Обсидиановый храм (ЛП) - Чайлд Линкольн (читаем книги бесплатно txt) 📗
Когда Констанс вышла из ванной комнаты, ее обоняние уловило запах кофе. Она спустилась по задней лестнице, которая привела ее в небольшой коридор, примыкающий к наблюдательной башне. Миновав его, она оказалась на кухне. За столом в укромном уголке для завтраков напротив арочного окна, выходящего на сад, сидел Диоген. Его худощавая фигура была облачена в элегантный шелковый утренний халат, а свои рыжеватые волосы он зачесал назад. Он выглядел свежим, аккуратным, уверенным в себе и привлекательным. Сходство с его мертвым братом было очевидным и бесспорным, а двуцветные глаза к тому же придавали ему особый бравый вид. Снова у нее возникло странное чувство нереальности происходящего, как будто она выпала из своей обычной жизни и попала на чужую планету.
— Что бы ты хотела на завтрак? — поинтересовался Диоген.
— У тебя есть копченая рыба?
— Конечно же есть.
— Ну, тогда, если это тебя не слишком затруднит копченую рыбу, два яйца всмятку, порцию бекона и тосты.
— Плотный завтрак — одобряю. Кофе с молоком или эспрессо?
— Эспрессо, спасибо.
Он принес ей чашку и приступил к готовке, в то время пока она наслаждалась своим кофе. Вскоре перед ней был накрыт стол. Себе Диоген приготовил то же самое. Они ели молча. Констанс подумала, что Диоген был одним из тех редких людей, которых не беспокоило и не тяготило долгое молчание. За это она была ему благодарна — излишняя разговорчивость была бы ей невыносима.
Наконец Диоген отставил свою пустую тарелку и спросил:
— А теперь — экскурсия?
Дождавшись ее согласия, он встал, и, взяв Констанс руку, вывел ее на заднюю веранду, откуда они вместе спустились по лестнице к белому песку. Тропа, обрамленная с обеих сторон пышными цветочными клумбами, шла мимо живописного палапа [147], уличного камина, каменного дворика со старым кирпичным грилем и стоящей вокруг него мебелью из тикового дерева, слегка потрепанной погодой. Далее она привела их — через рощу американских платанов — к длинному пляжу, покрытому белым песком. Оттуда сквозь листву хорошо просматривался коттедж Гурумарры. Лучи солнца поблескивали на поверхности воды, которая шептала и пенилась, набегая на песок.
Диоген молчал, но его бесшумная, уверенная походка и блеск в его глазах рассказали Констанс, насколько это место было для него ценно. Она же все еще чувствовала себя здесь неловко.
В конце пляжа группа мангровых деревьев преградила им дальнейший путь вдоль берега, из-за чего тропа сворачивала внутрь территории, огибая низкий, скалистый блеф, уводя их сначала вверх, а затем вниз к другой стороне острова. Там в поле зрения Констанс неожиданно появилось весьма необычное сооружение, скрытое до этого дугой того самого блефа и небольшой песчаной дюной, от которого открывался потрясающий вид на пляж и на залив. Оно было построено из выветренного темного мрамора и выглядело, как небольшой храм-ротонда. Отличие было в том, что между его колонн располагались высокие стрельчатые окна, каждое стекло которых представляло собой таинственные, темно-серые, почти черные панели.
Увиденное казалось настолько удивительным, что Констанс невольно остановилась.
— Пойдем, — тихо позвал Диоген, подводя ее к строению. Он повернул бронзовую ручку высокой двери, и та с тихим шорохом открылась, позволив увидеть скромную внутреннюю обстановку. Он за руку ввел ее внутрь и закрыл дверь.
Констанс была потрясена. Весь интерьер оказался удивительно простым: черный мраморный пол, серые мраморные колонны и куполообразная крыша. Но стрельчатые окна и проникающий через них свет делали обстановку неземной. Стекла были изготовлены из своего рода замутненного стекловидного материала, пропускающего и преломляющего миллиарды мелких мерцаний и переливов света, в зависимости от того, под каким углом смотреть. Свет, который проходил сквозь них, приобретал странное рассеивающее свойство, которое делало интерьер абсолютно бесцветным. Когда она взглянула на Диогена, выражение его лица выдало восхищение, и она поняла, почему. Оба они сейчас были окрашены в черно-белые тона, и казалось, что все остальные цвета просто изъяли из воздуха и всего окружающего их пространства. Это было очень странное явление, но вместо того, чтобы взволновать и обеспокоить ее, оно подарило ей безмятежность и одухотворенность, как будто все ненужные украшения и все вульгарные декорации были убраны, оставив только простоту вещей и их истинную сущность. Храм был совершенно пуст за исключением черного кожаного дивана, который стоял почти в центре помещения.
Вот так — в молчании и тишине — они простояли несколько минут, прежде чем Диоген заговорил. Но фактически он вовсе и не говорил, а напевал тихую мелодию, которую Констанс опознала, как голосовую инвенцию [148] Пассакалии и Фуги до минор Баха. И по мере того, как он напевал своим проникновенным голосом, к нему присоединился второй, а затем и третий голос. Храм начал наполняться звуками, которые он же сам и создавал — слой за слоем — образуя полифоническое чудо эха.
Диоген замолчал, но мелодия, медленно угасая, звучала еще несколько секунд.
Он повернулся к Констанс, и она заметила предательский блеск влаги в его поврежденном глазу.
— Это место, — сказал он, — куда я прихожу, чтобы отрешиться от себя самого и всего мира. Это мое персональное место медитации.
— Оно невероятное. В подобный эффект света почти невозможно поверить.
— Согласен. Видишь ли, Констанс, огромный кошмар моей жизни заключается в том, что я вижу всё только в черно-белом цвете. Все остальные цвета покинули меня со времен... События.
Она склонила голову. Событие, как она знала, представляло собой трагическое происшествие, которое случилось с ним еще в детстве, и которое — помимо всего прочего — оставило его практически слепым на один глаз.
— Я цепляюсь за память о цветах. Но когда я вхожу сюда, и меня окружает этот монохроматический свет, то я могу каким-то образом мельком увидеть цвета, по которым так отчаянно скучаю. Мое боковое зрение улавливает какие-то эфемерные вспышки цвета.
— Но как?
Он развел руками.
— Эти панели представляют собой цельные куски отполированного минерала, который называется обсидианом. Вулканическим стеклом. Взаимодействуя со светом, он проявляет некоторые специфические свойства. Когда-то я проводил исследования касательно влияния света и звука на организм человека, и это место — один из моих результатов.
Констанс снова огляделась. Утреннее солнце освещало только одну сторону храма, и его прохладный и серый рассеянный свет, казалось, шел извне, но в то же время ниоткуда. Противоположная сторона храма была темной, но не черной. В комнате не присутствовал ни чисто белый цвет, ни чисто черный — все пространство было погружено в бесконечные градации серого.
— Итак, это твой обсидиановый храм.
— Хм, обсидиановый храм... какое необычное название. Да, его определенно можно называть и так.
— А как его называешь ты?
— Мой Толос.
— Толос. Как храм-ротонда в Греции?
— Точно. Мой построен по размерам небольшого Толоса в Дельфах.
Диоген замолчал, а Констанс довольствовалась тем, что просто стояла и поглощала захватывающую безмятежность и красивую простоту пространства. Тишина окружила ее, и она почувствовала, что впадает в некую своеобразную задумчивость, призрачное состояние небытия, где ее самосознание начало растворяться и рассеиваться.
— Пойдем.
Она глубоко вздохнула, возвращаясь к реальности, и спустя пару мгновений оказалась на улице, моргая от яркого света, ошеломленная нахлынувшей на нее волной цвета.
— Продолжим экскурсию?
Констанс взглянула на него.
— Я... чувствую себя немного дезориентированной и хотела бы вернуться в библиотеку, чтобы отдохнуть. Позже, если ты не возражаешь, я бы хотела прогуляться одна.
