Железный марш - Мысловский Алексей (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
— А удостоверение у вас есть? — поинтересовались из-за двери.
— Пожалуйста, — Виталька невозмутимо продемонстрировал дверному глазку свои корочки. — Да вы открыли бы, так удобнее будет разговаривать…
Наконец дверь и в самом деле отворилась. И на пороге возникла отнюдь не ядреная молодая стриптизерка из ночного клуба, которую ожидал увидеть Калашников, а худенькая и невзрачная пожилая женщина, с жидкими белесоватыми кудряшками.
— Здравствуйте. Я следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Российской Федерации Калашников Виталий Витальевич, — по всей форме отрекомендовался странный милиционер. — Вот мое удостоверение…
Едва взглянув на внушительные корочки с огромной гербовой печатью и несомненно Виталькиной фотографией, неизвестная гражданка тотчас прониклась должным уважением к его незваной персоне и виновато улыбнулась:
— Ой, извините, товарищ следователь. Не разглядела я. Время-то нынче сами знаете какое. Всякие с удостоверениями ходят… Да вы проходите, пожалуйста…
— Воронина Наталья Владимировна здесь живет? — вновь осведомился Калашников, войдя в просторную и со вкусом обставленную прихожую.
— Здесь, здесь, — залепетала женщина. — К нам уже два раза следователь приходил. Товарищ Бугров… Только, — она смущенно понизила голос, — Наташенька все равно с вами разговаривать не сможет. Она, бедненькая, голубушка, уже три дня пластом лежит. Не ест, не пьет и ни слова, ни слова… — Неизвестная смахнула со щеки невольную слезу. — Доктор сказал: шок у нее приключился от всего этого. Ну вы сами знаете…
— Ясно… А вы, значит, ее мать?
— Я-то? Нет… Какая я мать? Я и замужем-то никогда не была… Так, просто знакомая. Лебедянкина моя фамилия. Марья Сергеевна. Я в этом подъезде вахтером подрабатываю. А сегодня у меня выходной. Вот и зашла проведать: как она тут, бедненькая?
— А, так вы и есть главная свидетельница? — оживился Виталька.
— Она самая, — смущенно улыбнулась гражданка. — Ох, и натерпелась же я тогда страху — не приведи Господь! Отродясь ведь только в кино видала: как это людей убивают. А вы, стало быть, еще раз показания брать будете?
— Вообще-то я хотел побеседовать с гражданкой Ворониной. Но раз уж такое дело… Надеюсь, вы не откажетесь ответить на несколько вопросов?
— Конечно, конечно! Вы проходите на кухню…
Вскоре Виталька уже сидел на почетном месте в уютной и великолепно оснащенной кухне и не спеша запивал ароматным чаем замечательное домашнее печенье, которым угощала его сердобольная вахтерша.
— А вы Воронину давно знаете?
— Ой, как вам сказать? Пожалуй, давно. Я в этом подъезде всех жильцов знаю…
— И часто вы у нее бывали?
— Никогда не бывала. То есть никогда раньше. А теперь вот уж третий день от нее не отхожу… Она ведь, голубка, совсем одна-одинешенька! Ни родных у нее, ни друзей. Только он, покойник, и был…
— Значит, вы познакомились с ней лично непосредственно в день убийства?
— Подобрала я ее. Просто подобрала… Она, бедненькая, там, возле лифта, так убивалась, так убивалась! А никому будто и дела нет — такое безразличие!.. Ну я ее и подобрала. Отвела домой. В постельку уложила… Я ведь, по совести говоря, такое про нее раньше думала, такое — даже стыдно вспоминать… А как в глаза ей, голубушке, заглянула, так сразу и поняла — кристальной души человек! И не мне ее судить…
— Это верно, — кивнул Виталька. — А Широкова Игоря Николаевича вы раньше знали?
— Это покойника-то? Как же не знать — знала, конечно. Частенько он к ней приезжал. Солидный такой. Видный мужчина. Сразу видно — большой человек… А уж как она его любила! Как любила! Я, знаете ли, хоть отродясь замужем не была, а тоже понимаю…
— Что ж, и на том спасибо, Марья Сергеевна. А теперь расскажите мне еще раз, как все в тот день происходило? Только, пожалуйста, по порядку…
Перед тем как проводить «товарища следователя», словоохотливая свидетельница позволила ему на минуточку заглянуть в спальню, где Виталька лично смог убедиться, что гражданка Воронина — та самая редкой красоты молодая блондинка, что стояла в роковой день на коленях возле залитого кровью лифта, — действительно пластом лежит на широкой тахте, не подавая почти никаких признаков жизни.
— Вы бы ее все-таки покормили, — посоветовал Калашников.
— Уж как я только не пыталась! — сокрушенно ответила Марья Сергеевна. — Ни в какую… Не знаю даже, как с ней и быть. Так ведь и помереть недолго…
Виталька задумчиво сдвинул брови.
— Вот что, дам я вам, пожалуй, один телефончик… Это врач. Блестящий специалист по стрессам. Он сейчас в центре реабилитации наших солдатиков-«чеченцев» работает. Когда-то и меня откачал… Позвоните ему. Скажите, что от Калашникова. Уверен — он ей поможет…
— Ох, спасибо вам, товарищ следователь! Ох, спасибо…
— Не за что.
Уже на пороге сердобольная Марья Сергеевна, присматриваясь к Витальке, смущенно заметила:
— Ума не приложу: отчего мне так знакомо ваше лицо? Вы случайно по телевизору не выступаете?
— К сожалению, не выступаю. И вообще, телевизор тут ни при чем. Просто вы меня в тот день у подъезда видели. Я же следователь…
И, простившись, вышел на площадку.
— И о чем будем базарить? — мгновенно собравшись и приготовившись вступить в последний и решительный бой, усмехнулся Нелюбин.
— За жизнь, — бросил хиппарь. — А заодно и про тебя. Например, какого рожна ты здесь делаешь? Чего вынюхиваешь?
— А ты?
— Работа у меня такая…
— По крышам лазить? — съязвил Александр Васильевич, бочком, бочком отступая к мачте телевизионной антенны.
— И по крышам, — невозмутимо кивнул хвостатый, который тоже краем глаза приметил лежавший там заржавленный обрубок водопроводной трубы. — Да ты не суетись, мужик. Все равно не поможет.
— А ты меня не пужай. Пуганый я, стреляный…
— Вот и ладушки-оладушки. Да со сметаночкой… Значит, и побазарим задушевно…
На лице Нелюбина внезапно выразилось нешуточное изумление.
— Э, постой, ты что — «есаула» знаешь?!
— Какого есаула?
— Брось! Это его примочка. Коронная… Так знаешь или нет?
— А ты?
— Как не знать? Мы с ним почти десять лет в одной упряжке ишачили. — У Нелюбина заметно отлегло от сердца.
— То-то я гляжу: отчего у тебя такая ментовская рожа? — уже вполне дружелюбно усмехнулся Виталька.
— Сам, можно подумать, Ален Делон…
— Обижаешь, начальник. Не Ален Делон, а следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры России. Может, и тебе удостоверение показать?
— Да пош-шел ты! — разом потеплев, улыбнулся частный детектив.
Оба с облегчением пожали друг другу руки.
— Нелюбин. Александр Васильевич. А вообще, можно без батюшек…
— Калашников. Виталий…
— Так ты, стало быть, и есть тот знаменитый Калаш? — обрадовался бывший муровец. — «Есаул» мне про тебя много рассказывал.
— Ален Делон познаменитее будет, — поскромничал Виталька. — А ты, выходит, тот самый подстреленный сыщик? Слыхал я от «есаула» про вашу дуэль с Шакалом…
— Слышь, «важняк», у тебя закурить есть? У меня, блин, опять сигареты кончились…
Виталька охотно угостил дуэлянта из своей пачки «Мальборо». И, усевшись на каком-то бетонном выступе, сыщики мирно задымили.
— Так чего, мужик, побазарим? — усмехнулся Калашников.
— Да уж, славное местечко для задушевной беседы…
— А что, в самый раз… Ну валяй выкладывай: какого рожна ты здесь лазишь?
Александр Васильевич в двух словах изложил новоявленному коллеге свои весомые сомнения по поводу бестолковой смерти Шакала.
— Стало быть, и тебе это показалось странным? — задумчиво произнес Виталька. — А как же официальная версия?
— Туфта! — Нелюбин презрительно сплюнул. — Уж я-то Шакала как облупленного знаю. Всю его подноготную на досуге изучил, пока на больничной койке валялся…
— И что же ты там раскопал?
— Во-первых — оружие. Отродясь он такими заморскими игрушками не баловался. Не его почерк. Всегда лупил из ТТ не в бровь, а в глаз. Ну в крайнем случае из снайперской винтовки…
