Роковая перестановка - Вайн Барбара (библиотека книг .TXT) 📗
Он взял трубку. Это был полицейский по имени Уиндер. Эдам похолодел, горло сдавил спазм.
— Мистер Верн-Смит, всего несколько вопросов, я надолго вас не задержу.
Голос Эдама прозвучал так, будто у него тяжелая простуда.
— Все в порядке, — проговорил он, одновременно думая, какой же это дурацкий и бессмысленный ответ.
— Очень важно, чтобы вы вспомнили. Прошло много времени.
— О чем? — спросил Эдам.
— Когда вы летом 1976-го жили в Уайвис-холле…
— Я уже говорил вам, что не жил там, — сказал Эдам. — Я был там один раз. И провел там неделю.
— Ну, жил, был — все это просто манера речи. Я хотел спросить у вас следующее: вы можете вспомнить, приходили ли к вам люди из фирмы по уничтожению сельскохозяйственных вредителей под названием «Вермстрой»?
Вот и все. Человек-коипу все вспомнил. Вспомнил Эдама, как он открыл ему заднюю дверь, Руфуса на террасе, Мери Гейдж, бегущую за его машиной и выкрикивающую угрозы.
Но Эдам ответил:
— Нет, не помню.
Затаив дыхание, он ждал, что Уиндер сейчас скажет, будто у них теперь есть доказательство тому, что Эдам жил там не один, что там с ним был еще один молодой человек и девушка, хотя их он заверял, что никакой девушки не было. Что ему остается, кроме как отрицать это? Он и будет отрицать, никогда не признается.
Уиндер же не отставал, хотя двинулся не в том направлении, что предполагал Эдам.
— Крупный, темноволосый мужчина с усами? Не вспомнили? Как мы понимаем, он периодически уничтожал вредителей у вашего… дедушки, да? Дяди?
— Двоюродного деда.
— Ах, да. У вашего двоюродного деда. Крыс и кротов, как я думаю. А еще этих странных зверьков — как же они называются?
Эдам понял, что Уиндер хочет, чтобы он подсказал, но не собирался попадаться на такую уловку.
— Не берите в голову. Это неважно. В общем, мистер Верн-Смит, не можете нам помочь, так не можете. Вас наверняка обрадует то, что наше расследование почти закончено. Простите, что побеспокоил вас. До свидания.
Эдам опустился в кресло, не выпустив трубки из руки и слушая частые гудки. Через пару секунд он все же положил ее на рычаг. Наверное, они думают, что та девушка, которую видел человек-коипу, была Вивьен. Он представил, как человек-коипу добровольно приходит к ним и выкладывает информацию.
«Он спросил у меня, а не акро-… — не помню, как дальше, — ли это, а я сказал, что это крыса. Там еще был парень, он спал на террасе, и девушка, которая бежала за моей машиной. Конец июня, июль, примерно в это время…»
Наверное, он приезжал и в другие дни, позже. Кто знает? А еще был счет от фирмы с адресом в Ипсвиче. Он ходил в лес и наверняка видел кладбище, так что может дать показание, что в то время дерн был целым и невредимым. Возможно и то, что он вернулся в сентябре и увидел свежую могилу, участок поврежденного дерна. Флиттермус, оттермус, миопотамус… Каким же юным я был, подумал Эдам, каким беспечным, каким легкомысленным, придумывая эти стишки. А сейчас я такой же?
Эдам понимал, что надо позвонить Руфусу и рассказать о разговоре, но у него не хватало воли и решимости сделать это. Для него звонок Уиндера стал шоком, он высосал из него силы. Шок был почти таким же, как в аэропорту, когда его приехал встречать отец, или как в тот вечер, когда они с Зоси возвращались в Суффолк из Хайгейта.
Эдам позволил воспоминаниям подняться на поверхность сознания. Первыми в память вплыли жара, стоявшая в тот вечер, густой воздух, которым было невозможно дышать, его потные руки, скользившие по рулю, испарина, блестевшая на лбу и верхней губе Зоси, пот, стекавший у него по спине и намочивший обивку сиденья. Он как бы заново переживал то, что было тогда, вспоминая, и при этом мысленно отодвигал момент, когда спокойствие бесповоротно разрушил тот шокирующий звук.
Эдам едва не врезался в машину впереди. Крик прозвучал внезапно, без предваряющих бормотаний или шепота. Он как раз начал переключать передачу с нейтральной на пониженную. От неожиданности его рука дернула ручку, а нога надавила на педаль газа. Им повезло, что желтый на светофоре предварял красный свет, и водитель машины впереди поспешил проскочить перекресток.
«Юхалазавр» рванул вперед. Эдам ударил по тормозам, Зоси вылетела с сиденья и едва при этом не ударилась лбом о ветровое стекло.
— Господи, боже мой, — произнес Эдам.
— Пожалуйста, не сердись. Не надо сердиться.
Он посмотрел назад и увидел люльку и крохотную поднятую ручку. Эдам как сейчас видит эту ручку. С растопыренными, как лучи у морской звезды, пальчиками. В тот момент он еще не понял всей правды, не понял, что она натворила. Как и остальные потом, в тот момент он решил, что это родной ребенок Зоси. Только его заблуждение было кратким. Однако в течение некоторого времени, съехав к тротуару, Эдам думал, что за те сорок минут его отсутствия Зоси каким-то образом ухитрилась вернуть себе своего ребенка.
Она устремила на него испуганный взгляд, тот самый мышиный взгляд, мечущийся то к нему, то от него. Ее округлившиеся глаза блестели, в них было отчаяние, собранные в трубочку губы еще больше усилили сходство с мышью. Зоси выскочила из машины с таким видом, будто собиралась бежать прочь, кричать и звать на помощь. Но вместо этого она лишь открыла заднюю дверь и вытащила люльку. А потом достала оттуда ребенка. Он был крохотным, слишком маленьким, чтобы так громко кричать.
Зоси говорила уверенные слова, но произносила их нервно.
— Повезло, что у нее в люльке было вот это. — Она помахала бутылочкой, наполовину заполненной молоком. — Иначе пришлось бы заезжать в магазин и покупать. А потом я разберусь со всем остальным, понадобится много чего.
Закрыв глаза, Эдам подумал, что, вероятно, именно такое состояние и имеют в виду люди, когда говорят, что чувствуют дурноту.
— Что ты имеешь в виду под «повезло»? — спросил он. — Что ты имеешь в виду под «у нее в люльке»?
— Я взяла и люльку. Я забрала ее вместе с люлькой. Девочка лежала в ней. На заднем сиденье в машине мистера Татиана.
Теперь Эдам все понял. Во всяком случае, подумал, что понял.
— Зоси, мы должны его вернуть. Мы должны развернуться и отвезти ребенка туда, где ты его взяла.
— Ее. Это девочка. Ее зовут Николя. Вивьен сказала, что ее зовут Николя.
— Пусть так, но все равно мы разворачиваемся и отвозим туда, где ты ее нашла.
Зоси заплакала. Она с ребенком на руках села на переднее сиденье и громко зарыдала. Ее слезы падали на детское лицо. Эдам не мог видеть, как она плачет. У него сердце разрывалось на части. Господи, а он-то оставил ее в машине из опасения, что она стащит что-нибудь в магазине. Уж лучше бы было так!
— Мы должны вернуть его — ее — назад. Представь, как взбесятся ее родители. Зоси, прошу тебя, не плачь. Пожалуйста, не надо, я не вынесу. Зоси, ты можешь родить своего ребенка. Мы с тобой заведем нашего ребенка.
Эдам вспоминал, как умолял ее, как давал всяческие обещания, и его коробило. Тогда он едва не плакал. Они были детьми, в сумме им обоим было не больше тридцати шести, а жизнь проявилась в своих самых страшных аспектах, и они не могли противостоять. Эдаму казалось, будто его раздирают на части. Он любил Зоси, он желал ей счастья, но от страха едва не впадал в истерику.
— Я ее не отдам, — кричала ему Зоси. — Если ты повернешь назад, я на ходу выпрыгну из машины. И брошусь под колеса грузовика.
— Зоси…
— Она нужна мне, я ее люблю. Я ее забрала и не отдам. — Владевшие Зоси эмоции буквально изуродовали ее, превратили в оскалившуюся тигрицу. — Как ты не понимаешь, что я хочу, чтобы и она любила меня? Если я буду заботиться о ней, она неизбежно полюбит меня. Разве ты не знаешь, как важно быть самым главным для кого-то?
— Я люблю тебя, — сказал он. Рамки в его сознании разрушились, опустились вниз, в некую бездонную пропасть. — Ты для меня самая главная. — Он говорил сдавленным голосом, с хрипом выталкивая слова. — Я буду любить тебя всегда, я никогда не изменюсь, обещаю, Зоси, но пожалуйста, ради бога…
