Полуночный ковбой (сборник) - Бенчли Натаниэль (мир книг txt, fb2) 📗
Хрущевский напряженно размышлял.
— До тех пор много воды утечет. Сколько лет прошло после революции?
— Сорок три, — ответил Василов, — но дело не в этом…
— Сорок три? — переспросил Хрущевский недоверчиво. — Эх, твою мать, а я-то думал, совсем немного.
— Если вы способны мыслить в историческом масштабе, то немного. Еще очень многое предстоит сделать — наши противники должны быть…
— Так, значит, за сорок три года наше правительство не сумело выяснить, большая у американок грудь или нет? — Хрущевский посмотрел на Золтина. — Ну если за все это время не сумели разобраться, худо нам придется в борьбе с империалистами.
— Хрущевский, вы — идиот! — закричал Василов.
Тот обиделся.
— Это почему же?
Не успел замполит ответить, как в громкоговорителе что-то зашипело и щелкнуло. Раздался голос:
— Внимание! Следующим членам экипажа прибыть на орудийную палубу перед мостиком: Крегиткину, Малявину, Хрущевскому, Бродскому, Василову, Золтину, Громольскому.
Застучали отодвигаемые скамейки. Моряки побежали через машинное отделение на пост управления, а оттуда вверх по лестнице через люк на орудийную палубу. Там уже стояли капитан, Розанов и лейтенант Лысенко. Два матроса накачивали большой резиновый плот. Лысенко отдавал им команды, а матросы делали вид, что подчиняются. На самом деле они работали спустя рукава.
— Построиться! — приказал Розанов. Потолкавшись, моряки выстроились на палубе. Луна стояла еще высоко, в ее свете башня подлодки казалась высокой, как дом.
Наконец капитан заговорил. Он стоял, расставив ноги и заложив руки за спину. Лунный свет причудливо играл на его лице, меняя выражение, и каждое слово он, казалось, сопровождал гримасой.
— Ребята, — обратился он к строю, явно нарочно избегая обязательного «товарищи». — Вы сами знаете, что мы в отчаянном положении. Единственная надежда на вас, стоящих здесь. В группу вошли знающие английский язык, опытные механики и… некоторые другие. Вам поручается ответственное задание, от успеха которого зависит наше спасение. Вы должны добраться до берега, реквизировать катер с мощным мотором и пригнать его сюда — это будет наш буксир. Сможете сделать это незаметно — отлично. Но в любом случае действуйте быстро. Нельзя допустить, чтобы тревога поднялась на материке. Капитан-лейтенант Розанов возглавит группу и даст вам подробные инструкции. Если справитесь с заданием, вам досрочно присвоят очередные воинские звания. Вопросы есть?
— Да, — отозвался Василов, — почему в группу включили меня? Я специально освобожден от выполнения любых заданий, кроме поддержания высокого морального и политического духа личного состава.
Морякам показалось, что, отвечая, капитан улыбнулся.
— Товарищ Василов, вас и выбрали по политическим соображениям. — Он умолк, явно довольный. Потом продолжал: — Возможно, вы вступите в контакт с жителями острова и вам в этом случае придется убеждать их, спорить или, в крайнем случае, прибегнуть к угрозам. Но в любой подобной ситуации человек, обладающий вашим даром убеждения, будет просто незаменим. Кто знает, вдруг вам удастся приобщить их к идеям партии. В этом случае я буду просить начальника политуправления флота перевести вас с повышением на линкор.
Василов слышал, что моряки кругом ухмыляются, но не стал возражать.
Лейтенант Лысенко выступил вперед.
— Командир, я хочу пойти на задание добровольцем.
Крегиткин тихо застонал и сквозь зубы прошептал Золтину:
— Теперь нам конец. Сразу топиться можно.
— Сначала его утопим, — шепнул в ответ Золтин.
— Почему вы решили пойти? — спросил капитан.
— Я знаю английский, — доложил Лысенко, — разбираюсь в моторах катеров. Если что-нибудь случится с капитан-лейтенантом Розановым, я сумею его заменить. Прошу посвятить меня в детали операции.
— Очень хорошо, Лысенко, — похвалил капитан. — Ваши доводы достаточно вески. Мне нравятся инициативные офицеры. Пойдете с группой.
— Знаешь, почему он вылез? — шепнул Золтин Крегиткину. — Потому что капитан сказал про повышение в звании.
— Ну так мы его повысим — дальше некуда, — ответил Крегиткин.
— И Василова заодно.
Крегиткин кивнул, ухмыляясь.
— А вдруг на острове живут людоеды?
— Скормим им эту парочку, и концы в воду.
— Нет там людоедов, только капиталисты.
— А какая разница? Те и другие едят людей, разве не так?
— Молчать в строю, — гаркнул Лысенко. — Прекратить разговоры!
По приказу Розанова моряки сняли с формы все опознавательные знаки, вынули документы. Офицерам выдали револьверы, артиллерист Малявин получил автомат и шесть обойм с патронами. Матросы вооружились штык-ножами, а одному достались ножницы для резки проводов. Плот отчалил. Четверых Лысенко посадил на весла, а сам сел задавать ритм. Подлодка медленно таяла в темноте.
Они проплыли уже полпути, когда Крегиткин хлопнул себя по лбу:
— Эй, Золтин, вот так случай!
— Ты о чем? — спросил Золтин. Его ладони горели от весла.
— Теперь мы точно выясним, кто был прав насчет американок!
ГЛАВА 4
Когда Олин Леверидж проснулся, то обнаружил, что лежит одетый на раскладушке, а керосиновая лампа слабо мерцает в сером свете утренней зари. Пустая бутылка из-под виски валялась на полу, в стакане, из которого пил Гарни, мокли два окурка. Леверидж осмотрелся, у себя в ногах нашел свою чашку, вытащил из нее окурок и быстренько опрокинул в рот остатки виски. Напиток обжег гортань, но Олин сумел проглотить его. Он надеялся, что виски поможет ему прийти в себя — ему предстояло работать у Сая Уиддемера, а значит, придется шагать до городка больше четырех миль. Он сел, чувствуя, как тепло неторопливо растекается по телу, и через пять минут поднялся. Задув лампу, он, пошатываясь, направился к двери и вышел за порог. На воздухе, прохладном и ароматном, ему стало лучше и он повеселел. Леверидж вдохнул полной грудью и пустился через вересковые пустоши, совершенно забыв, что наступило воскресенье и на работу идти было не нужно.
Озера утреннего тумана лежали в низинах. Поднимавшееся солнце окрашивало все вокруг в прозрачный розовый цвет. На траве была обильная роса, и не успел Леверидж пройти и полмили, как его брюки промокли до колен. Но ему стало лучше после ночной попойки, и это его радовало. Щедрость и разнообразие красок осени на вересковых пустошах также улучшали настроение. Сверкали багрянцем невысокие кустики черники, желто-коричневые листья дикого винограда переплетались с буро-малиновым плющом, брусника пламенела возле янтарной осоки, а рядом возвышалась сине-зеленая лиственница, вокруг которой, словно затухающий в подлеске огонь, тянулись сизые водосборы. Желтые глянцевитые листья клена перемежались с дымчато-красным сумахом. Небольшие озерца окружала яркая сочная зелень, которая на расстоянии сливалась в линию цвета охры и совсем исчезала в другой растительности, окружавшей подлесок.
Любуясь красками, Леверидж отчаянно желал запечатлеть их на холсте. Он решил откладывать часть денег, которые получит от Уиддемера, и купить краски и холст. Кисти у него где-то были, но краски давным-давно превратились в цветные камешки, а холст защищал лачугу от непогоды.
Тропинку перебежал кролик и юркнул в дубовую поросль. Это вывело Левериджа из задумчивости. Сердце снова бешено заколотилось, и он понял, что радоваться рановато. Похмелье, которое, казалось, давно отступило, вновь незаметно подобралось и скрутило ликовавшего Олина в дугу. Леверидж пошел медленнее, стараясь дышать поглубже. Хотя небо было безоблачным, солнце светило как-то тускло. Леверидж ощущал дыхание зимы, еще одной долгой скверной зимы, которую ему предстоит пережить на острове. Он чувствовал — сейчас яснее, чем когда-либо, — пока он остается здесь, ему не суждено создать ничего стоящего. На секунду его обуял ужас: он осознал, что нужно достать денег любыми средствами и уехать отсюда. Он не может работать на острове, а может только влачить жалкое существование. Ему нужны условия, где его талант сможет вырасти и расцвести. Он будет откладывать по два доллара еженедельно, нет, сперва он заплатит по счету в «Пальмовой роще», а потом уже начнет экономить. Самое важное — поставить себе цель и идти к ней, и тогда, в недалеком будущем, он выберется с острова, найдет приличную работу и всерьез займется живописью.
