Стреляющий компромат - Карасик Аркадий (книги хорошего качества .txt) 📗
Володька выдал короткий смешок.
— А щеки где соизволил нажрать?
— Шарики…
И не только шарики — умело наложенный грим превратил сравнительно молодого человека в полумертвого старика, измученного десятками труднопроизносимых диагнозов.
— Что случилось?
— Сели на хвост. Кто именно — точно не знаю, но догадываюсь — николаевские шестерки. Как только не изворачивался — не получилось. Опытные попались, стервы…
Действительно, опытные!
Что только не предпринимал сыщик, почуяв топтунов! Перед самым отправлением поезда с промежуточной станции вместе с Вертаевым спрыгивал на перрон. До следующей станции добирались на попутных машинах, меняя их через каждые двадцать — сорок километров. В городах использовали изученные заранее проходные дворы. Умело подставляли топтунов милиционерам.
Ничего не помогло.
Чегодин решился — сплавил на Урал ничего не понимающего Семку. Попросил поехать, помочь раскрутить очередное порученное фирме задание. Действительная причина — уберечь бывшую николаевскую шестерку, ставшую его другом. Понимал — их не просто пасут, вот-вот появятся киллеры.
И остался Виктор один…
Мимо по тротуару прошли, оживленно разговаривая, две пышных дамочки. Так разодеты — в глазах зарябило. Наверняка, жены или любовницы «новых русских». Из тех, кто распевает хвалебные гимны свободе и демократии в России и исподтишка обворовывает ее.
Остановились на краю скверика и заработали языками на полную мощность. Только и слышно: «а она, представляешь?», «ну, я ему показала!», «муж купил путевки на Канары, а я хочу на Флориду!», «присмотрела колье с бриллиантами, такими крупными — обалдела!».
Пришлось выждать окончания обмена самыми свежими новостями. Повезло — к тротуару припарковалось «вольво», из окошка дамочек окликнул немолодой мужчина с залысинами. Те, будто глупые мухи, приманенные в хитро сплетенную злодеем-пауком паутину, бросились на зов. Машина уехала.
— Где живешь? — косясь на мальчишку, гоняющего по аллейке мяч, с жалостью осведомился Кудрин.
— Лучше тебе ничего не знать… Целей будешь, дольше проживешь.
— Какие проблемы?
— Хватает проблем, — горько усмехнулся Чегодин. — Сейчас возвратишься в офис. А правом верхнем ящике моего письменного стола лежит синяя папка. Там — договор с Пелагеей Новожиловой и мои записи. Все сжечь! Больше в офисе не появляйся, лучше всего уезжай из Москвы. Поменяй климат.
— Неужели так плохо? — насторожился Кудрин. — Может быть, обойдется? Сколько раз мы с тобой были в худшем положении — выскальзывали.
— В таком — никогда. Сказал же — пытался выбраться и еще глубже погрузился… На дверь приклей объявление: «фирма частного детектива обанкротилась. Претензии — в судебном порядке».
Володька все еще не решался согласиться — жалостливо морщился, что-то бормотал, изредка бросал на собеседника умоляющие взгляды.
— У меня столько перспективных и выгодных дел скопилось. Миллионерами мы с тобой, конечно, не станем, но солидно прибарахлимся… Давай обождем с банкротством, а?
Чегодин пробулькал черную нецензурщину.
— Или ты меня не понял, или придуряешься. Вопрос стоит о жизни: в первую очередь, моей… Все, уговоры закончили. Больше не встретимся, появится возможность — позвоню. Если останусь в живых…
По улицам города бредут в разных направлениях сотни несчастных стариков-пенсионеров. Глотая слюнки, отводят глаза от витринного изобилия деликатесов, которые им раньше даже не снились, вчитываются в газетные строки, разыскивая там вероятность выживания, обмениваются слухами, один другого невероятней. Чаще молчат, вцепившись в допотопные палочки, качаясь на ходу, сладостно перебирая в голове картиники прожитых трудных, но и приятных, лет.
Один из них — преждевременно «состарившийся» Чегодин.
Сколько у человека чувств, с помошью которых он воспринимает окружающую действительность? Зрение, слух, обоняние, осязание… А где предвидение? Его следует поставить на первое место, потеснив все другие.
Ибо Виктор сейчас не просто смотрел, слушал, ощупывал и принюхивался — больше полагался на природный дар предвидения. То, что он обречен — совершенно ясно. Не спасет его грим, шарики за щеками, «подушечный» животик. Потому-что за спиной — учащенное дыхание преследователей, из окон зданий, мимо которых он проходит — «стреляющие» взгляды николаевцев.
Поручение помощнику — сжечь содержимое синей папки и убираться из Москвы — глупость, поддержка спадающих штанов. Что касается папочки — там приколоты к договору его записи, которые помогут преступникам выйти на след Людмилы, большинство которых бандитам, наверняка, давным-давно известны.
И все же — уничтожить! Нельзя рисковать даже самой малой малостью, нередко из мельчайшей частицы вырастает кровавый росток.
А вот второе поручение Кудрин ни за что не выполнит, Москву не покинет, жену с детьми бандитам на поругание не оставит. Не тот он человек.
В этом отношении Чегодин — счастливец: ни жены, ни детей. Впрочем, есть один ребенок, незаконнорожденный, от машинистки Управления, но об этом никто не знает. И не должен знать! Ибо девушка во время вышла замуж, во время забеременела и родила. Чегодинский пацан носит фамилию неродного отца, а родной не имеет права даже издали полюбоваться на своего ребенка.
Виктор вышел из подземки у Савеловского вокзала.
На перронах пригородных электричек затишье. Рано утром их заполняют дачники и садоводы, по вечерам — жители Подмосковья, возвращающиеся с работы. Раньше ездили любители «тихой охоты» и рыболовы, но резкое повышение стоимости проезда отвадили и тех, и других.
Сейчас — семнадцать часов с небольшим гаком. Почти безлюдье. Досадно, в толпе легче затеряться, да и не решатся киллеры на убийство — слишком опасно засветиться. Особенно с учетом увеличения числа милиционеров. Которых бандиты еще не успели «закупить».
С одной стороны — плохо, с другой — отлично! Небольшие «островки» пассажиров создают возможность просматривать весь перрон, заранее определять кто и откуда тебе угрожает.
Пенсионеры с двухколесными тележками, узлами и сумками потенциально безопасны. Веселящиеся парни и девушки, вроде, заняты друг другом. Угрюмых «мордоворотов», осматривающих пассажиров на предмет выявления частного детектива, обманувшего доверие всесильного Николаева, не видно.
Зря бытует наивное представление об убийцах и грабителях, как о людях умственно отсталых, с отталкиваюейц внешностью и небритой мордой. Сыщик на своем веку сталкивался с симпатичными убийцами, обаятельными насильниками, интеллигентными грабителями.
На всякий случай Чегодин забрел в туалет, выбросил жаркую подушку, приклеил усики с проседью. Шарики во рту оставил. Подремонтировал грим. Из туалета бодро вышел мужчина средних лет. Ничто не напоминало в нем недавнего слабосильного деда.
До отправления поезда на Талдом — полчаса. Времени достаточно для того, чтобы навестить ближайший магазин и затариться хотя бы булкой и пакетом молока. Ибо частный детектив с прошлого вечера куска хлеба не с"ел, не говоря уже о чем-то более капитальном.
Чегодин совершил ошибку, цена которой — жизнь: покинул перрон и отправился на поиски недорогого магазинчика. Для покупок в комках — мало денег. То-есть, деньги, конечно, имеются, но они понадобятся в Талдоме, где у Чегодина — ни знакомых, ни родственников. Избрал он этот город для укрытия от Николаева и его шестерок, опять-таки исходя из подсказки пятого-шестого чувства — предвидения.
Глупость всегда ведет за собой такую же, если не большую, дурость. Вместо того, чтобы прогуляться по оживленной улице Виктор решил сократить расстояние до предполагаемого места расположения магазина — пошел между комками.
И попал в засаду.
Впереди, загораживая проход — два парня, Сзади закупорили выход — еще двое. Действовали молча и сноровисто, надвигались медленно, внимательно следя за руками «клиента». Не торопятся, знают — никто им не помешает, разгуливающие по фасадной стороне комков два мента надежно охраняют работающих киллеров от нежелательных свидетелей и противников.
