Презент для певицы - Серова Марина Сергеевна (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
Я понимающе кивнула головой и стерла как можно быстрее с лица улыбку, оказавшуюся совсем не к месту и не ко времени. Затем он раскрыл папку с делом, которую принес с собой, и стал перелистывать не спеша материалы, все время что-то бормоча себе под нос.
– А что случилось со следователем, который вел дело до вас? – поинтересовалась я. Меня действительно занимал этот вопрос, я бы даже сказала, немного беспокоил.
Сухов взглянул на меня поверх очков, на минуту оторвавшись от своего занятия, и ответил:
– Его отстранили от ведения расследования, – ответ был исчерпывающим, по его представлению. Потому что он ничего к этому не добавил, а лишь снова углубился в чтение документов. Меня эта отмашка с его стороны не устраивала, и я задала еще один вопрос:
– Он чем-нибудь не угодил начальству? В чем-то провинился?
Старший следователь захлопнул папку и уставился на меня. После непродолжительной паузы он произнес:
– Не будем вдаваться в излишние подробности. По-моему, с вас уже и так достаточно информации по этому поводу, – вежливо и мягко поставил он меня на место.
– Хорошо. Не будем, так не будем, – развела я в недоумении руками, а потом спросила: – Меня в чем-либо обвиняют, или я приглашена в качестве свидетеля?
– Голословные обвинения в ваш адрес со стороны господина Сенцова... – Сухов постучал пальцами по столу, отвернулся от меня и уставился в окно, затем продолжил: – Мы не воспринимаем. Вас пригласили в качестве свидетеля. Может быть, – пока как свидетеля, дальнейший ход дела покажет, – следователь провел ладонью по своим редеющим волосам, встал из-за стола и, подойдя к окну, сложил руки на груди. – Вы единственный человек, – продолжал он говорить не спеша, – который остался в живых после встречи с убийцами. Сможете ли вы при удобном случае опознать их?
Я, не задумываясь, выпалила:
– Конечно, смогу! Они расстреливали нас практически в упор. Что же я, по-вашему, не разглядела их мерзких и тупых рож? Я видела одного из них, ну вот практически... как вас, – и я показала рукой расстояние от меня до окна.
Затем были вопросы о том, не встречала ли я их когда-нибудь до этого происшествия, не заметила ли чего-нибудь подозрительного по пути к грузовому лифту и так далее и тому подобное. Мы беседовали около получаса.
Затем он поблагодарил меня за сотрудничество и, извинившись за причиненные беспокойство и неудобство, уже было попрощался. Я почти находилась около двери, когда Сухов остановил меня, вспомнив еще кое-что.
– Ах да, совсем забыл, – начал он. На его лице вдруг появились печаль и озабоченность, как бывает, когда хотят сказать пренеприятные известия. – Лицензионная палата отозвала ваше разрешение на ведение частного охранного бизнеса. Кажется, там выявили кое-какие нестыковки при заполнении вами налоговой декларации. Большие недочеты с вашей стороны. Стоит заглянуть в налоговую инспекцию.
Это известие привело меня в легкий шок. Сухов успокоил меня:
– Сильно можете не переживать, по-моему, это все проделки старого знакомого вашего, Сенцова. Уж очень яро он взялся за вас. Думаю, что все несколько раздули и проблем с улаживанием конфликта не будет. Вскоре все выяснится, не без вашего участия, разумеется.
Мне осталось только тяжело вздохнуть и поблагодарить его за слова поддержки и поинтересоваться:
– Спасибо, конечно, что верите мне. Но я еще хотела бы узнать, не отменили ли мне разрешение на оружие: хранение и применение?
– Нет, – Сухов отрицательно завертел головой, – такого распоряжения не выдавалось. Оружие ваше, наградное, – он с уважением посмотрел мне в глаза, – сможете получить на выходе. Давайте я выпишу вам пропуск, – и он потянулся за бланком в стол.
– Ну я пойду, – сказала я, стоя в полной растерянности и получив из его рук пропуск.
– Конечно, ступайте, только не забывайте о нашем разговоре, – предупредил Сухов.
Я плотно прикрыла за собой дверь кабинета и, очутившись в темном коридоре, осталась один на один со своими тяжелыми думами.
Глава 4
Настроение было основательно испорчено, это известие меня выбило из колеи. Я очень расстроилась, но постаралась взять себя в руки, ведь день еще не окончен, меня ждет встреча с Лагутиной, и поэтому я должна быть в форме, разогнать мрачные мысли ровно к шести часам вечера. В назначенное время за мной должен прибыть автомобиль с личным шофером моей знаменитой приятельницы – я могу с полной уверенностью и полным правом назвать ее таковой. Много раз отец, когда я была маленькой, оставлял меня с Лагутиной, даже во время концертов. Сидя в ее гримуборной и наблюдая за тем, как она готовится к выступлению, я столько раз ловила себя на мысли, что мне это нравится – вся эта жизнь в лучах славы, а также и жизнь за кулисами. Лагутина всегда была честна со своим окружением и со своими поклонниками, никогда не задирала нос, звездная болезнь обошла ее стороной. Она любила повторять, что главное – это быть честным прежде всего с самим собой. Из неуважения человека к себе и проистекают различные комплексы, нежелательные проявления характера и подавленность личности.
Что-то я углубилась в психологию. Почему я не упомянула в разговоре с Суховым о визите ко мне в клинику двух подозрительных субъектов? Да потому, что не уверена в полной мере в том, что это как-то связано с делом о покушении на бизнесмена. На днях нужно будет заглянуть в налоговую инспекцию. Посмотрим, чем они там занимаются. Должно быть, чем угодно, кроме, собственно, работы. Ничего, поговорим, обсудим, так сказать, и постараемся во что бы то ни стало урегулировать конфликт.
За размышлениями я совсем не заметила, как спустилась вниз, села в машину и с силой захлопнула дверцу своего старенького «Фольксвагена». Этот самый хлопок и привел, должно быть, меня в чувство и вновь соединил с реальностью. Как же я ему благодарна!
Я посмотрела на часы: какой кошмар, половина четвертого! Невезение преследует меня по пятам. Можно подумать, неприятностей с правоохранительными органами мне было мало, а тут еще эта ужасная пробка. Дело в том, что автотранспортное движение остановили забастовщики. Все как полагается – плакаты с агитацией: свержение существующего режима и установление власти рабочих; один из забастовщиков призывал к этому на словах при помощи громкоговорителя, другой ходил между автомобилями и предлагал какие-то листовки, кто-то принимал их из его рук, а кто-то матерился, недовольный своим положением невольной жертвы обстоятельств, и слал этого беднягу куда подальше. А что еще можно ожидать от разъяренных автомобилистов? Сочувствие люди испытывают только тогда, когда не затронуты их личные интересы.
Всего недовольных нынешним режимом было семь человек – пять мужчин и две женщины. Пока их лидер кричал в громкоговоритель пламенные речи, а его товарищ занимался рекламной кампанией, оставшиеся пятеро участников акции, сидя по-турецки на холодном асфальте проезжей части, колотили по нему что есть мочи пустыми железными мисками и кружками. Символизируя тем самым призыв к тому, чтобы наконец-то накормить народ вдоволь, и не пустыми, как эта посуда, словами и обещаниями, а реальным хлебом и мясом. Конечно, я немного утрирую, но суть все-таки остается такой, какой я обрисовала ее здесь в нескольких словах. Призыв явно был адресован к нашему ослепшему и оглохшему правительству.
Я попала в пробку буквально с самого начала сидячей забастовки и теперь могла без труда наблюдать за происходящим спектаклем под открытым небом из окна собственного автомобиля. Впереди меня стояли несколько таких же «счастливчиков», как и я. Прибывшая почти сразу же милиция просто наблюдала за всем со стороны и успокаивала, как могла, разбушевавшихся автомобилистов – никому не хотелось тратить свое драгоценное время впустую, да к тому же люди так быстро теряют над собой контроль, когда попадают в безвыходное положение. Милиционерам ничего не стоило взять и убрать митингующих с дороги, но они этого почему-то делать не стали. Старший группы, прибывшей из ближайшего отделения, – он был в звании капитана, мне удалось это разглядеть до того, как он залез в милицейский «УАЗ», – долго переговаривался по рации: наверняка советовался с начальством и ждал дальнейших указаний.
