Город призраков - Сазанович Елена Ивановна (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
– А если все-таки он не убийца? – вернулся я к нашим недавним сомнениям.
– В таком случае существует угроза Заманскому. Опять же – Белка. Если она находилась поодаль от рояля, ближе всего к выходу, вполне могла видеть в какую он побежал сторону. И затем, пошарив в его номере, окончательно выйти на след. Учитывая ее ненависть к Заманскому, эта бестолковая дура может выдать профессора. И мы уже ничего не сможем сделать. В городе ведь всех устраивает, что он – убийца. Во-первых, приезжий, значит горожане остаются чистыми. Во-вторых, гений, значит это преступление в чем-то сделает их паршивый городок знаменитым. А Гога, возможно, нам даже не позволит встретиться с Заманским. И наконец-то вышвырнет отсюда. И ничто уже не сможет помочь профессору… В любом случае нам сейчас нужна Белка. Либо для ее спасения, либо для спасения Заманского. Я склонен ко второму.
Куда бежать на поиски этой бестолковой девчонки мы не имели понятия. Оставался только ее дом. Может быть, там мы сможем найти след, ведущий к ней и Заманскому.
Не мешкая, мы бросились к окраине города, к берегу моря, где жила Белка. Эта рыжеволосая бестия, не раз заставлявшая громко стучать мое сердце.
К дому Белки мы шли, обсуждая сложившуюся ситуацию. Которая выглядела довольно странно. Белка явно что-то скрывала. Она определенно видела того, кто выключил свет, помогая тем самым профессору сбежать. Но почему она умолчала об этом? Я вполне допускал, что она не доверяла Гоге Савнидзе. Но она вполне могла все рассказать нам.
Либо она чего-то боялась. Либо сама решила разрешить эту задачу, желая отомстить за отца. Вполне возможно, что существовало еще третье «либо». Но мы его не могли сейчас вычислить. И нам оставалось только молиться, чтобы эта наглая девчонка оказалась дома.
Наши молитвы не были услышаны. Дом был заперт на ключ. На всякий случай мы постучали во все окна, но на стуки никто не откликнулся. Оставался единственный способ: Вано должен был вспомнить, что он прекрасно разбирается в замках. Этот был весьма незатейлив. И Вано, ковырнув пару раз отмычкой, легко его «откупорил».
Мы осторожно вошли в дом. В комнате витал запах жареной яичницы с луком – похоже, Белка совсем недавно отсюда убежала, не забыв перед этим перекусить.
– И что мы будем делать? – мрачно спросил Вано. – Очень уж сомневаюсь, что обыск этой лачуги нам что-нибудь даст. И уж тем более не верю, что здесь мы отыщем карту, на которой будет указан путь к убежищу профессора.
Я бухнулся на диван, который при этом вызывающе скрипнул.
– Эта девчонка сама нарывается на неприятности, – заметил я с раздражением. – Возможно, ей угрожает опасность. Но это не значит, что мы сейчас станем бегать по всему городу и разыскать Белку. Чтобы, как благородные рыцари, броситься в бой со злым профессором.
– Я все же склонен думать, что опасность грозит профессору, – возразил Вано. – И если Белка его вычислила, ему уже ничто не поможет. Гога с удовольствием предъявит ему обвинение. И твой гадкий хомяк в этом ему с удовольствием поможет. Даже если Угрюмый по-прежнему будет настаивать на своей виновности, никто его не признает виновным. Все шишки посыплются на Заманского.
– А это еще как сказать, – возразил я. – Заманский не глуп. Он легко может подготовить себе защиту, учитывая огромные связи. А уж если он и впрямь не виновен… Он приложит все силы, чтобы доказать свою непричастность к убийству. И никакой Гога не сможет воспрепятствовать этому. У Заманского наверняка среди знакомых есть прекрасные адвокаты. И он легко выйдет из игры. А кто останется? Только Угрюмый. Который добровольно сделал признание. И никому уже не будет дела – почему он взял вину на себя. Для Савнидзе ведь главное – повесить на свою башку лавровый венок и возвратить безукоризненную репутацию городу. А Модест Демьянович, наверняка, еще подготовит блестящую речь. В которой убедительно докажет, что их высоконравственный город приложил все усилия, чтобы спасти эту заблудшую душу. Но, видно, напрасно. Поскольку эта душа уже давно находилась на дне. А так как третьего не дано… И выбора нет тоже. Либо Заманский, либо Угрюмый…
Не успел я произнести последнюю фразу до конца. Как случилось непредвиденное. Неожиданно мы услышали шум в соседней комнате, в которую не заглянули по своей природной тупости. Этот шум был настолько внезапным. Что поначалу мы даже ничего не сообразили. Какой-то грохот, звон стекла, шлепок о землю…
Спотыкаясь, мы бросились на эти звуки. И вбежав в комнату, сразу же заметили открытое настежь окно и фигуру человека, шмыгнувшего за угол дома. Не сговариваясь, мы тут же распределили роли: я бросился к окну, легко перепрыгнул через него и упал в кусты, а Вано побежал к двери. Мы решили окружить незнакомца. И нам это удалось. Когда я обежал угол дома, то заметил Вано, который повалил наземь какого-то человека и чуть ли не уселся на него верхом. Я, перепрыгивая через кустарники и цветы, которых в Белкином саду было более чем предостаточно, в мгновение ока очутился возле своего приятеля. И тут же узнал поверженного врага.
– Ай да встреча, профессор! – улыбнулся я. – Вот уж никак не ожидал вас здесь встретить. Прекрасное вы подыскали убежище. Никто бы в жизни не скумекал, что вы прячетесь у девушки, которая вас ненавидит. А как же свое пребывание вы скрывали от нее самой? Прятались на время прихода Белки в кустах? А ночью, когда она засыпала, пробирались тайком в ее дом, чтобы прикорнуть на диванчике? Зря вы так рисковали профессор. Белка натура нервная, она плохо спит по ночам. Она могла вас запросто застукать. Или вы настолько боитесь холода и дискомфорта, что предпочитаете быть пойманным, нежели ночевать как бомж на улице. Я прекрасно вас понимаю! Южные ночи – такие холодные! А вы – такая утонченная натура…
Он не дал мне излить желчь до конца. И крикнул.
– Прекратите! Это уже не смешно!
– В убийстве я вообще нахожу мало смешного! – также резко оборвал его я.
Не знаю почему, но в эту минуту я был убежден на все сто, что Заманский и является убийцей. И доводы Вано, и мои подозрения, которые вселила в душу поганая кошка сомнений, показались в этот момент всего лишь нашими фантазиями. Профессор лежал на земле. И вид у него был отвратительный. Всклоченные немытые волосы. Грязный дорогой костюм. Красивое лицо скривлено, словно от зубной боли.
