Гамбургский оракул - Имерманис Анатоль Адольфович (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗
- Я думаю о другом. - Фредди оторвался от блокнота, в котором набрасывал отчет о последних событиях. - Я имел возможность наблюдать за ним вчера целых пять часов, причем немного иными глазами, чем вы трое. Ловизе мешало знание, что Мэнкуп собирается покончить с жизнью. Вам подстерегающая его опасность, из-за которой он вас якобы вызвал. Мне ничего. Он был действительно весел, а не притворялся таким...
В квартире послышался шум, настолько громкий, что его не могла заглушить толстая обивка дверей. Вернулся Енсен, уходивший, чтобы отослать Рихтера и дежуривших у подъезда детективов.
- Госпожа Мэнкуп явилась? - догадался Дейли.
- Пока только ее дух - транспортные рабочие, которым поручено вывезти на склад весь этот красочный модернизм. И с ними ее слуга... Кажется, я где-то уже слышал его голос, - совершенно не к месту добавил Енсен.
Мун приоткрыл дверь. Двое мускулистых парней выволакивали из комнаты Баллина белый зеркальный стол. Прислоненная к стене коридора, сиротливо стояла картина, вынесенная из комнаты скульптора. По всей квартире разносился грохот передвигаемой мебели и топот ног.
Мун тихонько прикрыл дверь.
- На чем мы остановились? - спросил он.
- Говорили о госпоже Мэнкуп, - засмеялся Дейли. - Современность будет с позором изгнана, повсюду расставят тяжеловесные стулья с гнутыми ножками, дубовые буфеты с мейсенскими сервизами, и в этой вполне приличествующей обстановке Лизелотте фон Винцельбах будет принимать высокопоставленных гостей с такими же добропорядочными принципами.
- Он, может быть, именно этого хотел, - будто что-то вспомнила Ловиза. - Хотел, чтобы о нем напоминали не вещи, а мысли.
- Между прочим, Ловиза только что рассказала: из всех друзей Мэнкупа его жена по-настоящему ценила только Грундега. А я-то, признаться, подумал, что у нее был роман с Баллином и шантажируют его именно на этом основании.
- Ничего подобного, - подтвердила Ловиза. - Дитера она терпеть не могла. Всегда удивлялась, почему Магнус дружит с ним, особенно после смерти Грундега.
- Мэнкуп когда-нибудь говорил вам, что это убийство? - спросил Мун.
- Никогда. Но меня это не удивляет, с болезнью было то же самое. Еще две недели тому назад мы не подозревали, что он смертельно болен. Держался как ни в чем не бывало. Какое мужество нужно было для этого... Верно, сейчас я вспомнила! Однажды, когда мы были вдвоем, Магнус заговорил о смерти Грундега...
- Что он сказал?
- Сказал, что официальное следствие для того и существует, чтобы скрывать правду. Потом пришел Дитер, и он больше не говорил на эту тему.
- Я занимался этим вопросом, - признался Айнтеллер. - Не по редакционному поручению, я еще тогда не работал в "Гамбургском оракуле". Многое здесь непонятно. Шофер "роллс-ройса" после дачи показаний бесследно исчез. Журналисты пытались его разыскать, но безуспешно.
- Один криминалист, между прочим с мировым именем, пришел к любопытному заключению, что причиной смерти был газ, который, воздействуя на больное сердце Грундега, привел почти к мгновенному коллапсу. Еще он высказал предположение, что ветровые стекла были специально заклинены, чтобы почувствовавший удушье Грундег не смог их открыть, - рассказал Енсен.
- Это кто же пришел к такому выводу? - удивился Фредди. - Впервые слышу!
- В Германской Демократической Республике. Я прочел их в прессе.
- Значит, вы тоже читаете коммунистические газеты? - улыбнулся Фредди. - Если узнает об этом комиссар Боденштерн, вам опять припишут дисциплинарный проступок. Но на этот раз с переводом в уличные регулировщики.
Енсен покраснел.
- Комиссар, видимо, и сам заглядывает в прогрессивные издания, так сказать, чтобы узнать коварные замыслы врага, - заметил Дейли.
- Он? Никогда! Ни за что на свете! - Енсен сделал выразительный жест. Боденштерна коробит, когда он даже издали видит их.
- Но он был хорошо знаком с Баллином, - возразил Дейли. - У всех спрашивал имя и профессию, а его сразу же назвал господином Баллином и даже знал, что он писатель.
- Меня это тоже удивило, - согласился Енсен. Но могу вас заверить, что знаком он с ним не по произведениям.
- Может быть, видел фотографии? - предположил Дейли.
- Вы забываете, что Дитер документалист, а не автор популярных романов. Даже его имя известно сравнительно узкому читательскому кругу, - поправила Ловиза.
- Подождите! - вспомнил Енсен. - На допросе Баллин упомянул о пресс-конференции, на которой встречался с Боденштерном.
- По-моему, это ложь. - Дейли провел ладонью по лбу. - Я случайно подслушал этот разговор по параллельному телефону. Вы напомнили мне. Да, это была явная ложь. Не та интонация! И самое главное: помните, Енсен, категоричность, с которой Боденштерн заявил, что никогда в жизни не видел Баллина?
- Действительно, откуда же он мог тогда знать его в лицо? - Фредди даже взмок от напряжения. - Меня это особенно интересует. Недавно мне дали редакционное задание выяснить, принадлежит ли действительно Баллин к известной гамбургской фамилии. Уже потом заведующий отделом по секрету сказал мне, что задание давалось по просьбе Мэнкупа.
- Вы напрасно потратили время, - сказала Ловиза. - Дитер - чистокровный Баллин, только из силезской ветви, возможно, поэтому родня отнеслась к нему так пренебрежительно.
- В том-то и дело, что нет. Я все разузнал, - похвастался Фредди. Разговаривал почти со всеми членами семьи, наврал, что я сотрудник генеалогического института. Они и слышать не слышали о таком Дитере Баллине. А силезской ветви вообще не существует на свете.
- Слышите? - Дейли повернулся к Муну.
- Только одним ухом, - проворчал тот.
- Что же так занимает ваш уникальный мозг, шеф? - пошутил Дейли.
- Поэзия.
- Разрешите?
Дверь открылась. На пороге стоял очень высокий, худой старик. Желтоватая, пергаментная кожа лежала складками на его лице. Одет он был во все черное, в руке держал чемодан.
- Клаттербом! - Ловиза вскочила. - Где вы пропадали? Вы уже знаете?
Мун, вспомнив, что так зовут слугу Мэнкупа, собирался уже что-то спросить, но вовремя остановился. Клаттербом поставил чемодан на пол, закрыл дверь и сложил руки. Почти минуту он стоял молча, не обращая внимания на присутствующих. Губы его безмолвно шевелились, скорбный взгляд был устремлен на пустое рабочее кресло.
