Тогда ты молчал - фон Бернут Криста (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
Бергхаммер слегка вздрогнул, словно был в мыслях где-то далеко. Он зевнул:
— Сделай мне кофе, пожалуйста, — попросил он.
— Что?
— Кофе, — прохрипел он.
Мона смотрела на него, внезапно почувствовав тревогу.
— Что-то не так? — спросила она. — Тебе плохо?
Бергхаммер открыл рот, чтобы ответить. У него на лбу выступил пот, и он расстегнул ворот рубашки. Он страшно побледнел, а вокруг его губ образовалось странное белое кольцо.
— Мартин, что…
Не успела Мона договорить, как Бергхаммер упал со стула, будто какая-то невидимая сила снесла его на пол. Мона вскочила и обежала вокруг стола. Бергхаммер распростерся на полу как мертвый, а возле него лежал опрокинутый стул.
10
После того как приехала «скорая помощь» и санитары забрали Бергхаммера с собой, — он уже снова задышал, после того как Мона сделала ему массаж сердца и искусственное дыхание «рот в нос», но все равно его состояние было неважным, как сказал один из санитаров, — Мона и Фишер остались в кухне одни. Перед ними лежали письма сына Хельги Кайзер, Обыск в доме шел к завершению, полицейские из Марбурга удалились, удалось даже избавиться от несимпатичного обер-комиссара Ферхабера. Труп Хельги Кайзер увезли, и через пару часов он будет лежать у Герцога, на одном из столов для вскрытия. Дом, после того как его покинула армия полицейских, казался одиноким и пустым. За окном рассветало, и миллиард птичек распевал во все горло, радуясь наступающему дню.
— Как насчет завещания Хельги Кайзер? — спросила Мона без особой надежды.
Она уже много часов не спала и не ела, но в данный момент ей это было все равно.
— Ничего не нашли, — ответил Фишер.
Учитывая его нрав, можно было считать, что он вел себя почти приветливо, по крайней мере, наконец-то соответственно своему положению. Инфаркт Бергхаммера — а врач «скорой» подтвердил, что это инфаркт, — казалось, подействовал на Фишера отрезвляюще.
— Совсем ничего? Даже написанного от руки?
— Одно только завещание ее мужа. Он оставил ей все. Дом и пятьдесят тысяч марок в банке. Ее завещания нет.
Фишер взял сигарету «Мальборо» и — о, чудо! — протянул Моне свою пачку, она вытащила сигарету, Фишер дал ей прикурить. Она глубоко затянулась и выпустила дым под потолок.
— Это, наверное, означает, что у нее больше никого нет, — сказала она.
— Ты имеешь в виду каких-то наследников?
— Совершенно верно. Сын Хельги Кайзер умер, а с ее внуками она не поддерживала никаких контактов. Я так предполагаю. Иначе она бы оставила какое-нибудь распоряжение. Хоть что-нибудь. Вы тут ничего не находили письменного, где были бы указаны имена… подожди, сейчас скажу… — она заглянула в одно из писем: Ида, Фердинанд, Ханнес или Сузанна Шталлер?
— Нет. Это что, ее внуки?
— Ида и Ханнес Шталлер — внучка и внук. Фердинанд был внуком, но умер в детстве. Так написано в этом письме. Их отец, Франк, был сыном Хельги, и он тоже умер. Их мать, то есть невестку Хельги Кайзер, зовут Сузанна. Понял?
— Да. Ну и что?
— В числе вещей, оставшихся после сына Хельги Кайзер, должно находиться одно письмо. И это письмо мы обязаны заполучить, потому что в нем идет речь о каком-то происшествии. Что-то там случилось. Понимаешь, слова «Тогда ты был(а)…» адресованы тому, кто «тогда» присутствовал при этом. Я предполагаю, что речь идет о Плессене.
— Однако Клеменс говорит…
— Я знаю, что говорит Клеменс. Я ведь тоже не утверждаю, что преступник — не серийный убийца, а у серийных убийц не бывает обычных мотивов, таких как ревность, месть или жадность, они функционируют совсем по-другому. Все это я знаю. Но Клеменс говорил также, что серийные преступники иногда оставляют целые послания, чтобы, так сказать, узаконить для самих себя свою жажду убийства.
— Значит, все эти послания — этакое шоу?
— И да, и нет. Да — потому что для преступника важным является сам факт его деяний. Нет — потому что он для этого… Я имею в виду, что шоу вряд ли требует таких больших усилий. Значит, у него есть мотив, который выходит за рамки обычного серийного преступления. Настоящий мотив, не предлог. Я бы так сказала.
— Но…
— А решение загадки может находиться в письме, которое Хельга Кайзер когда-то написала своему сыну и на которое он ответил. К сожалению, по его ответу ничего невозможно понять. Значит, нам нужно найти это письмо. Письмо Хельги Кайзер своему сыну.
— Понимаю.
— Это значит, что мы должны найти эту женщину и ее детей.
Мона замолчала. Она припомнила свою догадку, и сейчас ей казалось вполне вероятным, что преступник мог быть родственником своей последней жертвы. Может быть, один из внуков? Особо заботливой бабушкой, судя по всему, Хельга Кайзер не была. По словам Фишера, не было никаких доказательств того, что она после смерти сына поддерживала контакты с его женой и детьми. Никаких полученных ею писем, ничего. Придется проверить ее телефонные звонки за последние месяцы, но Мона не верила, что это что-то даст.
Почему она была такой? Такой холодной и неприступной по отношению к своей семье? Или стала такой, как только умер сын?
Мона встала и тщательно собрала письма. Фишер тоже поднялся и провел рукой по своим коротко стриженым волосам. У него был не совсем уверенный вид, когда он спросил:
— И что теперь?
Мона, не сдерживаясь, зевнула, затем сказала:
— Надо возвращаться, и чем быстрее, тем лучше. Пусть нас кто-нибудь отвезет на аэродром, а там мы воспользуемся вертолетом.
— А Мартин?
— Говорят, Мартин нетранспортабелен. Он пока останется здесь. Мы по дороге заедем в клинику, чтобы узнать, как он себя чувствует. Я сообщу его жене.
— О’кей.
— Ты организуешь вертолет?
— Да.
Фишер исчез в гостиной, и вскоре она услышала, как он говорит по телефону.
Мона облокотилась на подоконник открытого окна в кухне. Щебетание птиц, казалось, становилось все сильнее, а горизонт окрасился в красноватый цвет. Небо было безоблачным, и, насколько она могла судить, после короткого интермеццо дождя день снова обещал быть жарким. Летний перерыв закончился. Мона взяла свой мобильный телефон и принялась разыскивать в его памяти номер домашнего телефона Бергхаммера. Она знала жену Бергхаммера и знала, что разговор с ней будет нелегким. Но это необходимо было сделать, и не стоило слишком много размышлять над тем, что она ей скажет. Так будет лучше для всех.
11
Мальчик, на удивление, быстро поправился после своей первой попытки самоубийства. Он и на самом деле уже вечером того же дня в клинике не мог вспомнить, почему он, собственно, хотел убить себя. Но это не значило, что он был благодарен своей судьбе (в образе матери, нашедшей его в ванной, куда она отправилась помочиться). Скорее всего, он принял без эмоций тот факт, что он теперь и дальше будет оставаться на этом свете, а раз уж так получилось, то он теперь будет строить жизнь по своему разумению. На следующий день его пришла проведать Бена, узнавшая, что у него «произошел срыв». Ему было крайне неприятно ее присутствие, а поскольку в этой ситуации он не мог никуда деться, то он нашел спасение в натренированной вежливости, которая быстро свела на нет все попытки Бены найти подход к нему. Через полчаса она попрощалась с ним, печальная и совершенно растерянная, и это был их последний разговор.
Прошло несколько месяцев, в течение которых не случилось ничего существенного. Осень и зима оказались не особенно холодными, но такими дождливыми, что дальнейшие попытки прекратились сами по себе. И без того смерть маленькой девочки обросла такими слухами, что официальные инстанции были вынуждены опубликовать хотя и выдержанное в очень общих тонах, но все же явное предостережение от убийц и извращенцев. В этих советах хотя и было мало пользы для потенциальных жертв (например, каждый мог додуматься и сам избегать безлюдных мест), но, в любом случае, мальчику в будущем придется быть поосторожнее.
