Девять жизней - Лин Фрэнк (читать полную версию книги TXT) 📗

Когда мы вышли из здания «Альгамбры», Джей ждал нас внизу. Наше воздушное путешествие заняло на двадцать минут больше, чем его поездка на машине.

– Вы живы, босс? – весело спросил он, когда мы садились в машину.

– Да, но очень зол на тебя и на этого молодого человека. Он решил прикинуться перед Гордоном моим сыном! С этим бредом пора кончать! Отвези нас к его матери.

Молчание, встретившее мое требование, продлилось несколько минут. Либерти видел, что я сказал. Лицо его помрачнело, и он принялся что-то подсчитывать на пальцах.

– Она уже встала, а он куда-нибудь умотал, – пробормотал он. Я понял, что речь идет о его матери и ее бойфренде.

– Чего мы ждем?

Джей нервно облизал губы и завел машину. Но далеко мы не уехали. Либерти потребовал, чтобы мы остановились у «Макдональдса». Поглощая биг-мак с жареной картошкой, я еще более укрепился в намерении разделаться с проблемами шотландского сорванца. Он не только мешал работать, но и портил мне желудок. Мы снова тронулись в путь, и Джей свернул в Брансуик – между Университетом и Ардуик-Грин, где старая «системная застройка» перемежается с новыми домами. Мать Либерти жила не в новом районе, а в одном из одноэтажных блочных домов напротив медицинского центра, наглухо забаррикадированного в середине квартала. Жизнь в таком курятнике сведет с ума кого угодно. В картонной коробке вы по крайней мере дышите свежим воздухом. Этот квартал был похож на постройку из «Лего» – правда, по цветовой гамме он и отдаленно не напоминал детский конструктор. Деревянные оконные рамы давно прогнили, вдоль соединений панелей проступали мокрые пятна.

Джей остался в машине – в таком районе нельзя оставлять автомобиль без присмотра, – а я прошел вместе с Либерти по тротуару вдоль домов до крайнего, который и занимала его мать.

Либерти постучал по двери ладонью, и через некоторое время ее открыла сухопарая белая женщина неопределенного возраста. Я вспомнил, что говорил мне о ней Джей. Кожа ее была прозрачна, на руках синели вены со следами уколов. Голубые глаза таращились, как при базедовой болезни, а на виске темнел синяк, плохо прикрытый волосами мышиного цвета.

Она перевела взгляд с меня на Либерти и обратно.

– Вы из Социальной службы? Очень вовремя вы притащили этого поганца! Где он болтался? Я звонила вам в девять утра, сообщила, что он пропал.

Она говорила с тем же акцентом, что ее сын. Я поднял брови: по ее заспанному лицу было видно, что мы ее только что разбудили. Так же несомненно было и то, что те два дня, которые Либерти провел в своем шалаше, мать о нем не беспокоилась.

Он шагнул к порогу, а она, видя, что я не ухожу, неохотно пригласила и меня.

– Ну, зайдите. – На ней был только розовый халат с короткими рукавами, сквозь который просвечивали трусы, и шлепанцы, но, взглянув на ее тощие лодыжки, я подумал, что моей нравственности ничто не угрожает.

Любовника ее не было видно – вероятно, он отправился добывать следующую дозу. В гостиной стояла страшная духота, но обстановка удивила меня своей благополучностью – вероятно, плоды деловой активности мистера Уокера. В одном углу стоял большой телевизор с видеомагнитофоном, в другом – компьютер «Амстрад». Я поискал глазами изображение отца Либерти, но никаких семейных фотографий не увидел. Хозяйка заметила, что я осматриваю ее гостиную.

– Все из магазина и давно оплачено! Могу показать вам квитанции.

Я откашлялся, не зная, с чего начать.

– Как вас зовут? А тот человек, который занимается моим сыном, что, болен? – спросила миссис Уокер.

– Я не из Социальной службы, – произнес я наконец.

– Так я и знала! У него неприятности с полицией!

– Нет, вы ошибаетесь. Я хозяин фирмы, где работает сводный брат Либерти. Я приехал вернуть вам мальчика и попросить вас не позволять ему мешать Джею. – Как только я произнес первые слова, Либерти потерял всякий интерес к нашей беседе. Вероятно, он боялся, что я расскажу его мамаше, что мы нашли у него крэк, а жалобы на его поведение он слышал, то есть видел, уже сотни раз. Он включил телевизор, а затем компьютер. С лица его матери исчезло выражение озабоченности и тревоги; оно сделалось совершенно невозмутимым.

– Ну и зачем вы его провожаете? – Она поплотнее запахнула халат и сложила костлявые руки на груди.

Я объяснил, что Либерти постоянно появляется там, где работает Джей, что это может быть опасно, но мои слова ударялись как об стену горох. Эта женщина думала только о следующей дозе. Я ретировался к выходу.

– Не могу же я приковать его к батарее за ногу. В последний раз он вылез из окна своей комнаты по трубе. Пускай Социальная служба следит за ним или больше платит мне на его питание. Я ведь умоляла их забрать его в интернат, но они говорят, что туда очередь, а его случай не такой уж срочный, – пожаловалась она. – Фил его терпеть не может. Они все время ссорятся, чья очередь играть на компьютере.

– Разумеется, вам виднее, – сказал я, – но если бы вы хотя бы попытались не пускать его к Джею и не давать ему болтаться по улицам… Может быть, Джей смог бы заниматься им по выходным… – Я поспешил вернуться к машине, пока она снова не напустила на нас своего сына. Она смотрела, как Джей разворачивается на узкой улице.

– Я говорил вам, босс, что толку не будет, – раздраженно произнес Джей. – Шина ничего не желает знать. Как только она найдет способ отделаться от него, она наверняка смотается, чтобы больше никогда его не видеть. Тоска, честное слово.

– Твоя мать права, Джей. Лучше тебе все-таки не вмешиваться. Либерти впутает тебя в какую-нибудь грязную историю – представь себе, что его задержит полиция, ты будешь с ним, а у него в кармане найдут дурь. Скажут, что ты наркоторговец – и привет твоим мечтам о голубом мундире.

– Верно, только не слишком ли сурово? Мальчишке десять лет, и он мой брат.

Я исчерпал свои аргументы и велел Джею везти нас в офис. Припарковать машину в городе нам удалось только на платной стоянке возле гей-бара на Канал-стрит. Я чувствовал себя весьма неловко, идя отсюда вместе с Джеем, но он смотрел на меня таким волком, что едва ли мы ввели кого-нибудь в заблуждение.