Восемь бусин на тонкой ниточке - Михалкова Елена Ивановна (читать книги онлайн бесплатно полностью без .TXT) 📗
Она еще много чего сказала. Через две минуты Вера Львовна тяжело задышала, воздух стал вырываться с сипением из приоткрытого рта. Она побагровела – еще чуть-чуть, и хватит удар!
А потом бросилась за своим баллончиком.
Но Нюта опередила ее. Знала, где стоит аптечка у Анциферовых, и выхватила баллончик перед самым носом жабы. Был еще запасной – Нюта и его отобрала у Веры.
Поэтому можно было сказать, что жена Иннокентия умерла почти без ее вмешательства. Просто в нужное время под рукой не оказалось лекарства.
– Зато Кеша смог на мне жениться, – вслух подумала Нюта. – Он всегда этого хотел. Ему нужна была такая жена, как я. С Верой он был несчастлив.
– Возможно, – сказала Маша и встала. – Но он ничего не знал. Вы сказали чистую правду: ваш муж – не убийца. Его потрясло то, что вы сделали. А выдержать такое потрясение – узнать, что ты почти десять лет прожил с убийцей троих человек – не каждому под силу. Иннокентий не выдержал. Вы убили его жену, убили троюродного брата, убили девушку, с которой он встречался, и хотели убить Марфу. Видите ли, Нюта, наверное, вам будет сложно это понять… Но с точки зрения нормального, обычного человека вы – чудовище. А ваш муж нормальный. Быть женатым на вас – это как быть женатым на паучихе.
Нюта запахнула куртку поплотнее, опустила ноги в туфельки и встала.
– Все-таки жалко, что я вас не убила, – по-детски сказала она.
– Слушайте, Нюта, – озадаченно спросил Матвей, – а вам известны другие способы решения проблем, кроме убийств?
Нюта посмотрела на окна первого корпуса. Наверное, ее уже пустят к Кеше… О чем там спрашивает этот человек? Другие способы?
– Да, – сказала она. – Известны. Но все они для меня слишком сложные.
Когда Маша с Олейниковым шли к машине, Матвей проворчал:
– Давай хотя бы попробуем привлечь ее за попытку убийства. Понятно, что шансов мало. Но она как бешеная собака, ее нельзя оставлять на свободе!
Маша молча покачала головой.
– Почему нет? Из-за своей любви она убила троих!
– Из-за своей любви она обречена на ад, – спокойно возразила Маша. – Ты можешь хотя бы на минуту представить, что значит быть женой паралитика?
– Да она сбежит от него и начнет новую жизнь!
Маша остановилась и посмотрела на Матвея.
– Ты и правда в это веришь? – удивленно спросила она. – В самом деле?
Олейников поморщился и признал:
– Нет.
– И правильно делаешь. Матвей, Нюта никогда его не оставит. Если Иннокентий умрет, она умрет тоже. Зачахнет от тоски, и даже ребенок ее не удержит.
Они одновременно обернулись и посмотрели на парк. Тоненькая фигурка шла по дорожке, удаляясь от них. Белый подол развевался от ветра.
– Такая нежная… – задумчиво проговорила Маша. – Неудивительно, что она всем казалась жертвой. Молодая девушка, влюбленная в мужа и подчиняющаяся ему во всем… Никто не замечал, что Нюта всегда добивается своего, что бы ни твердил Иннокентий. Он думал, что его жена будет рожать в затерянной деревушке, а она уже договорилась с врачом в роддоме. Иннокентий был уверен, что она совершает моцион в саду, а Нюта тихо занималась своими делами. Она не притворялась жертвой, нет. Но так уж это выглядело со стороны. Если перед тобой тихая голубоглазая девушка с гладким лбом и напыщенный дурак вроде Анциферова, помыкающий ею каждую минуту, то кто из них покажется монстром? Нюту все жалели. Тихая, бессловесная, погруженная в себя… Но когда я сообразила, что Нюта – это уменьшительное имя, мне вспомнилось, как легко она испугала Еву, сходу подхватив мою выдумку.
Правда, она проговаривалась. Самой серьезной ее ошибкой было то, что при первом же нашем разговоре она упомянула бабушку, которая жила в ближайшей деревне. Я это запомнила.
Еще Нюта сказала, что она долго замужем за Иннокентием. Но я решила, что для нее долго – это год или два… Она казалась такой молоденькой! Но Нюта говорила буквально: они женаты уже восемь лет, и это действительно не так уж мало для двадцативосьмилетней женщины.
А помнишь, мы все пошли на выручку Гене Коровкину, когда он застрял? Нюта очень не хотела идти. Если бы Иннокентий не потащил ее с собой, она бы осталась дома. И тогда – голову даю на отсечение – вернувшись, мы застали мы рыдающую девушку и Марфу Степановну… ну, скажем, упавшую с лестницы. Или ударившуюся головой об угол камина. Не сомневаюсь, Нюта придумала бы что-нибудь. Она очень быстро соображает.
– И такую женщину ты хочешь оставить на свободе? Мне до сих пор не по себе после разговора с ней. Можешь смеяться, но я первый раз в жизни видел воплощенное зло.
Маша не стала смеяться.
– Это закончившееся зло, – тихо сказала она. – Зло, которое иссякло, уничтожив само себя. Оно родилось десять лет назад, в день убийства беременной Даши, и продолжилось чередой убийств и покушений. Но в конце концов – вот гримаса судьбы! – ударило не по Нюте, а по единственному человеку, составляющему смысл ее жизни. По невиновному человеку, Матвей! И в этом для Нюты заключается весь ужас ситуации. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Олейников молчал.
– Он не виноват! – с жаром сказала Маша. – Да, он дурак, он подлец, но он не убийца. А для Нюты он лучший человек на земле. Если бы ты посадил ее в одиночную камеру, она восприняла бы это как должное: людское возмездие настигло ее. Для нее это было бы логично и понятно. Но возмездие настигло невинного! Я уверена, нет, я знаю, Матвей, что душа ее сейчас рвется в безмолвном крике: почему он?! Почему ее муж?! Почему не она?! В этом заключается самое страшное для Нюты: за ее деяния расплачивается ее любимый. И она виновата в том, что случилось с ним. Ей жить с этой виной до конца дней.
Маша подняла воротник курточки, закрываясь от ветра. Ветер не был холодным, но она мерзла с той самой секунды, как они увидели Нюту на скамейке перед больницей.
Матвей молчал, не сводя с нее глаз.
– Тюрьма… – успокаиваясь, проговорила Маша. – Ее жизнь будет ужаснее любой камеры. Знаешь, Марфа уверена, что Иннокентий повредился в уме. Не знаю, почему она так решила, но если она права… Тогда это очень страшно, Матвей. Отцом Нютиного ребенка станет лежачий инвалид, а ей придется быть при нем сиделкой, нянькой, уборщицей. Посмотри на нее – она же прикована к нему своей любовью! Из тюрьмы можно сбежать. А от мужа Нюта никуда не сбежит. Будет смотреть на его тело, зная, что это она виновата в том, что случилось. И не один год, не два – всю жизнь! Даже такое утешение, как раскаяние, не будет ей доступно, потому что она не умеет раскаиваться.
– Но у нее будет ребенок, – напомнил Матвей. – Чем не утешение?
– Для нее – нет. Она вся поглощена одним человеком. Как кувшин, до краев наполненный водой: больше туда не поместится ни капли. А вылить воду нельзя. Ты все еще думаешь, что ее стоило бы закрыть в камере? Она сама себе тюремщик, Матвей. Страшный тюремщик, безжалостный. Помнишь, у Куприна: «Ибо крепка, как смерть, любовь, и стрелы ее – стрелы огненные»…
«Ибо крепка, как смерть, любовь»… Первый раз за все это время в Матвее зародилось подобие сочувствия к женщине, убившей его друга. Он ясно осознал, что теперь ей предстоит жить в темноте, зная, что света больше не будет.
Нюта зашла в больничный корпус, и зеленая дверь закрылась за ней.
Июнь, оглушивший их двумя холодными днями, спохватился и обрушил на Зотово и его окрестности звенящую летнюю жару. Коровкины уехали, а Маша с Матвеем остались – почти на неделю.
Марфа делала вид, что ничего не замечает, улыбалась в пространство загадочной улыбкой и пряталась от них, когда Матвей звал ее поехать на реку.
– Жарко! – говорила Марфа. – Езжайте одни!
Они сажали в машину Тявку и мчались, подпрыгивая, по пыльной дороге. Тявка гавкала, Маша хохотала, Матвей смотрел на нее и улыбался. Лицо его смягчалось.
После всего, что случилось, им было немного стыдно за свое счастье. Иннокентий так и не пришел в себя после инсульта. Нюта неотлучно находилась при нем.
