В самое сердце - Полякова Татьяна Васильевна (книга регистрации .txt) 📗
Забор оказался крепкий, кованый, на кирпичных столбах. Двигаясь вдоль него, мы наконец-то увидели дом, довольно большой, с итальянскими окнами на фасаде и выступающей лестницей по центру, над которой располагался балкон с резными балясинами. Дом был оштукатурен и покрашен в желтый цвет, балясины, лестница и наличники – белые. Сейчас окна закрывали уличные жалюзи, и оттого, наверное, здание казалось мрачным, точнее, забытым хозяевами за ненадобностью. На воротах – цепь с замком, калитка заперта. Видеокамер незаметно.
– Неплохой домик, – констатировал Вадим. – Нашей девушке повезло.
– Я бы здесь одна жить не стала, – приглядываясь к зданию, сказала я.
– И что с ним не так? – насторожился Вадим.
– Не знаю, – помедлив, ответила я, продолжая приглядываться к дому. – Но место мне точно не нравится.
– Неужели правда нечистый в домике обосновался? – скроив испуганную физиономию, ахнул он, а я показала средний палец, решив не вступать в дискуссию, и отправилась дальше.
К дому вела еще одна дорога, спуск здесь был крутой, зато, пройдя всего метров четыреста, можно было оказаться на соседней улице.
– До цивилизации не так далеко, – заметил Вадим. – Давай посмотрим, что там с другой стороны.
Мы пошли вдоль забора и вскоре оказались на вершине холма, поросшего редким кустарником.
– А вот и маяк, – кивнул Вадим.
Я проследила за его взглядом. Внизу на песчаной косе возвышался маяк. Оказалось, он стоит на реке, что протекает неподалеку, и от озера его отделяет подозрительного вида пустырь, должно быть, то самое болото, о котором говорила официантка.
– Тропинка вроде есть, – приглядываясь, сообщил Вадим.
– Все-таки странно, зачем здесь маяк? – проворчала я. – На реке он так же неуместен, как и на озере.
– А по-моему, выглядит симпатично.
– Возможно. Но ведь его не для красоты поставили.
Волошин пожал плечами и начал спуск, я трусила следом. Поначалу дорога была довольно широкой, идти было даже приятно: местность живописная, с реки дул ветерок. Но как только мы оказались в низине, под ногами захлюпало. Однако тропа выглядела вполне надежной, и мы продолжили путь.
Расстояние до маяка – меньше километра, и преодолели мы его довольно быстро, правда, ноги все-таки промочили. На подходе нас ждал сюрприз: ограждение из сетки-рабицы с табличкой «Вход запрещен», но замок с калитки кто-то сорвал, а потом прицепил на место.
– Зайдем? – взглянув с сомнением, спросил Вадим.
Я пожала плечами, толком не зная, хочу ли этого. Он снял замок и распахнул калитку. Если поначалу маяк никаких чувств, кроме недоумения, не вызывал, то сейчас я вдруг почувствовала беспокойство, которое все нарастало.
Задрав голову, я разглядывала маяк, пытаясь обнаружить причину перемен в своем настроении. Официантка сказала, что он давно заброшен, судя по всему, не один десяток лет. Когда-то белый, сейчас он был с потеками черного и ржавого цвета, в нескольких местах штукатурка вообще обвалилась явив свету кирпичную кладку. Однако стекла наверху оказались целы, что скорее странно. Болото заканчивалось метрах в десяти от забора, здесь был песок, сквозь который пробивалась трава. В общем, ничего особенного. Но беспокойство не проходило.
Мы подошли к дощатой двери с навесным замком, он тоже оказался сорван, но дверь не открылась, хотя Воин сначала потянул ее на себя, а потом с некоторым раздражением толкнул.
– Такое впечатление, что она заперта изнутри, – проворчал он.
– А может, просто заколочена?
– Может. Хотя гвоздей я не вижу.
– Если ее заперли изнутри, то как вышли?
– Вот и я про то.
Мы обогнули маяк по кругу – других дверей не обнаружили. Окна имелись, но довольно высоко и были заколочены деревянными досками.
– Дверь я запросто выбью, – сказал Воин.
– Зачем? – удивилась я. – Скорее всего, ее действительно заколотили, чтобы кто-то из туристов случайно не свалился с маяка.
– Да уж, ребятня наверняка бы облюбовала это место. Все-таки странно, что доски не оторвали.
– Пойдем отсюда, – попросила я, к тому моменту беспокойство приобрело характер вялотекущей паники. Однако стоило мне выйти за калитку, как я вздохнула с облегчением.
К поселку мы решили возвращаться другим путем – вдоль озера. Теперь тропинка была не в пример лучше, кое-где и здесь вода подступала, но не так, чтобы нырнуть по щиколотку. На песке я заметила след протектора, значит, здесь можно и на мотоцикле проехать.
Мы добрались до ближайших кустов. В этом месте пустошь кончалась и начинался перелесок, а тропа теперь больше напоминала дорогу. Я оглянулась, чтобы еще раз увидеть маяк, ранее делать этого почему-то не хотелось. С этой точки он выглядел скорее зловеще. Как декорация к фильму ужасов: облезлый, с заколоченными окнами. Точно призрак, осколок исчезнувшего мира.
Я невольно поежилась, и тут же возникло чувство, что сзади кто-то есть. По спине пробежал холодок, дыхание сбилось. Очень медленно я начала поворачиваться, шепча едва слышно:
– Не бойся…
Она стояла в двух шагах от меня. Еле видимая тень, сгусток тумана. Голова опущена, лицо закрывают спутанные волосы. Женщина вдруг резко вскинула голову, и на мгновение я увидела ее лицо, точно давно выцветшую фотографию, где черты едва-едва проступают… Секунда – и она исчезла в кустах, но перед этим оглянулась, точно предлагая следовать за ней.
– Эй, в чем дело? – услышала я голос Вадима.
Он стоял впереди, с изумлением глядя на меня. Я поспешно приблизилась.
– Выглядишь так, точно привидение увидела, – сказал он.
– Так и есть, – кивнула я.
– В каком смысле? О, черт… Что ты видела?
– Женщину, кажется, молодую. Волосы до плеч, узкое лицо…
– И давно она в покойниках?
– Несколько лет. Пять-шесть, не меньше.
Другой бы решил, что я брежу, но Вадим в моих способностях не сомневался. В отличие от меня. Когда подобное случается, я терзаюсь вопросом: вижу ли я в действительности тени умерших, или это игра воображения? Несколько раз эти видения помогли раскрыть преступления, но сомнения меня не оставляли. Напротив, присутствие в моей жизни чего-то непонятного, если угодно, потустороннего, очень беспокоило. С каждым годом это беспокойство лишь росло. Нормальные люди не видят призраков и уж тем более не пытаются разгадать, что те хотят сказать.
– И что это значит? – спросил Вадим, все еще стоя на месте и хмуро меня разглядывая. – Эту бабу где-то здесь зарыли?
– Необязательно. Но с этим местом ее что-то связывает. Возможно, здесь, на дороге, она погибла. Произошел несчастный случай, и ее, к примеру, сбила машина.
– Я готов согласиться с чем угодно, но, если рассуждать здраво, это маловероятно. Только чокнутый способен здесь двигаться на скорости. Нормальный человек будет едва плестись, следовательно, сто раз успеет затормозить.
– А если он был пьян и в темноте женщину просто не заметил?
– Ну… – Вадим пожал плечами. – Поинтересуемся у хозяйки, не было ли смертоубийства на дороге?
– Хозяйка здесь не так давно и может не знать.
– Что ж, зададим этот вопрос какому-нибудь старожилу. Ты как? – приглядываясь ко мне, спросил Вадим.
– Нормально. Идем.
Он пропустил меня вперед и теперь шел сзади.
– Не хотел бы я быть на твоем месте, – сказал он через некоторое время. – Мне, бывает, видятся кровавые мальчики, но во сне. Это как-то успокаивает. Не знаю, что бы я делал, явись они вот так, средь бела дня.
– Тебе видятся кровавые мальчики?
– Ага. Души убиенных, надо полагать.
– Ты винишь себя в их смерти?
– Нет. Я солдат и выполнял приказ… На войне некогда рассуждать, кто прав и все такое. Начнешь херней страдать – и считай, уже покойник. Я убивал лишь тех, кто мог убить меня. Но им на это наплевать, и они все равно являются.
– Поэтому ты оказался в психушке?
– Не поэтому. Немного помял одну сволочь, которая, безусловно, того заслуживала. Но делать сие все-равно не стоило. Если честно, приложил я его крепко.
