Роковая перестановка - Вайн Барбара (библиотека книг .TXT) 📗
В ту ночь он заснул, когда еще было темно, за два-три часа до рассвета. Перед пробуждением ему снился сон, как он с ружьем Хилберта идет по лесу, и вдруг между деревьями вдали появляется крупный зверь. Эдам увидел, хотя ни капли не удивился, что это львица, красивый зверь с шерстью бледно-соломенного цвета. Он поднял ружье и прицелился, но прежде чем успел выстрелить, кто-то схватил его. Эдам проснулся и обнаружил, что его трясет Зоси.
— Ты ужасно шумел. Ты храпел.
Комната была залита прозрачным серым светом. День уже наступил, но впервые за несколько месяцев не вышло солнце. Он обнял Зоси, и она легла рядом.
— Какая Кэтрин молодец, правда? Спит и спит. Должно быть, ей здесь нравится, должно быть, она полюбила нас.
— Сейчас еще рано. Наверное, около шести. Давай, досыпай.
— Я уже выспалась, — сказала Зоси. — Я так счастлива. А ты счастлив?
— Естественно.
— Я бы с радостью показала ее своей маме. Только вряд ли смогу.
— Не думай об этом. — Его сознание стали заполнять проблемы предстоящего дня, и сон как рукой сняло. Руфус уезжает, значит, они лишаются транспорта. Он не помнил, куда дел письмо, взял с собой или отдал Шиве. Он пошарил на тумбочке у кровати, предположив, что мог оставить конверт там, но нащупал только свои часы. — Ты права, — сказал он Зоси. — Уже десять минут двенадцатого.
Она села, потом спрыгнула с кровати и поспешила в другой конец комнаты.
— Бедняжка Кэтрин! Ей же пора завтракать!
Какими же глупцами они были, какими детьми! Они не знали, что если здоровый ребенок хочет завтракать, он криком требует еды. Он не лежит спокойно и не ждет, как пожилые пациенты в больнице. Зоси встала на колени возле ящика, склонилась над малышкой, ошарашенно ахнула, а потом издала долгий высокий вопль. Эдам никогда не забудет ни этот крик, ни то, как выглядел ребенок. Девочка лежала в ящике, уткнувшись лицом в подушку, ее тело было неподвижно, на ощупь кожа казалась холодной и будто покрытой воском.
То ли они позвали Руфуса, то ли он сам прибежал. Зоси сидела на кровати, обхватив себя руками, качалась взад-вперед и по-кошачьи завывала. Эдам хотел все объяснить Руфусу, но произнести мог только одно: «Она лежала лицом вниз, она лежала лицом вниз».
Руфус перевернул ребенка на спину, стал массировать ему грудную клетку и делать искусственное дыхание. Ребенок умер задолго до того, как он пришел в Комнату игольницы, до того как они проснулись, возможно, еще до рассвета. Если бы он, Эдам, хоть раз взглянул на девочку, когда лежал без сна и слушал, как шумит дождь и капает вода с крыши, удалось бы ее спасти? Он понял, что это внезапная смерть грудного ребенка, до того, как это объявил Руфус.
Эдам попытался вывести Зоси из комнаты, но она с криком оттолкнула его, рухнула перед Руфусом на колени, обняла его ноги и слабым, тоненьким голоском сказала, что девочка умерла из-за того, что проглотила ее кольцо.
— Что она сделала?
— Она не проглотила твое кольцо, — сказал ей Эдам. — Вот оно, у тебя на пальце.
На ней ничего, кроме кольца, не было. Он сдернул с кровати простыню и накинул на Зоси. Она снова принялась причитать, протяжно повторяя: «Я надела на нее свое кольцо, но у нее слишком тоненькие пальчики».
— Кольцо тут ни при чем, — сказал Руфус. — Никто не знает, что является причиной внезапной смерти грудных детей, но это, возможно, как-то связано с тем центром в мозгу, который контролирует дыхание.
Эдам всеми силами пытался подавить собственное желание закричать.
— От чего это бывает? — запинаясь произнес он.
— Может, какая-то инфекция, или она поперхнулась едой — в данном случае я имею в виду молоко. Возможно, она простудилась. Она хрипела?
Эдам не мог вспомнить. Он беспомощно спросил:
— Что нам делать?
Руфус не ответил ему. Он сказал нечто, и Эдам понял, что сказанное им он никогда не забудет, что это будет вечно преследовать его, как бы ни закончилась нынешняя ситуация. Руфус намеренно был жесток.
— Есть теория, что внезапная смерть у грудничков может быть вызвана страхом. Ребенок оказался в непривычной для себя среде. Был нарушен установившийся режим. Она привыкла, просыпаясь, видеть лицо матери, а тут вдруг чужое лицо.
Эдам содрогнулся. Ему казалось, что он съежился от боли. Они оба смотрели на помешавшуюся девушку, которая раскачивалась взад-вперед и, закидывая голову, издавала животные звуки. Слова Руфуса не дошли до нее. Она их не слышала.
— Я знаю, что ей дать, у меня есть. — Руфус имел в виду снотворное. — И надо заставить ее выпить чего-нибудь горячего.
Именно в этот момент Эдам заметил, что у Руфуса из кармана торчит конверт с адресом Ремарков, написанным печатными буквами. Он вскрикнул, как от боли, и прижал ладонь ко рту.
— Боже, — сказал он, — это проклятое письмо.
— Сейчас это уже не важно.
— Ты серьезно? Это правда? Ну, то, что ребенок испугался при виде чужого лица?
— Я слышал об этом. Где-то читал об этой теории.
— Значит, она умерла от страха?
— Я этого не говорил. Это всего лишь теория. Никто этого не доказал. Знаешь, как животные изображают из себя мертвых? Притворяются мертвыми, чтобы обмануть хищника? Теория утверждает, что грудные младенцы поступают примерно так же и умирают на самом деле.
Эдам отвернулся.
— Легче мне не стало.
— Я говорю это не для того, чтобы тебе стало легче, — грубо заявил Руфус. — Я просто высказываю тебе свое мнение насчет того, что могло стать причиной. Ясно?
— Руфус, не уезжай, а? — по-детски взмолился Эдам. — Ради бога, не уезжай, не оставляй меня со всем этим.
— Не уеду, — ответил Руфус.
Зоси запихнула в рот край простыни. Она сидела, согнувшись пополам и свесив голову ниже колен. Издаваемые ею звуки походили на крики человека с кляпом во рту.
— Что нам делать? — снова спросил Эдам.
— Сидеть здесь. Я ей что-нибудь дам.
Эдам попытался обнять Зоси и вытащить простыню из ее рта. Издаваемые девушкой звуки превратились в визгливые сдавленные вопли, приглушенные простыней. Эдам отвернулся, сложил руки на груди, потом сплел пальцы и зажал их между коленями. Он смотрел на мертвую маленькую девочку со смесью ужаса, жалости и недоверия. Она лежала на спине с открытыми глазками, ее обескровленная кожа побледнела и приобрела цвет слоновой кости. Вспомнив о чем-то, что он прочитал или увидел в кино, Эдам взял красную шаль Вивьен и накрыл ею крохотное личико.
Вернулся Руфус. В руке у него была кружка с чем-то горячим. Он где-то раздобыл барбитураты; наверное, это «депрессанты», которые он купил у Чака, подумал Эдам. Зоси оттолкнула кружку, и Руфус едва не выронил ее; чай расплескался во все стороны. В конечном итоге ему все же удалось успокоить Зоси, вытащить простыню изо рта. При этом Руфус что-то тихо говорил ей, не утешал, а убеждал, что крики и слезы не помогут и только ухудшат дело. Он протянул ей на раскрытой ладони две красных и одну черную капсулы и подал кружку с остатками чая. Зоси, замолкшая, бледная и объятая ужасом, взяла капсулы и запила их. Чай она глотала сквозь всхлипы, но допила его до конца.
Наблюдая за каждым движением Руфуса, Эдам понял, что полностью переложил все проблемы на него. Руфус их спасет, Руфус станет для них опорой, прочной, как скала.
— Пожалуйста, не спрашивай меня, что нам делать, — сказал Руфус. — Не спрашивай меня об этом в сотый раз. Я пока не знаю.
— Мы сможем утаить это от остальных?
— Шива знает, — сказал Руфус.
Зоси заснула очень быстро. Вчера она проспала почти двенадцать часов, но это не помешало ей заснуть сейчас.
— Если она их раньше никогда не принимала, — удовлетворенно произнес Руфус, — то проспит целый день и еще половину ночи.
Они ему ничего не сказали. Шива расстроился из-за этого больше, чем из-за смерти ребенка. Во всяком случает, в тот момент. Угрызения совести пришли позже. В то же время его отстранение от событий, от трагедии, разыгравшейся в Отсемонде, значило для него все.
