Кто посеял ветер - Нойхаус Heлe (читать хорошую книгу .txt) 📗
Янис поднял лист бумаги, брошенный Рики на пол рядом с его кроватью, и прочитал:
Дорогая Рики, к сожалению, я вынуждена уехать. Спасибо тебе за помощь и кров. Возможно, впоследствии я все тебе объясню. Береги себя. Ника.
Он сбросил одеяло, поднялся с кровати и пошел, как был, в майке и трусах, к почтовому ящику за газетой, в надежде найти там сообщение о вчерашнем вечере. Пройдя в кухню и положив газету на стол, налил себе кофе и сел на стул. Дверь террасы была распахнута. Рики кормила в саду животных. Собаки сидели на террасе и внимательно наблюдали за ней. Янис быстро пролистал местные новости.
Он прекрасно понимал, что Ника уехала из-за него. Она просила не называть ее имени, а он все-таки назвал его, поскольку не придал этой просьбе особого значения. Однако, по всей видимости, у нее были основания для опасений. Янис заметил, как у знаменитого климатолога окаменело лицо при упоминании Анники Зоммерфельд. Тейссен же, напротив, совершенно потерял над собой контроль и вел себя в присутствии двухсот человек и представителей прессы подобно обезьяне.
Янис ухмыльнулся. Перевернув очередную страницу, он с радостью увидел фотографию, на которой были изображены Айзенхут, Тейссен и два члена Экономического клуба. Он принялся жадно читать статью, но очень скоро испытал разочарование, которое с каждой строчкой только усиливалось. Автор ни единым словом не упомянул о его выступлении и истерике Тейссена. Проклятье! Может быть, эти писаки были подкуплены Тейссеном и компанией из Экономического клуба? Раз пресса проигнорировала его демарш, значит, все старания пошли насмарку!
В кухню вошла Рики.
– «Ди Таунусцайтунг» ни слова не написала обо мне, – пожаловался он ей. – Это черт знает что! Я позвоню в редакцию и поинтересуюсь, не Тейссен ли запретил им делать это!
– Ты не представляешь, насколько мне это безразлично, – резко ответила Рики. – Фрауке разыскивает полиция, а теперь еще и Ника исчезла! Я не знаю, что мне делать, а у тебя на уме только твоя дурацкая месть. – Она с грохотом швырнула миску в посудомоечную машину. – Ты поможешь мне сегодня в магазине? Иначе его не стоит и открывать.
– Ну, так и не открывай, – пробормотал Янис и встал из-за стола.
Ее проблемы ничуть его не интересовали. Может быть, во «Франкфуртер рундшау» или «Франкфуртер альгемайне цайтунг» есть сообщение о нем? По субботам киоск на Висбаденерштрассе открывался в девять – стало быть, через полтора часа. Кроме того, он надеялся узнать, куда делась Ника. Нужно было обязательно разыскать ее, чтобы уговорить вернуться и помочь ему. Как выяснилось вчера, она была его самым грозным оружием в борьбе против Тейссена. В следующий раз он не будет полагаться на коррумпированную прессу.
Прежде чем идти за газетами, Янис выложит в Интернете сфальсифицированные результаты экспертиз, сопроводив их именем Ники. Он знал, каким образом из аферы Тейссена и Айзенхута можно раздуть скандал, который со скоростью степного пожара распространится в среде климатологических скептиков по всему миру.
Они проговорили всю ночь напролет. Ее история поразила его своей невероятностью и неправдоподобностью. Он поверил ей только после того, как она представила убедительные доказательства того, что все это правда. Теперь Боденштайн ломал голову над тем, как помочь ей, и может ли он помочь ей вообще. В ее распоряжении имелись документы, из-за которых лишились жизни уже три человека. А вдруг станет известно, что он, начальник К-2 в Хофхайме, прячет ее в своем доме? Дело было явно не его уровня. Речь шла отнюдь не о коррупции или мошенничестве в маленьком городке, все было гораздо серьезнее. Но Анника ни в чем не виновата. Она оказалась между двух огней, и ее жизни угрожала смертельная опасность, пока эти документы находились у нее.
– Ты можешь отдать бумаги Айзенхуту, – нарушил молчание Боденштайн. – Тогда ему будет больше незачем преследовать тебя.
– К сожалению, так просто не получится. Сьеран положил их на хранение в ячейку одного швейцарского банка. Хотя у меня есть ключ и свидетельство, я не смогу добраться до Швейцарии.
– Почему?
– Спешно покидая Берлин, я оставила там паспорт, удостоверение личности и все остальное. – Она вздохнула. – Иногда все это представляется мне безумным кошмаром. Во что превратилась моя жизнь!
Ее отчаяние вызвало у Боденштайна приступ жалости.
– В последнее время я все чаще и чаще задумывалась, не обратиться ли мне в полицию, – продолжала она. – Просто прийти и рассказать всю правду. Они должны мне поверить!
«Да, – заговорил в Боденштайне полицейский, – обратись! Ты ни в чем не виновна. Правда обязательно выяснится». Однако он без колебаний отмел в сторону все соображения, из-за которых много лет назад бросил учебу на юридическом факультете, чтобы пойти на службу в полицию.
– Боюсь, что ты ошибаешься, – сухо произнес он. – Если Айзенхут действительно имеет хорошие связи в министерстве внутренних дел и если к убийству этого журналиста причастны его знакомые, один лишь факт обладания этими документами послужит для них мотивом твоего устранения. Если ты обратишься в полицию, у тебя не будет ни единого шанса.
Они сидели за столом в маленькой кухне кучерского домика. Доверие, установившееся между ними ночью, при свете утренней зари уступило место смущению. Анника выглядела совершенно обессиленной. Но страх исчез из ее глаз, и время от времени на ее лице появлялась несмелая улыбка.
– Ты советуешь мне скрываться и дальше? – спросила она.
– По крайней мере, в ближайшее время, – ответил Оливер.
Вчера ночью он предложил ей перебраться из квартиры родителей к нему. К счастью, Анника не истолковала это предложение превратно и не нашла в нем ничего предосудительного, а сразу согласилась и последовала за ним через двор к стоявшему в небольшом отдалении кучерскому домику. Из его окна был хорошо виден передний двор. Один из конюхов вел двух лошадей на огороженный выгон, и их копыта цокали по асфальту, еще не высохшему после грозы. Небо сияло голубизной и сулило прекрасный день.
– Как же мне быть? – Анника тяжело вздохнула. – Я не могу впутывать тебя в это дело.
– Уже впутала, рассказав мне об этом. Я попробую помочь тебе.
Они смотрели друг на друга. Доктор Анника Зоммерфельд. Так звали ее в действительности. Она была не уборщицей и не продавщицей, а известной ученой, которая столкнулась с серьезными трудностями. Не было ли ошибкой то, что он принял на веру ее фантастическую историю? И чем он мог ей помочь? Не затуманила ли симпатия к ней его трезвый, объективный взгляд на вещи? А что, если она просто хорошая актриса и хочет использовать его в своих целях? Но разве можно сыграть этот страх, это отчаяние?
– Сейчас я спрашиваю себя, как можно было быть такой наивной, – сказала Анника. – Всю свою жизнь я не мыслила для себя другого занятия, кроме науки. Дирк предоставил мне эту замечательную возможность. Никогда не поверила бы, что он способен на такое…
– Ты доверяла ему, – сказал Боденштайн. – И любила его.
– Да, что правда, то правда. – В ее голосе вдруг прозвучала горечь. – Я все эти годы работала, а он присваивал результаты моего труда. Его новая книга… это, по сути дела, моя доцентура.
Анника бросила на него взгляд, исполненный такой душевной муки, что ему стало страшно.
– У меня больше нет будущего, – сказала она подавленно. – Он украл у меня все. Мое имя полностью скомпрометировано. Собственно говоря, мне безразлично, что сейчас происходит.
– Ты не должна говорить так. – Оливер крепко сжал ее руку. – Выход всегда есть. И мы должны найти его.
– Нет, ты ничего не должен. Это моя проблема. Мне не нужно было вчера приходить сюда.
За всю ночь она ни разу не заплакала, но сейчас на глаза ее навернулись слезы.
– Я совершила ошибку, – прошептала Анника. – Катастрофическую ошибку. И теперь должна за нее расплачиваться.
Она опустила голову и начала всхлипывать. Боденштайн смотрел на нее. Его захлестнула волна нежности, заставившая быстрее биться сердце. Сам не понимая, что его подвигло на это, он отважился на отчаянный шаг и ступил, подобно канатоходцу, на тонкую, хрупкую проволоку, называемую доверием, без всякой страховки.
