Похищение века - Серова Марина Сергеевна (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗
А, не «засветиться»! Еще капельку, Таня?
— Разве что капельку. А насчет вашего вора — тут, по-моему, все ясно. Он пойдет к одному из тех коллекционеров, которые безуспешно пытались купить у вас плащ Радамеса. Более того: он и сработал-то наверняка по заказу, не с бухты-барахты. Бросьте, Мигель! Разве воров и их заказчиков, тайных коллекционеров, останавливает уникальность полотен великих мастеров, хранящихся в музеях мира? Да нисколько!
Он упрямо тряхнул черной гривой с серебристой «искрой» на висках:
— Нет, все-таки что-то здесь не так! Согласен: кое-кто из моих знакомых не побрезговал бы попытаться добыть эту вещь криминальным путем. Но все эти люди живут на Западе, Танечка, в Старом и Новом Свете. Только не в России! Ну, сами посудите: кто в нашем с вами Отечестве мог бы пойти на такое дело? Богатых наследственных аристократов, уединенно живущих в своих замках, здесь нет. Люди, которые действительно понимают толк в искусстве, те, как правило, бедны словно церковные крысы. А этим, как вы их называете, «новым русским» мой плащ нужен примерно также, как… скрипка Страдивари или письма Чехова. На кой черт ему, «новому русскому», сдалась штука, которой он не сможет помахать перед носом такого же нувориша? Да он лучше поставит себе, пардон, золотой унитаз в сортире или купит своей пассии очередной камушек величиной с арбуз — на большее у него фантазии не хватит!
Я смотрела на него с любопытством. Может, у этого парня действительно «золотая» глотка, как о нем кричат газеты, — не мне судить. Но голова у него уж точно соображает неплохо! У меня снова возникло чувство, что я сижу на родной российской кухоньке с каким-нибудь старым добрым приятелем, своим в доску и знающим нашу житуху изнутри, с изнанки… А вовсе не с мировой знаменитостью, эстетом и снобом, привыкшим к славе, как я к риску и опасностям, путешествующим по свету так же свободно, как я — по своей квартире. И каким-то чудом залетевшим в наш провинциальный городишко, чтобы скорее всего никогда больше сюда не вернуться…
«Русский испанец» тоже смотрел на меня, как бы ожидая моего согласия; его глаза влажно блестели не только от коньяка, а еще от чего-то, о чем я могла только догадываться… Не дождавшись, он сам закончил свою мысль:
— А если заказчик живет не в России, то зачем, я вас спрашиваю, похищать плащ здесь? Чтобы потом с огромным риском тащить его через границу, а может, и не одну… Это же верх абсурда!
Не проще ли было бы украсть его где-нибудь поближе к месту назначения — я ведь в эти три года где только не побывал… Нет, тут что-то не так!
Только никак не пойму — что. Какой собаке понадобилось увести плащ Радамеса именно в Тарасове, и главное — зачем?! Вы должны помочь мне разобраться, Таня!
На последней фразе Мигель с неожиданной для «эстета» силой и с явно испанским темпераментом хлопнул ладонью по маленькому столику, отчего стоящая на нем бутылка (уже почти пустая) и мирно задремавший было директор театра подскочили на месте.
— Друзья мои! — испуганно закричал потревоженный Федор Ильич. — Кажется, я немного… сошел с дистанции. Прошу меня извинить! Если вы не возражаете, давайте обсудим финансовые условия, и… засим мне хотелось бы откланяться.
Вряд ли у вас, Танечка, будут сейчас ко мне вопросы: об этом деле я знаю только со слов Мигеля, он вам все расскажет значительно лучше.
Так мы и сделали. Мои финансовые условия были приняты администрацией театра безропотно. Единственное дополнение внес гость Тарасова: мне было обещано десять тысяч долларов в случае успешного исхода операции «Плащ Радамеса» до начала спектакля вечером в пятницу (а об ином исходе Мартинес и думать не хотел.) Я сочла, что это вполне по-Божески: ожидать, что мне предложат пятьдесят процентов от стоимости бесценного плаща, было бы с моей стороны верхом наглости.
Прощаясь с нами, сошедший с дистанции радушный хозяин сказал, что мы, разумеется, можем оставаться на его территории так долго, как это потребуется, — вахтершу он предупредит.
— А вас, Танечка, прошу ко мне без церемоний в любое время, по любому делу! — С этими словами Федор Ильич, уже облаченный в пальто, исчез за двойной дверью, держа в руке свою шляпу.
Как только мы остались вдвоем, влажный блеск в глазах моего собеседника усилился; в их темных глубинах появилось новое выражение — как будто там поселилась какая-то смутная мысль или надежда, до которой пока еще не дошла очередь. Но он, конечно же, был слишком хорошо воспитан, чтобы с ходу делать мне «недостойные» предложения. И, увы, слишком озабочен своей пропажей.
— Вы рассказали мне все, что знаете, Мигель?
— Нет. Я еще не доложил о результатах моего собственного предварительного расследования.
Правда, они очень скромные, но все же…
— Чего, чего?
— Ну, неужели вы думаете, Танечка, что я, выслушав Хосе, стал рвать на себе волосы, а потом с горя сел хлестать коньяк с милейшим Федором? Конечно, я тут же помчался в гостиницу, чтобы самому во всем убедиться и разобраться.
Надо было хорошенько расспросить людей об той даме под вуалью.
— Под вуалью?
— Ну да, она была в шляпе с широкими полями и густой вуалью, совершенно скрывающей лицо. Об этом я узнал, разумеется, уже от портье в холле, не от Хосе — ведь он не мог никому задать ни одного вопроса толком, объяснялся как глухонемой. Дама была высокая и говорила низким грудным голосом, слегка глуховатым. На ней было длинное пальто, застегнутое на все пуговицы, и кожаные перчатки. Кроме этой самой вуали, ничего особенного в ее облике портье не приметил.
Но обратил внимание на одну маленькую странность: когда дама хотела достать деньги, чтобы отблагодарить портье за услугу (она дала ему пять долларов), то сперва полезла в карман пальто, и только потом открыла сумочку, и достала купюру из кошелька. Кстати, не снимая перчаток… Вам это о чем-нибудь говорит?
— Переодетый мужчина?!
— Точно. Я тоже так подумал. Ну скажите, какая женщина, держа в руках сумочку, полезла бы за деньгами в карман?..
Я вынуждена была признать, что, став оперным певцом, Мигель Мартинес похоронил в себе отличного детектива. Он усмехнулся:
