Пешие прогулки - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗
Тогда он ещё не имел власти над преступным миром, как сейчас, он бы живо поставил их на место. Бекходжаевы через нового прокурора области, давнего своего друга, обложили Шубарина со всех сторон, и Артур Александрович вынужден был оставить налаженное дело, личное оборудование, станки и ретироваться из области, даже не выбрав пай. Я знаю людей, которые видели, как лютовал тогда Японец. Нет, не о потерянных деньгах жалел – он не мог простить предательства, коварства, не смог снести позора и унижения, – он поклялся тогда, что Бекходжаевы заплатят ему за это только кровью. Вот и подкараулил свой час, да так расправился, что комар носа не подточит. Пройдёт время, и он пошлёт к ним их старого знакомого Коста и предъявит ультиматум, чтобы вернули ему то, что он вложил, да ещё и прибыль за все годы, – я знаю, такие расчёты старики Ким и Георгади давно уже подготовили. А если не вернут, а сумма перевалила за миллион, – он убьёт следующего Бекходжаева, и так до тех пор, пока не добьётся своего – он безжалостный человек…
– Страшный человек! – невольно вырвалось у прокурора.
– Настоящий мафиози, – согласился Файзиев, – не зря боится его прокурор Хаитов. И знаете, любимый фильм у него «Крёстный отец» – он его каждый месяц смотрит. Мне кажется, он у них, в Италии или Америке, все быстро к рукам прибрал бы, а теперь и вас в это дело впутал… – Плейбой вдруг осёкся, поняв, что сказал лишнее, и громко позвал Адика, попросив чайник чая.
Разговор сразу как-то разладился, и прокурор понял: Икрам Махмудович почувствовал, что упустил шанс перетянуть его в свой лагерь, хотя нынче вроде, как никогда, был близок к этому.
Вот-вот могли вернуться Шубарин с Ашотом, а Амирхан Даутович сегодня уже не желал ни с кем общаться – слишком серьёзный оборот принимали события. Не хотелось ему оставлять Файзиева без надежд: кто знает, к кому придётся вдруг обращаться за помощью, чтобы уцелеть, поэтому он сказал:
– Я признателен вам – вы на многое открыли мне глаза. Но я вынужден все перепроверить и, взвесить своё положение, разумеется, не затрагивая ваших интересов, – вы ведь сами сказали, что Артур Александрович безжалостный человек. Я думаю, мы с вами ещё продолжим сегодняшний разговор и проясним свои отношения на будущее. – И, оставив Икрама Махмудовича переваривать сказанное, прокурор поднялся из-за стола и направился в конец зала, где висел портрет Ларисы. Осторожно сняв застеклённую фотографию, он вышел с нею в узкий коридор, что вёл прямо в гостиницу.
– Пауки! – вырвалось у него вслух, едва он закрыл дверь своего номера.
Он понимал: не обладай Шубарин властью и не имей за плечами опыт поражения от Бекходжаевых, семейство Файзиевых и дня не церемонилось бы с ним, и так же, как Бекходжаевы, попытались бы все прибрать к рукам; но теперь Японец был учен и всегда начеку, оттого и не во всем доверял Икраму Махмудовичу.
А может, убийство Анвара Бекходжаева заодно и предупреждение семейке Файзиевых? Не мог не догадаться столь проницательный человек, как Шубарин, на что нацелилось окружение Плейбоя. Опять возникали вопросы и вопросы, и главный: почему вдруг осёкся Файзиев, сказав: «Вот и вас втянул в дело…»? Что крылось за этим? Во что ещё втягивает его Шубарин?
Азларханов догадывался и о том, в какую зависимость попал к нему теперь сам Файзиев: стоило прокурору только намекнуть Шубарину о разговоре в пустом банкетном зале, и жизнь Икрама Махмудовича оказалась бы под угрозой.
Вдруг его взгляд упал на фотографию, и мысли о главарях тайного синдиката, наёмных убийцах и мерзавцах прокурорах улетучились сами собой – сегодня день Ларисы, и кощунственно думать о другом, даже если это самые неотложные дела. Он снял со стены блеклую репродукцию и повесил на её место фотографию Ларисы, убрав траурную ленту.
«Благословила бы меня Лариса на то, что я задумал, будь жива, зная, какому риску я себя подвергаю?» И, вспомнив давние дни и споры с ней о законе и праве – она точно так же интересовалась его работой, как он её керамикой, ответил себе: да, Лариса понимала, чему посвятил жизнь её муж, и слово «долг» было для неё не пустым звуком, потому что выросла она в среде русской интеллигенции. И опять мысли его закружились вокруг понятий «честь», «достоинство», «долг», и, рассуждая об этом, он неожиданно наткнулся на парадоксальное открытие: хоть он обладал большой властью – и не один год, ему ни разу не пришлось принимать такое ответственное решение или совершать поступок, равный тому, который предстоял ему теперь. И вдруг, только сегодня, сейчас, в годовщину смерти жены, он понял, что внутренне никогда не слагал с себя полномочий прокурора, хотя официально лишился этой должности, – от этой мысли стало как-то спокойнее на душе, исчез страх, сидевший в нем, как гвоздь, весь вечер.
Прошло две недели… Амирхан Даутович ни разу не виделся с Шубариным после поминок Ларисы – в ту же ночь Артура Александровича поднял поздний звонок из Москвы, и он срочно улетел в столицу. Две эти недели Азларханов провёл с большой пользой для себя, понимая, что времени у него в обрез: много занимался делами, подготовил несколько документов, которые наверняка обрадуют Шубарина, а главное, он понял из бумаг некоторые принципы непотопляемого айсберга. Хитрый трюк финансовых мошенников преклонного возраста Кима и Георгади и их главаря Японца состоял в том, что они организовали немало предприятий на стыке двух областей или двух районов, с одним и тем же штатом: по одну сторону границы существовало реальное, по другую фиктивное производство, как тот армянский авторемзавод, – это давало им большие возможности манипулировать финансами и сырьём, вроде как обходясь без мёртвых душ и без откровенного подлога.
Нащупал Ликург и несколько банков, откуда слишком щедро снабжали их чековыми книжками на крупные суммы, которые без труда становились наличными деньгами; через эти банки они наверняка получали наличные деньги, «заработанные» и по другим каналам. Прежде чем отдать Коста пачку сторублевок, Амирхан Даутович отметил в записной книжке банковский штамп и, выйдя по документам на этот же банк, утвердился в своей мысли, что именно там приберегали для Шубарина крупные купюры. И пачки денег – сторублевыми купюрами из этого же банка – наверняка хранятся в тайниках у первого секретаря Заркентского обкома партии, главного покровителя и друга Шубарина: вряд ли тот доверял такие суммы сберкассе, – когда-нибудь прокурор собирался выстроить и эту линию.
Вернулся из Москвы Шубарин днём и первым делом заглянул в кабинет Азларханова.
– Рад вас видеть в добром здравии, – едва переступив порог, сказал, радушно улыбаясь, Артур Александрович. – Надеюсь, вы не подумали, что в такой сложный момент я бросил вас? Я наказал Коста до моего приезда особо тщательно присматривать за вами и через день звонил ему, не замечает ли он что-нибудь подозрительное вокруг вас. Слава Богу, никаких происшествий, но теперь я рядом с вами, и душа моя спокойна – я не люблю удаляться от своих дел, даже если имею хороших помощников. Но дела есть дела, и есть люди, которым я не могу отказать в помощи, если они попали в беду, оттого и срочный вызов в Москву: решил и чужие и свои проблемы. Как служебные успехи?
Амирхан Даутович молча пододвинул к нему красную папку с оттиском: «На подпись».
Артур Александрович быстро пробежал глазами все четыре документа и тут же дал им оценку, правда, пытаясь придать сказанному шутливый тон:
– Каждый из этих циркуляров вы могли продавать мне поштучно, и сколько бы я ни заплатил, думаю, что не прогадал бы. – Вспомнив что-то, добавил: – А у меня для вас тоже припасены подарки, – и открыл кейс, вроде того, что Азларханов некогда видел в руках у Коста. – Это швейцарские часы «Роллекс», надеюсь, они вам понравятся – солиднее не бывает, золотые, с платиновым циферблатом и стрелками. Многофункциональная счётная машинка «Кассио» – она необходима вам в работе – и маленький диктофон «Шарп» – можете наговаривать текст для машинистки у себя в кабинете: я вижу, она раздражает вас своей медлительностью.
