Каждый может умереть - Кин Дей (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Tante Гертруда знала все, кроме одного: как вызволить своих подопечных из различных лагерей для перемещенных лиц, в которые их направляли.
Ева негромко продолжила:
— Потом, в тот год, когда мне исполнилось восемь, она умерла, и нас распределили между другими приемными родителями, а меня отправили жить с герром и фрау Врановыми.
— Они были добры к вам?
— По-своему, пожалуй, да. Но к тому времени они были в стольких лагерях для перемещенных лиц и так много лет, что для них все не имело особого значения.
…Мысли о герре и фрау Врановых заставили Еву вспомнить ту ночь, четырьмя годами позднее, когда герр Гауптман впервые вошел в ее комнатку.
— Ты рада меня видеть? — спросил он ее.
— Ja, Herr Schulmeister [Да, господин учитель (нем)], — сказала она…
Несмотря на ее усилия контролировать себя, рука ее дрожала так сильно, что ей было трудно попыхивать недавно зажженной сигаретой.
Озадаченный, но отнесшийся с должным вниманием к очевидной истерике, начинающейся у девушки, Гэм увел ее от темы приемных родителей:
— Наверное, лагерные чиновники пытались отыскать вашу собственную семью.
Ева снова совладала со своими чувствами:
— Да. Один раз в восьмилетнем возрасте и два раза в десятилетнем меня вызывали к лагерным чиновникам, которые давали мне конфеты и дополнительный паек Красного Креста и ОАБО [ОАБО — Объединенное американское благотворительное общество]. И заверяли меня, что по-прежнему пытаются отыскать моих родителей, но, хотя в Венгрии и есть город под названием Кошег, они не могут найти никаких документов о семье с такой фамилией.
— Кошег?
— Ева Кошег. Это было имя, выведенное на бирке, приколотой к плечику моего платья, когда меня нашла тетя Гертруда.
— Понятно.
— Но чиновники также говорили мне, что во время войны было сожжено, взорвано и уничтожено тем или иным способом столько документов, что, если документация относительно моей семьи не найдена, это еще ничего не значит. Они обещали продолжать поиски.
— И как долго это продолжалось, Ева?
Ева изучала кончик своей сигареты. Рассказ о герре Гауптмане не служил никакой конкретной цели. История с герром Гауптманом имела к данной ситуации не большее отношение, чем ни к чему не приведшее происшествие с мальчишкой в душевой. Джек Гэм не был ни ее священником, ни ее мужем. Он был всего лишь другом, у которого она пыталась получить совет.
Она сказала;
— Мне было уже четырнадцать с лишним лет. Ни миссис Шмидт из западноберлинского отделения Международного бюро по перемещенным лицам, ни лагерные чиновники не сумели отыскать какие-либо следы моей семьи. Я согласилась, чтобы меня удочерили Хоффманы из Анахайма, Калифорния. И они привезли меня в эту страну.
— Вы были счастливы с ними?
— Очень счастлива. Никто не мог бы любить меня сильнее. Они купили мне одежду и отправили учиться в школу. Это было все равно что попасть в другой мир. Да для меня так оно и было. Я узнала все о горячих сосисках, ночных девичниках и пикниках на Редондо-Бич и футболе. Когда я училась в последнем классе школы, я даже была капитаном болельщиков и участницей военного парада.
Гэм улыбнулся:
— И очень хорошенькой. Продолжайте, Ева.
Светловолосая девушка стряхнула пепел с сигареты.
— Окончив школу, я получила работу в офисе. И там я тоже была очень счастлива. Потом, два года назад, Хоффманы погибли в автомобильной катастрофе. А несколькими месяцами позже я встретила Пола, и он все уговаривал меня выйти за него замуж, а шесть месяцев спустя, когда мне исполнился двадцать один год, я это сделала.
— Все это очень интересно, — сказал Гэм. — Но что именно вы хотите мне рассказать или обсудить со мной, Ева? Моя секретарша сказала мне, что это очень важно.
— Во-первых, я на третьем месяце беременности, — сказала Ева и замолчала. Зря она посчитала, что может кому-либо довериться. Рассказать Джеку Гэму или любому другому, если уж на то пошло, вплоть до Пола, почему она не может родить Полу ребенка или позволить ему продолжать с ней отношения, было бы слишком стыдно и ужасно.
А виновата во всем она. Когда она узнала, что беременна, то, желая поделиться доброй вестью о своем замужестве и удаче, написала последнее письмо в Бюро по перемещенным лицам, спрашивая, не появилось ли каких-либо новостей относительно семьи Кошег. Чтобы избежать какой-либо путаницы, Ева воспользовалась своим девичьим именем и прежним адресом.
А этим утром мистер Хансон доставил ответ от миссис Шмидт.
Сейчас ей не нужно было доставать письмо из сумочки, чтобы прочитать его. Она знала его наизусть.
"Дорогая Ева, я даже не знаю, с чего начать, — так я рада снова получить от вас весточку и узнать, что вы счастливы в своей новой жизни и своей новой стране.
У меня есть для вас хорошие новости. Хотя Бюро по-прежнему не в состоянии отыскать какой-либо след семьи Кошег; как вы знаете, во время столь ненастных лет вашего детства многие дети, такие же маленькие, как вы, очень часто забывали свои имена и регистрировались лагерными чиновниками по названию города, из которого они были родом, то есть Ева из Кошега. По этой причине мы недавно отправили письмо бургомистру Кошега и узнали следующее.
Хотя семья с таким именем никогда там не проживала, во время советской оккупации Кошега одна из самых известных семей, из разделенных или ликвидированных по политическим причинам, состояла из герра и фрау Мазерик, Пола Мазерика-младшего в возрасте четырнадцати лет и Евы Мазерик в возрасте трех лет.
Вызывает ли имя Мазерик какие-либо воспоминания? Если да, не будете ли вы так любезны вновь связаться со мной, и я попытаюсь выяснить адрес и связать вас с единственным оставшимся членом семьи Мазерик, Полом Мазериком-младшим, про которого сейчас известно, что он находится где-то в Соединенных Штатах.
Искренне Ваша
Хильда Шмидт".
Гэм проявил нетерпение:
— Ну, хорошо. Вы на третьем месяце беременности. Беременность — естественное следствие брака. Вы — молодая и здоровая. Насколько я понимаю, вы любите Пола, а иначе бы не вышли за него замуж. Судя по тому, что я видел, когда вы бывали на людях, Пол, хотя он на несколько лет старше вас и чуточку высокомерен, очень вас любит. Так в чем ваша проблема, Ева?
Ева взяла со стола свои перчатки и сумочку и встала:
— Простите.
— Простить за что? — недоумевал Гэм.
— За то, что отняла у вас время. Боюсь, это нечто такое, с чем я должна справиться сама.
Гэм возразил:
— Но, Ева!… Это то, для чего я здесь. Чтобы помогать попыткам находить решения людским проблемам.
— Простите, — повторила Ева. — Пожалуйста, пусть ваша секретарша пришлет мне в номер счет за ваш прием, а я пришлю чек в ответном письме.
Когда она выходила из кабинета, Гэм подумал — не попытаться ли ее вернуть, и не стал. Он ничего не мог сделать, пока она не желала довериться ему. Он надеялся, что Ева передумает и вернется. Она явно в беде, насколько серьезной — ему не дано знать. Но какова бы ни была ее проблема, невроз и психоз подобны тлеющему огню. Чтобы его потушить, нужно добраться до огнеопасного материала. И, подобно оставленному без внимания огню, любое психическое расстройство, если его не лечить должным образом, может быстро выйти из-под контроля.
Гэм увидел, как мигнула сигнальная лампочка в его кабинете, и нажал кнопку.
— Да, мисс Писон?
— Здесь мистер Томсон, — объявила она о следующем пациенте, записанном на прием. И добавила, понизив голос: — А еще я только что узнала в Велльском госпитале — мисс Амес скончалась вскоре после того, как поступила, не приходя в сознание.
— Благодарю вас, — сказал Гэм. Он задумался на какой-то момент, затем добавил: — Будьте любезны, извинитесь за меня перед мистером Томасом и запишите на прием на завтра. Скажите ему, что я отменяю все свои осмотры, запланированные на сегодня.
