Эра Милосердия - Вайнер Аркадий Александрович (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
– Телефон личный, – докладывал Коля, томно развалясь за столом, который занимал пополам со мной. – Владелец – Задохина Екатерина Петровна, семидесяти лет. Проживает по Чистопрудному бульвару, дом тринадцать, квартира пять…
По лицу Жеглова я видел, что он не хочет лишать Колю ощущения триумфа – Тараскин, прямо сказать, был не из самых удачливых в личном сыске, – но и дожидаться всего рассказа по порядку тоже терпения не имел, поэтому перебивал Колю короткими точными вопросами:
– Квартира отдельная, коммунальная?
На что Коля отвечал обстоятельно:
– Квартира коммунальная, помимо Задохиной имеется еще четверо соседей: Иволгины, Сергеевы…
– Соседи пользуются телефоном?
– В одну сторону…
– В смысле?
– Чтобы сами звонили, бабка разрешает. А номер давать, чтобы им звонили, категорически нет.
– Ага. Ясно. Дальше.
– Бабка живет в этой квартире всю жизнь, до революции служила в Расходовских номерах на Сретенке горничной. Последнее время – в разных столовых, сперва официанткой, потом судомойкой…
– Потеплее где, значит… – заметил Жеглов.
– Ага. В общественном питании… – не стал спорить Тараскин, хотя видно было, что он не разделяет иронии начальника, поскольку – то ли Жеглов забыл об этом, то ли церемониться не стал – жена Тараскина Вера тоже была официанткой, ввиду чего Тараскин постоянно был в курсе дел общественного питания, да и аппетит у него был всегда поменьше нашего. А Жеглов спросил:
– Родственники, знакомые какие у бабки?
– По домовой книге родственников у ней с тридцать девятого года не значится.
– А из других источников?
– Племянница к ней иногда наезжает. По сведениям соседей, проживает на Брянщине, в деревне то ли Новые, то ли Нижние Ляды. Зовут Нюша…
– Нюша? – заинтересовался Жеглов. – Нюша. Нюра. Анна. Что?
– Анна-то Анна, да не та, по-моему, – сказал рассудительно Тараскин. – Во-первых, лет ей от тридцати пяти до сорока – старовата, значит; во-вторых, криминалу за ней – что самогон в грелках резиновых привозит, а посерьезней ни-ни.
– Понял. На бабку, Задохину эту самую, есть что?
– Компрматериалов – ни синь пороху. Тихо живет, ходит в церковь, приводов и судимостей не имеет. Питается, одевается по средствам получаемой пенсии…
– Так-так-так… – пробурчал Жеглов. – Ничего, значитца, за ней не маячит. Ну ладно, садись пиши справку. Да, а посетители к ней ходят какие?
Тараскин, доставая из ящика стола бумагу, сказал скучным голосом:
– Да какие у ней, ископаемой, посетители? Нема. И такой, как мы представляем, красульки вроде неизвестной нам подруги Фокса под кодовым названием «Аня», никто там сроду не видел…
Высунув от усердия кончик языка, Тараскин принялся выводить справку-донесение, а Жеглов, наморщив лоб, похаживал из угла в угол, скрипел сапогами, думал. Я сказал ему:
– Хитер бобер этот Фокс. Его тут, я думаю, не зацепишь – двойная перестраховка. У меня в штрафроте был один уголовник, Синяев Федор, домушник по довоенной профессии. Я его потом подтянул несколько, сбил с него разгильдяйство…
– Внимание, случай из военной практики комроты Шарапова, – сказал, ехидно ухмыльнувшись по своей привычке, Жеглов.
Я, конечно, на него обижаться не стал – натура! И сказал:
– Он вообще-то мужик основательный был, бережливый, у меня потом, после пролития крови, тылом заведовал… Да-а… Он, значит, воровать любил из квартир, где хозяева в долгосрочной отлучке. Он мне рассказывал: ходит, бывало, ходит под окнами, днем и вечером… Днем занавески закрыты, вечером по нескольку дней свету нет. Значит, площадка готова. Заберется он туда и шурует спокойненько: сперва все сортирует, готовит без суеты…
– Есть такие шакалы… – уже по-серьезному сказал Жеглов. – Ну-ну?
– За раз не управится – ставит меж окном и занавеской газеты. Если хозяева вернутся, занавески тронут, газеты упадут. Он, как придет снова, увидит… Вот, значит, какая манера…
– Это ты к тому, что Фокс нам у бабки Задохиной газеточки в окне ставит?
– Так точно. И получается, по моему разумению, – двойные. Потому, если Ручечник его сдаст, он все равно должен звонка Фокса дожидаться. Выходит, есть время ему подумать и подготовиться. Я так рассуждаю…
– Правильно рассуждаешь. Ну-с, что делать будем?
Тараскин оторвался от писанины, сказал решительно:
– Вызвать сюда бабку: так, мол, и так, бабка Катя, какие такие бандиты особо опасные держат через тебя связь со своими преступными пособниками? Рассказывай по совести, не то…
Жеглов перебил его выступление:
– Ага! Бабка перекрестится на портрет – вона, в красном углу, – и скажет: «Разлюбезный мой гражданин начальник Тараскин Николай, хошь распни меня, знать ничего не ведаю. Есть, мол, молодка одна, Аня, за сиростью моей присматривает, забегает иногда карточки отоварить, добрая душа. Ну, телефона у ней нету, а дело молодое – кавалеры-то звонить нынче привыкли. Вот я ей и передаю… А кто да что – откуда мне, старой дуре, знать?» И еще через полчаса Аня в курсе дела, а с нею и дружок ее многомудрый, Фокс. Как тебе такая картина?
Тараскин развел руками:
– Вам виднее, Глеб Георгиевич. Вы у нас голова, вам и решать… – И вернулся к своей справке, которую, судя по темпам, должен был закончить к Новому году.
– А ты как думаешь, Шарапов? – спросил Жеглов.
– У меня соображения только, так сказать, отрицательные.
– Ничего, – кивнул Жеглов. – Можно идти и методом исключения. Говори!
– Да что говорить-то… Если мы от имени Ручечника позвоним, Фокс ему же перезвонит. А как с ним разговаривать? Тут же засыплемся… С Волокушиной попробовать договориться – так она с ними в разговоры не вступала и нас от чистого испуга завалит…
– Остается одно, – подытожил Жеглов. – Ручечника сагитировать.
– Вызвать? – приподнялся я.
Жеглов покачал головой:
– Не. Рано еще. Пусть посидит, – может, дозреет. Я его выпущу, если он нам Фокса сдаст…
Я с удивлением воззрился на него – никак не мог я привыкнуть к его неожиданным финтам. А он сказал:
– Фокс бандит. Его любой ценой надо брать. А Ручечник мелкота, куда он от нас денется?..
Что-то меня не устраивало в этом рассуждении, но я еще был слаб в коленках с Жегловым спорить, да и подумал, кроме того, что это у меня в привычку превращается – по любому вопросу с ним в склоку вступать. Поэтому я промолчал, а Глеб задумчиво сказал:
– Для нас, как ни прикидывай, телефон этот дурацкий с Аней – главный опорный пункт. Это тебе не прогулки по коммерческим кабакам, здесь они реально пасутся, так что и нам следует реально этот вариант отрабатывать…
– А как?
Жеглов улыбнулся:
– Чтобы такие орлы-сыщики да не придумали! Быть не может! Поэтому ты отправишься к двум часам в триста восьмой кабинет к товарищу Рабину Николаю Львовичу – я с ним договорился – и начнете вместе проверку по всем оперативным учетам: на судимых, приводников, барыг и прочую прелестную публику. Выберете всех женщин по имени Анна, хотя бы мало-мальски подходящих под наш размер. Кстати, загляни и в картотеку кличек…
– Так ведь Анна – это… – не понял я.
Жеглов похлопал меня по плечу:
– Бывает, бывает, что имя – это не имя, а кличка. Я тебе на досуге сколько хошь примеров приведу. Да ты и сам увидишь! Значит, выпиши всех более-менее подходящих на карточки – пусть у нас перед глазами будут…
– Есть!
– Работа эта большая, на несколько дней, да что делать…
Мне пришла в голову мысль, и я ее нерешительно высказал:
– А что, Глеб, если нам по вокзалам поискать?
– То есть?
– Ну, мы ведь прикинули, что она может работать где-нибудь в вагоне-ресторане? Там ведь любую добычу можно перемолоть?..
Жеглову никогда не надо долго объяснять.
– Толково, – сказал он. – Попросим у Свирского людей, пусть по всем вокзалам устанавливают Аню в вагонах-ресторанах – список мы потом сравним с твоими карточками по оперучету. Теперь вот что: бабку эту, Задохину, надо взять под колпак – вдруг к ней кто сунется? Это я тоже проверну…
