Ступени - Додолев Евгений Юрьевич (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
То было (надеемся, что прошло) время исполнителей, а не действующих лиц.
Нижнее административное звено и комсомол, являвшийся размытым, словно вечерняя тень, арьергардом партии, ее придатком, были способны лишь дружно поддерживать курс на «дела победные». Не сопротивляясь явным ошибкам и трагическим перегибам, они превратились в этакий грандиозный инкубатор добросовестных, но совершенно безынициативных «старателей» (от слова «стараться»). Они были готовы выполнить порученное «от сих до сих». Но — ни шагу вперед. Ни шагу в сторону. Если приказано пройти семь шагов, проходили все семь. Даже если шестой — край пропасти.
А потом, задним числом, можно жаловаться, как бывший первый секретарь Караузякского райкома партии, начинавший карьеру секретарем райкома комсомола, Султанмурат Каньязов: «Доходило до полного абсурда: спускали план на сдачу яиц в хозяйствах, где не было кур. Себестоимость одного яйца достигала нескольких рублей! Чем не „золотое яичко“!»
И при таких маразматических — другого слова не найдешь — директивах в районе на тридцать тысяч жителей приходилась одна баня, а в школах учились в четыре (!) смены. И можно понять, не оправдать, Каньязова: для улаживания дел он был вынужден «брать». Чтобы «давать».
— С начала посевной и до завершения уборки — в районе комиссии. За проживание уполномоченные не платили…
Наш славный полководец говаривал: за одного битого двух небитых дают. Но только не в таких испытаниях должен закаливаться руководитель. Нынешнее время жестко и бескомпромиссно диктует нашему проснувшемуся обществу: один деятельный, смелый, честный работник, думающий по-новому, стоит десятка исполнителей, пусть даже всей душой болеющих за общее дело, но не способных на радикальную самостоятельность, на собственные, неординарные решения без робких оглядок на вышестоящего, которому, будь он и семи пядей во лбу, за всем не углядеть, всего не охватить. Не говоря уже о таких вышестоящих, как Каримов…
Тот же Каньязов, по его словам, «набрался смелости» и, попросившись в отпуск в столицу, обратился по телефону «к нашему куратору в ЦК». Его приняли. Три часа он повествовал «о безобразиях». Обещали разобраться. Но, как обреченно констатировал экс-секретарь, уже находясь под следствием:
— Все осталось по-прежнему.
А ведь произошел тот самый разговор в ЦК не в «доперестроечное» время, а в марте —…1987 года!
Вечный вопрос — что делать?
…Не хватает профессионалов-руководителей. Руководителей, знающих вполне определенно, что оставить в компетенции аппарата, а что общество должно взять на себя. Те самые массы, именем которых порой прикрывались опасные авантюристы-одиночки. Для того чтобы «коррумпированное» кресло перестало быть таковым, нужны профессионалы, ставящие не на твердую Личность, но на демократическое Содружество Личностей.
Как могло случиться, что не горстка втянутых в мафиозные игры, а сотни тысяч людей знали, что должности и ордена продаются и покупаются, однако делали вид, что «в целом мы на верном пути»? Поля белели от соли, а не от хлопка; когда-то цветущие города оставались без питьевой воды, а на страницах журнала «Гулистан» тогдашний министр культуры Узбекистана пел очередной панегирик Рашидову: «…пусть мы будем иметь счастье собирать прекрасные цветы из цветника Вашего творчества». Арал превращался в безводную пустыню, а на страницах центральных газет текла мутная водица восторгов…
То, что всенародное «одобрям-с!» (так называемое «единодушное одобрение», приводящее к более чем скорому «глубокому удовлетворению») не есть лучшая альтернатива плюрализму (в условиях однопартийной системы), достаточно убедительно продемонстрировала наша семидесятилетняя история. Ход XIX Всесоюзной партконференции весьма убедительно это доказал. Оказывается, нужно только четко различать, где столкновение самих тезисов, а где — выдвигающих тезисы. Пришло время споров (во имя рождения истины), но не взаимного мордобоя. Внутри общественного организма ощущается некоторое брожение, и это — следствие естественной потребности в реализации задавленных прежде сил. Речь — о здоровой конкуренции, а не о междоусобицах, выматывающих силы. Во всяком случае, здесь есть возможность «вписать» в деятельность аппарата «хорошие» неформальные объединения и, стало быть, сориентировать людей в путанице нынешних мнений и взглядов на перестройку. Это и будет та самая неподдельная, не по бумажному счету, массовость. «Союз нерушимый…» Не мафиозная солидарность синекур, а действительный духовный союз прогрессивных сил. Ведь все изначально так и задумывалось. И всегда, даже в бедовые времена, партия оставалась — в лице своих самых достойных, несгибаемых и неподкупных представителей — таковой. Хотя на смену Кагановичам и Ждановым приходили сусловы и Кунаевы, сторонники «стыдливого» закручивания гаек — сталинизма без Сталина.
Суть диктуемой временем новации не в создании какой-то аутооппозиции внутри партии, а во внутрипартийной демократизации. А то ведь от молчаливого большинства до бесчинствующего меньшинства — всего шаг, который Сталин, например, совершил за десяток лет…
Известный шотландский поэт Дуглас Интайр, говорят, не умел ни писать, ни читать, а свои стихи диктовал друзьям, которые их и стенографировали. А шеф Каримова — Рашидов, так же, впрочем, как и его патрон — Леонид Ильич, «создавали» шедевры, расплачиваясь щедрыми улыбками на благообразном лице пророка и столь же щедрыми подношениями исполнительным «писателям», которые не могли не догадываться, что деньги «отахона» («отца нации») — выжатые «снизу» взятки и украденная помощь «сверху» сельскому хозяйству республики. Впрочем, по всей видимости, рашидовская клика умела греть руки не только на хронических недугах экономики, но и на стихийных бедствиях, таких, как ташкентское землетрясение.
И все эти беды не исчезли, словно провинившийся джинн — в бутылку, после смерти Рашидова. Год его смерти — рекордный по припискам. А надуманное обещание — «шесть миллионов тонн хлопка» — повторено и на «перестроечном» XXVII съезде партии. А ведь именно с этого лозунга начался реактивный виток коррупции, именно на этом несуществующем сырце, словно на дрожжах, плодились новые и новые миллионеры. Причем далеко не «подпольные», хотя и принято так их называть.
В наш лозунговый лексикон привносятся время от времени свежие слова. И зачастую растворяются в кипящей воде пустопорожних речей. Без делового остатка. Лишь порой оставляя скучный привкус завуалированного правильностями цинизма и фанфарного обмана, к которым нас приучали годами. Потому-то так осторожно-скептически относились мы к открытиям типа «Экономика должна быть экономной» (а политика — «политичной»?). И именно поэтому априорно боимся разочароваться в словах новых, хотя и обнадеживающих (контекст перестройки!). Обжегшись на молоке, дуют на воду.
К чему это? К слову «ускорение». Оно-то как раз и отошло на второй план, если не на третий, в нашем политическом лексиконе, породив дюжину-другую едких анекдотов, но зато не успев провально себя скомпрометировать подобно многим своим предтечам… Отчего так быстро? По той простой причине, что масштаб долгожданных и требующих кропотливого труда перемен, сопряженных поначалу с этим порывистым словом, не вписывается в торопливый рисунок, подразумеваемый любыми производными от слова «скорость». «Поспешишь — людей…» Что? Вот именно! Хватит, достаточно долго были посмешищем, хотя и жутковатым.
Ускорение своей размашистостью, видимо, вызывает недобрые ассоциации со сталинскими «заветами» («рывок в коммунизм») и маоистскими «большими скачками». А также с жертвенным напряжением первых пятилеток.
Время кавалерийских атак прошло. В том числе и для борьбы с коварным «басмачеством». Будут и жертвы. Бескровных побед, увы, не бывает. И здесь следствие всецело на стороне решительных офицеров перестройки.
…Привычными стали пассажи типа «Хороший подарок получили жители города — открыт новый ДК с концертным залом и видеотекой…» Полно! От кого подарок? От какого-то далекого, высокопарящего аппарата? И почему «подарком» именуется то, что изначально предполагалось безоговорочно предоставить каждому члену общества для проведения досуга и всестороннего развития личности? А сколько «подарков», жизненно более необходимых — детских садов, школ, больниц… — общество робко, но все еще надеется получить. Не потому ли, что кое-кто перепутал попечение об общественном благосостоянии с заботой о собственном благе? А все, что мы ждем как «подарка», надо делать самим?
