеть навязанную ему роль. Его выучка, сказал он себе, должна быть, по меньшей мере, такой же хорошей, как у Саломана.
Ждать пришлось долго. Полностью просмотрев книгу, Саломан убрал ее под прилавок и, достав оттуда вторую такую же, начал всю процедуру сначала. Атертон стиснул зубы. Где-то через полчаса Саломан наконец резко захлопнул книгу, подняв при этом невообразимое облако пыли.
– В октябре восемьдесят седьмого она продала мне инструмент работы Гварнери. В марте восемьдесят восьмого – скрипичные смычки, один работы Пеккатте, второй, оправленный золотом, – Турта. Итак, это то, что вы хотели узнать?
– Она назвала вам свое имя?
– Да, оно есть в книге – мисс А. Остин.
– Когда она пришла к вам со скрипкой, в восемьдесят седьмом, она знала, что это за инструмент и сколько он стоит?
– Если бы она знала такие вещи, зачем ей надо было обращаться ко мне за оценкой?
– Как она реагировала, когда вы назвали цену?
– Кто сейчас вспомнит? – пожал плечами Саломан. – Некоторые радуются, некоторые огорчаются. Нет, не помню.
– Но ее-то вы помните!
– Она была молодая хорошенькая женщина с ценной скрипкой.
– Насколько ценной? Сколько вы ей дали за нее?
Саломан опять уткнулся в книгу, хотя должен был видеть цифру раньше и помнить ее.
– Триста тысяч фунтов.
– А за смычки?
– Сто тысяч за оба.
– И потом вы продали их с прибылью?
– Естественно. Это и есть мой бизнес.
– А она никогда не приносила вам скрипку Страдивари? – Атертон поглядел прямо в глаза Саломану. Неужели в них что-то мелькнуло? Или ему показалось? Он не был уверен.
– Нет.
– Вы уверены?
– Я уверен.
– Вы не спрашивали, откуда у нее Гварнери и смычки?
– Нет.
– Вы не поинтересовались? Вам не нужно было подтверждения на ее право владения?
Теперь Саломан укоризненно вздохнул.
