Кольцо Гекаты - Солнцева Наталья (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
Он трясся на «скорой помощи», изнывая на больничной койке, одержимый одной мыслью – освободиться от графини, которая стала ему в тягость. Но Дух был непреклонен, и старик Альшванг вызвал нотариуса, дрожащей рукой подписал дарственную… Все! Теперь он мог покинуть бренный мир и еще более бренное тело…
Герман Борисович обрел вожделенный покой, а старуха, напротив, рвала и метала. Лиза и Анна оказались вовсе не теми, кого она искала. Проклятый Альшванг так торопился, что все перепутал!
ГЛАВА 30
По столу медленно растекалась белая сливочная лужа.
– Боже мой, Марк! – завопила Динара, входя в кухню. – Что это такое?! Что ты делаешь?
– Мы вишневые кораблики пускаем! – радостно сообщила Марта, глядя на маму большими и черными, как у самой цыганки, глазами.
– Молчи, боцман! – сердито крикнул Марк. – Здесь я капитан!
– Артем! – позвала Динара, без сил опускаясь на табуретку. – Иди сюда! Посмотри на этот кошмар!
Господин Пономарев поспешил на зов и застал на кухне следующую картину: по столу растекались купленные им вчера в гастрономе сливки, а сверху плавали несколько крупных вишен. Пакет с остальными ягодами держала в руках Марта, увлеченно следя за действиями брата: Марк как раз спускал на воду очередную вишню.
– Вам что, воды мало? – возмутился Артем. – Зачем сливки испортили? Останетесь сегодня без завтрака!
– Это Белое море! – серьезно заявил Марк. – В нем вода должна быть белая!
– С чего ты взял?
– А почему же оно так называется?
Артем вздохнул, не зная, как ответить.
– Вот видишь, папа! – обрадовалась Марта. – Обыкновенная вода не подходит. И кораблики из газеты нам тоже надоели.
– А это что, по-вашему? – нашелся Артем и показал на вишни. – Где вы видели круглые корабли?
– Это батискафы, – терпеливо объяснил Марк. – Неужели ты не понимаешь?
– Батискафы плавают под водой, а не на поверхности.
– А мы и ждем, когда они утонут! – с детской непосредственностью сказала Марта.
– Как они могут утонуть? Это же стол!
– Мы хотели сливки в корыто вылить, – вмешался Марк. – Но их оказалось слишком мало, всего два пакета.
– Вы понимаете, что это продукты? – взвилась Динара. – Это не для игры! Для еды! И кто это все теперь убирать будет?
– Мы! – улыбнулась Марта. – У нас следующая игра – «собаки профессора»!
– Что еще за собаки?
– Танат и Керра, доберманы. Они вчера так весело лужу лизали, что нам тоже захотелось!
Близнецы высунули языки и принялись слизывать со стола сливки.
– Я этого не вынесу! – простонала Динара, хватаясь за голову. – Что ты смотришь, Артем? Скажи им! Давно ли мы стоматит лечили?
– Ничего, стол чистый, я вчера его с содой вымыл. Как чувствовал! Идем, не стоит им мешать.
Они сели на диван в гостиной, посмотрели друг на друга и расхохотались.
– У тебя одна щека намылена, а другая нет, – сказала Динара, вытирая слезы, выступившие от смеха.
Артем машинально снял с шеи полотенце и вытер щеку. Он уже забыл и о Белом море из сливок, и о «собаках», слизывающих его. Господин Пономарев погрузился в предстоящие заботы.
– Ты сегодня на работу идешь? – спросила Дина Лазаревна, улавливая перемену в его настроении.
– Обязательно.
– Так ведь суббота!
– У меня же Никитский, ты знаешь. Надо помочь человеку.
– Он женщину убил, твою клиентку, между прочим, – возразила Динара. – А ты хочешь, чтобы он вышел сухим из воды. Это что, мужская солидарность? Сколько он тебе заплатил?
– Много. Но не в этом дело.
– В чем же?
– Не убивал он Галину! Я сыщик, у меня нюх, интуиция. Никитский не виноват. Кто-то умело его подставил, очень умело. Кто-то, кто знал его, как облупленного – привычки, темперамент, пристрастия…
– И кто это может быть?
– Не знаю… В том-то и дело, что у Никитского нет близких друзей. Он сам об этом говорит. Я проверил: так и есть. Он компанейский, обходительный мужик, но его общительность – маска. Дмитрий Сергеевич умеет договариваться с партнерами, ладить с сотрудниками, выпить, с кем надо, сказать комплимент – но в личной жизни это скучающий ловелас, стареющий и от этого впадающий в меланхолию. Пьеро, который привык быть Дон-Жуаном. Отсюда и его появившаяся тяга к алкоголю.
– Дон-Жуан не стареет! – возразила Динара. – И не пьет! А если даже и пьет, то точно не от тоски.
– От чего же тогда?
– Для куража!
– Слу-у-у-шай… – удивился Артем, глядя, как заблестели цыганские глаза Динары. – Открой мне тайну, что женщины находят в этом типе, Дон-Жуане? Чем он их привлекает? Ведь он чудовище, «изменщик коварный», а дамы от него без ума?!
– Ну… я думаю, главный его козырь – искреннее восхищение каждой женщиной, поклонение ей. Для него она – королева! Что будет потом – неважно. Никто об этом не думает. Сейчас ! – единственный способ почувствовать вкус любви…
Пономарев задумался.
– Тогда Никитский не Дон-Жуан, – заключил он. – Тем более, он не убийца. У него совершенно нет никакого повода.
– А какой повод был у Авдеева? – возразила Динара. – Обычный человек, работал в ЖЭКе, ни с кем не ссорился, помогал соседям. Кто бы мог подумать? Кстати, а как ты догадался, что это он убивает? Ты мне говорил о своих подозрениях еще до того, как Людмила нашла эти его жуткие дневники.
– Я начал подумывать об Авдееве, когда нашел в кустах свернутый шланг, – сказал Артем. – Меня это сразу насторожило. Пару раз я видел Владимира Петровича, который возвращался домой с этим шлангом на плече. Ведь у инженера ЖЭКа полно подсобок, значит… он оставляет шланг в кустах, чтобы незаметно и быстро его взять, тем самым создавая видимость, будто он только что с работы. А зачем ему создавать такую видимость? Чтобы скрыть происходящее на самом деле. Я бы выследил Авдеева, даже без дневников, но… судьба сама распорядилась его жизнью.
Пономарев задумался.
– Авдеев и Никитский совершенно разные люди. Дмитрий Сергеевич добился в жизни всего, чего хотел: у него прекрасная фирма, достаток, квартира, машина, женщины, которые его обожают. И теперь его существование как бы зашло в тупик, стало бессмысленным. Старые цели реализованы, новых нет. Он скучает… Авдеев – другое. Это человек, который потерпел поражение на всех направлениях – в любви, в работе, в творчестве. Он прекрасно учился, закончил с отличием институт, подавал большие надежды, и… ничего не добился. Обыкновенный инженер в обыкновенном ЖЭКе, зарплата мизерная, жена недовольна, перед людьми неловко. Женщины не обращают на него никакого внимания. Стихи, которые обещали ему славу и признание, пылятся на антресолях, забытые, отвергнутые. Его гениальности никто не видит, не признает! В сердце Авдеева зреет ненависть, которую он вынашивает, лелеет и кормит новыми разочарованиями. Он начинает ненавидеть всех и вся – природу, дома, вещи, деньги, людей, особенно женщин. Женщины – вот причина всех его бед! Если бы не они – Авдеев мог бы состояться и как мужчина, и как профессионал, и как поэт. Это они загубили все его таланты – своим равнодушием, презрением и пренебрежением. Они унизили его, растоптали, уничтожили… и его несостоявшаяся любовь к ним переродилась, приобрела извращенную, чудовищную форму.
Артем замолчал, осмысливая нечто, секунду назад пришедшее ему в голову во время монолога об Авдееве.
– Что? – спросила Динара, часто понимавшая супруга без слов.
– Неудачник – это очень страшно… – медленно вымолвил Артем. – Это человек, которого следует опасаться. Его нельзя впускать в свою жизнь. Ты знаешь, Авдеев мне сейчас кого-то напомнил. В этих людях есть нечто общее, что их объединяет, – это стремление обвинять и наказывать, жажда при помощи силы добиться того, что невозможно получить другим путем. Они не могут выиграть честно и используют запрещенные приемы. Любые, вплоть до физического уничтожения, до убийства.
Пономарев замолчал. Казалось, догадка носится в воздухе, вот-вот он поймет что-то важное… Нет. Опять ничего существенного, кроме философских выкладок.
