Ищу комиссара - Двоеглазов Владимир Петрович (электронные книги без регистрации .txt) 📗
Еще два года назад здесь помещался весь комбинат бытового обслуживания, и дом, как бы понимая важность своего существования, крепился из последних сил, напрягая свои балки и стропила, цепко, по-стариковски, удерживая срубленные в лапу с зубом венцы. Но с тех пор, как комбинат перебрался в новое кирпичное здание в центре поселка, дом сразу обмяк, расслабился, коробясь и осыпаясь изнутри штукатуркой, сильнее покосился на одну сторону и, казалось, устав от бесчисленной вереницы контор и учреждений, в разное время занимавших его, ждал только одного: когда же уволят от этой последней, выпавшей на его долю службы — представлять пошивочную мастерскую КБО, — и дадут спокойно рассыпаться в прах.
Редозубов взбежал на крыльцо и потянул дверь. Длинный коридор, в который он вступил, после улицы показался особенно темным. Отворилась одна из дверей в глубине коридора, и раздался пронзительный женский голос:
— Закрыто! Прием заказов с одиннадцати часов!
Женщина повернулась к проему двери, из которой вышла, и закричала кому-то — Людмила, ну сколько можно говорить, чтоб дверь закрывала!
— Извините, — сказал, подходя, Редозубов, — мне нужно видеть Липатия Львовича.
— Его нету!
— А где он?
— Ушел!
— Куда?
— Он нам не докладывает!
Женщина отвечала с каким-то непонятным Редозубову злорадством, довольная почему-то тем, что не может дать ответа, который устроил бы посетителя.
Редозубов прислушался к стрекоту машинок, стуку мелков и ножниц и отрывочным женским голосам. Затем, желая заглянуть внутрь, сделал шаг в сторону, чтобы обойти стоявшую на пути женщину, но та, разгадав его маневр, моментально захлопнула дверь и с вызовом уставилась на Редозубова.
— Ладно, — сказал он, — тогда позовите мне, пожалуйста, Лепесткову Лидию.
— А вы кто ей будете? — с язвительной улыбкой осведомилась женщина.
— Я из милиции, — начал терять терпение Редозубов.
Он ожидал любой обычной в таких случаях реакции: удивления, вопросов, требования предъявить документ (у Редозубова было временное, отпечатанное на машинке удостоверение с фотографией, печатью и подписью начальника РОВД), но то, что произошло, предусмотреть было нельзя. Женщина, нимало не смутившись, не выразив удивления, без всякого перехода мгновенно повернулась к двери и, распахнув ее, закричала:
— Лепесткова! На выход!! Тут за тобой милиция!!!
— Тише вы… — Редозубов схватил женщину за локоть, но было поздно.
— Милиция! Лепесткова!! За тобой!!! — вырывая локоть, истерично кричала женщина.
— Да замолчите вы! — вконец оглушенный этим криком, гаркнул Редозубов.
В наступившей тишине испуганно стукнул в последний раз мелок, затем послышался шелест болоньи, и на пороге возникла девушка, которую он видел ночью в кабине роторного экскаватора, а до этого встречал в одном из кабинетов уголовного розыска, когда она приходила на отметку по делу административного надзора. На ходу повязывая белый в крапинку платочек, она, не взглянув на Редозубова, молча прошла мимо него к выходу.
Редозубов, круто развернувшись и уже не видя высунувшихся из рабочего помещения еще трех любопытных женских лиц, последовал за девушкой, крайне досадуя на себя— за то, что не смог предотвратить шума, на Ветцеля, не оказавшегося на месте, хотя и предупрежденного о том, что приедут из милиции, и более всего — на женщину, устроившую этот шум. «Чтоб ты провалилась, старая карга!»— в сердцах подумал он.
…К машине она подошла первой, дрожащей рукой открыла заднюю дверцу и, высоко подняв юбку, влезла внутрь. Редозубов хотел влезть следом, но увидав, с какой нескрываемой ненавистью смотрит на него девушка, вцепившись одной рукой в решетку, отделяющую кузов от кабины водителя, а другой пытаясь прикрыть голые колени, молча захлопнул дверцу и сел рядом с шофером.
7
Волохин не зря возмущался на оперативном совещании: с протоколом осмотра в той краже действительно вышла неувязка…
Чиладзе, сдвинув к стене кубло из пледа, простыней и подушек, присел на тахту и, пристроив на коленях телефон, отыскавшийся на полу под грудой одежды, позвонил в отдел. Дежурный следователь из Таежного еще не вернулся. Двое других были в командировках. Еще один — в отпуске. Безуспешным оказался и розыск начальника следственного отделения майора Балашова: того не было ни на работе, ни дома, и никто не мог сказать, где он находится. Чиладзе положил трубку на рычаг. По лицу его было видно, что, не будь тут потерпевших, он нашел бы нужные слова, чтобы охарактеризовать следователей и их начальника. «Где уж нам преступников искать, — казалось, говорил его взгляд, — своих сотрудников найти не можем!»
— Позовите понятых, — сказал Чиладзе, обращаясь к вертолетчику. — Ну, соседей, что ли… Двух человек. А ты, — протянул Редозубову чистый бланк, — составляй протокол осмотра. Потом разберемся… — добавил капитан вполголоса. Разбираться он, видимо, предполагал с дежурным следователем и начальником следственного отделения. Подумав, Чиладзе отдал Редозубову и всю папку с бланками и чистой бумагой, захваченную им на всякий случай из дежурной машины. Редозубов кивнул, не считая удобным спрашивать при жене вертолетчика, как составляется протокол осмотра. — А я пока обойду тут вокруг, — сказал Чиладзе. — Приступай. — Он стремительно поднялся с тахты и вышел, столкнувшись в дверях с входившими уже понятыми.
Лишь теперь, когда ушел Чиладзе, Редозубов понял, какой тяжкий груз на него свалился. Нельзя сказать, чтобы он совершенно не имел представления об осмотре места происшествия — на одних он присутствовал, протоколы других читал, — но одно дело слышать и видеть и даже участвовать под чьим-то руководством, — и совсем другое — впервые, не имея подготовки, самостоятельно произвести осмотр и составить об этом грамотный протокол.
Он прекрасно сознавал, что тут мало чем мог пригодиться его опыт по составлению актов и заключений, с которыми он имел дело, когда работал контрольным механиком в гараже леспромхоза и участвовал в разного рода комиссиях и группах народного контроля. Уже одно то, что те акты и заключения начинались словами: «Мы, нижеподписавшиеся…», а здесь следовало начинать: «Я, инспектор ОУР Редозубов…», говорило о многом, и, прежде всего, о той огромной ответственности, которую он раньше делил с другими, а ныне целиком и полностью брал на себя.
Однако приказ капитана Чиладзе надо было выполнять. Он вписал в протокол понятых: молоденького пилота из квартиры на втором этаже и его жену, вовсе девчонку в линялых польских джинсах и в такой короткой рубашке, что, когда она поднимала руки, чтобы поправить волосы, обнажалась полоска загорелой кожи на талии. Девчонка с интересом смотрела на Редозубова, что, кажется, не совсем нравилось ее мужу, хотя он всячески старался этого не показывать.
Стажер даже посочувствовал ему, хотя если кто и нуждался здесь в истинном сочувствии, так это сам Редозубов, который очень скоро перестал интересоваться и понятыми, и потерпевшими, и уж тем более их взаимными отношениями, окончательно углубившись в дебри первоначального и неотложного следственного действия, которое зовется осмотром места происшествия.
Уже одна из первых вводных, отпечатанная типографским способом на бланке протокола: «…руководствуясь ст. 178 УПК РСФСР…» — привела его в тупик. Редозубов не мог руководствоваться этой статьей уголовно-процессуального кодекса республики хотя бы потому, что не имел о ней ни малейшего представления. Он догадывался, конечно, что статья, скорее всего, либо определяет основания для производства осмотра, либо, что еще важнее, строго регламентирует порядок его проведения; во всяком случае содержит какие-то требования, которых он не знает. Между тем особенность процессуальных документов заключается именно в том, что любая несоблюденная формальность при их составлении чревата серьезными последствиями: утерей доказательственного значения даже установленных фактов, неполнотой расследования, а отсюда — порой и нераскрытием преступления или и прямым нарушением законности. Редозубов мучительно старался припомнить хотя бы начальные фразы прочитанных или слышанных им ранее протоколов, но в голове вертелась лишь та, которой следовало кончать: «От понятых замечаний не поступило».
