Убийство со взломом - Харрисон Колин (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
– Вэйман, – немедленно встрял Стайн. – Напоминаю вам, что каждое ваше слово может быть истолковано против вас. Если у вас имеются вопросы, мы можем их с вами обсудить приватно.
Каротерс покачал головой:
– Я ведь как понимаю, мистер… э-э… Скаттергуд, за мной две кражи, в этом я пойман, и в убийстве той ночью я, считай, пойман, не отвертишься, так что…
– Послушайте, Стайн, – прервал его Питер, – только не говорите потом, что я оказывал на него давление. Признание это совершенно добровольное.
Стайн кивнул и понимающе улыбнулся стараниям Питера соблюдать все правила. Они вели игру по правилам, с тем чтобы в дальнейшем эти правила обойти.
– Вэйман, – сказал Питер, – я должен просить вас осознать следующее: никакие сделки между нами невозможны, мы ни о чем не договорились, и я не обещаю вам снять обвинения или каким-то образом их изменить в сторону ослабления. Бывает, что мы идем на уступки обвиняемому, но это лишь в том случае, когда достигается согласованное признание вины, как о том известно и мистеру Стайну, однако к нам это пока не имеет отношения и вряд ли будет иметь. Так что, уважая ваши права, вынужден вас предупредить, что ничего не обещаю и что все сказанное вами здесь может быть и будет использовано против вас. Понятно?
Обвиняемый кивнул. И вздохнул, возможно прощаясь с чем-то; преданный своими сомнительными дружками, он совершил роковой шаг и теперь вступал в какую-то новую полосу, почти оглушенный шумихой, поднятой газетами, всячески трубившими о его вине, и понявший, что черная община палец о палец не ударит в его защиту. Лишенный обычной поддержки, человек старается найти ее где только возможно. Питер вглядывался в лицо ответчика, ища в нем следы решимости. Черты Каротерса и его кожа говорили о его молодости, но за молодой внешностью проглядывала суровость человека, вся жизнь которого была тяжелым испытанием. Очень типичное лицо – современная Филадельфия изобиловала такими парнями, чье образование было беспорядочным и минимальным и которые годам к двенадцати или четырнадцати были совершенно безнадежны: почти неграмотные, они не могли руководствоваться в жизни другими критериями, чем те, которым их научила улица. Эти тысячи тысяч отверженных молодых людей шли по краю пропасти. Социальные службы города были слабы и неэффективны. Иногда спасение приходило с другой стороны – некоторым удавалось найти приличную работу или продолжить учебу. Но другие, подобные Каротерсу, вдруг оказывались уже за чертой и переступали грань. Мусор, отходы общества поистине велики и многообразны, и ничего нового в этой ситуации нет.
– Вы говорите это по собственной воле? – спросил Питер.
– Ага.
– Ну, хорошо.
– Честное слово, советник, – начал Стайн, пытаясь вернуть разговор в рамки дружелюбия, – это Вэйман настоял на нашей встрече. На днях он подвергся нападению, и нам сейчас крайне важно объяснить причину того, чтобы мой клиент остался цел и невредим. Он говорит, что уверен, будто обвинение в вооруженном ограблении окончится приговором, и я думаю, что он недалек от истины, так как досье его весьма впечатляюще.
– Четырехкратное взятие под стражу за нападение при отягчающих обстоятельствах, два ареста за вооруженный грабеж. – Питер сверялся со своими записями. – А кроме того, обвинение в убийстве, впоследствии отведенное.
– Да, мы с вами смотрим в одну и ту же бумагу. Там все правильно перечислено, – подхватил Стайн. – Да, обвинения в убийстве там тоже имеются. Почему вы не рассказываете того, что собирались рассказать, Вэйман? – мягко подсказал он клиенту.
Каротерс поднял глаза на Питера и вновь опустил их. «Боится, – подумал Питер, – негодник несчастный, я бы тоже боялся на его месте!»
– Не убивал я Джонетту, – на едином выдохе произнес Каротерс. – Все не так, как говорят. Ничего они не понимают, ясно?
– Вэйман хочет сказать… – начал Стайн.
– Погодите-ка, я и сам скажу. Ведь вы же велели мне сказать.
– Хорошо, Вэйман. Вы правы. Простите, – сказал Стайн.
– Я что говорю: не убивал я Джонетты. Я любил ее.
– Но Уитлока вы убили? – парировал Питер. Каротерс растерянно оглянулся на Стайна.
– Мой клиент хотел бы прояснить некоторые детали убийства Уитлока при условии, что будет уверен в том, что второе убийство…
– Никаких условий, Стайн! Я ничего не могу обещать. Я не стану этого делать, и главный прокурор этого не потерпит. – Питер взглянул на часы. Приступил ли уже к десерту Хоскинс? – Я выслушаю то, что вы собираетесь рассказать, и сравню это с известными мне фактами. Но никаких обещаний я давать не намерен и никаких сделок не будет. Поняли? Решение за вами.
Каротерс покосился на Стайна, который молча кивнул.
– Ладно, – заговорил Каротерс, и голос его был звучным, приятным. – Значит, так. Будь что будет – я это знаю. Все равно у меня есть что сказать. Может, это и не поможет мне, как вы говорите, но и права свои на помилование я тоже знаю, верно? И говорю я по доброй воле. Того хлыща, Уитлока, убил я, он меня врасплох застал, чего мне было делать? Но я совсем не про то. Джонетту я не убивал! Я любил эту девушку, мы с ней были как родные, понятно? Может, и не все между нами гладко было, может, я и куролесил, когда мы с ней подружились. Мы с ней выросли вместе в Северном Филли, вот так-то, парень. И девушка она была такая… совсем особенная девушка, я таких раньше и не встречал. У меня бы и рука не поднялась.
– Как вас занесло в ту квартиру?
– Я вернулся домой…
– После ограбления магазина?
– Угу. Мы отъехали, поделили выручку, и я собирался это дело отпраздновать, пошел в бар, как я и говорил следователям. Мы хотели взять дури…
– Кокаина? – уточнил Питер. На лбу у Каротерса проступила испарина – он был взволнован рассказом о том, что могло оказаться правдой.
– Да, да. Но я пошел домой. У меня автоответчик есть, и когда я вошел, там красный огонек мигал и указывалось, что шесть сообщений было. Я прокрутил сообщения, и все они были от Джонетты. Она мне звонила, потому что была очень встревожена.
– Откуда она звонила? – спросил Питер.
– Из какого-то платного автомата, – отвечал Каротерс.
– Поэтому-то звонки и не были отслежены, – заметил Стайн, опережая мысль Питера. – Звони она из квартиры, мы могли бы легко доказать, что она звонила Каротерсу.
– Но это доказывало бы лишь то, что между ними состоялся разговор, – заметил Питер. – На суде я мог бы возразить, что это была ссора и что поэтому он и заявился к ней.
В комнате стало тихо.
– Продолжайте, – сказал Питер.
– Ну, в общем, находилась она в Западном Филли на квартире у ее дружка. Кто-то говорил с ней и предупредил, что она в опасности, не с теми людьми связалась и лучше бы ей отвалить, ясно? Я даже и не знаю, когда все это было, в тот вечер или раньше когда-нибудь. Она начала мне объяснять, как они ее не любят, как уже однажды было, что кто-то влезал к ней и устраивал там погром. Говорила, что обратиться в полицию не может, потому что не знает, что с ней тогда будет, что сделают эти люди, потому что у них и связи, и все. Говорила что-то вроде того, будто людям, которым обычно доверяют, она доверять больше не может. Что ей кажется, что за ней следят – машина какая-то ехала за ней, когда она шла домой в тот вечер. Было поздно, а она говорила, что машина эта вроде все еще на улице стоит, она ее видит, и с каждым звонком голос ее был все тревожнее, будто до нее доходить начинает, она была в панике и не все мне говорит, понимаете? Последний звонок был, похоже, минут за десять до того, как я вернулся, она сказала, что боится идти в квартиру.
– И все это осталось на автоответчике?
– Хрен! – взорвался Каротерс, сверля Питера яростным взглядом.
В дверь постучал охранник.
– Все в порядке, коп, – крикнул ему Питер. Каротерс свирепо сверкал на него глазами.
– Что, похож я на идиота, у которого остаются записи на автоответчике? Нет, ничегошеньки не осталось, потому я вам все и рассказываю. – Каротерс потер себе виски. – Я стер эту чертову запись сразу же, прослушал и стер, ведь это же улика, что меня дома не было. – Он сокрушенно покачал головой. – Так что я даже и звонить не стал, а прямо поехал в Западный Филли, гнал как только мог.
