Промзона - Латынина Юлия Леонидовна (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗
Рука губернатора легла молодому менеджеру на плечи. Глаза Алексея Геннадьича глядели прямо на Фаттаха. Он был так близко, что слегка близорукий Фаттах отчетливо видел желтые складки жира на шее и перхоть в волосах. Изо рта губернатора неприятно пахло.
– Все меня обманывали, – сказал губернатор, – все, кроме Стасика.
– Я вас не обману, – ответил Фаттах. – Честное слово.
Черный «Мерседес» Фаттаха уже отъехал от губернаторской резиденции на два километра, когда младший партнер Цоя вдруг резко побледнел и приказал охране:
– Останови!
Машина затормозила. Фаттах выскочил на обочину, и его долго, мучительно рвало сырой рыбой и рисом. В мерзлой колее отражались звезды и лицо самого Фаттаха – мужественное, молодое, белокурое. «Господи ты боже мой, – с отчетливой ясностью понял Фаттах, – если я хочу руководить этим холдингом, мне придется занять место Анастаса. Чертова баба!»
Денис приехал в Павлогорск к двенадцати. Город был на осадном положении. Милицейские посты начинались за тридцать километров от карьеров, в том месте, где с Московского шоссе был обозначен поворот на Павлогорск.
Автомобильный мост, поврежденный водой, был полностью восстановлен. Однако юридически он еще числился неисправным: перед мостом стоял бетонный надолб и пост со службой безопасности ГОКа. Служба безопасности осматривала машины и тут же на месте одобряла их проезд по мосту.
На железнодорожной платформе дежурили угрюмые парни в красных повязках, а площадь перед заводоуправлением была сплошь перекопана. В результате строительных работ к заводоуправлению вел длинный и узкий, как чулок, проезд, огороженный со всех сторон бетонными блоками и проволочными сетками с красными фонарями. Устье проезда запирал шлагбаум, и ехать по нему надо было метров двести.
Посередине проезд рассекала свежевыкопанная траншея со спешно наведенным мостом из досок. Траншея живо напомнила Денису ров, опоясывавший средневековый замок, а сам проезд мышеловку, – длинный и узкий проход между собственно воротами и двором замка, устроенный специально как ловушка для ворвавшихся внутрь врагов. Это было даже удивительно, как сходные по духу эпохи прибегали к сходным архитектурным решениям.
Во дворе трехэтажного здания заводоуправления стояли два автобуса с ахтарским СОБРом. Кто-то от нечего делать разложил костер; парень в камуфляже играл на гитаре, в воздухе разносился упоительный аромат свежего шашлыка, а над костром и над спящим городом плыла желтая и равнодушная к людям луна.
Одна из фигур, скорчившихся у костра, поднялась навстречу подъехавшему «Лендкрузеру». Денис признал Гришу Епишкина, – Ахрозов до сих пор лечился в Москве, и обязанности его исполнял Гриша. В горном деле Гриша не смыслил ни уха, ни рыла, но сейчас для ГОКа наглость была важней профессионализма. Они дружески обнялись. Гриша был абсолютно трезв, и это радовало.
– Вот, готовимся, – сказал Гриша. – Траншею видел?
– Видел, – кивнул Денис.
Он не стал говорить Грише, что полгода назад на Барбалыкском разрезе против Цоя тоже выкопали траншею. И расставили вокруг водометы. Альбинос форсировал траншею на танке.
– А где Настя?
– В Черловске, – сказал Гриша, – неспокойно тут. Вон, вчера автобусы приезжали. С демонстрацией против грабительской политики владельцев Павлогорки.
– И что с автобусами?
– А там с мостом какие-то проблемы были, – зевнул Гриша. – Не пустили автобусы на мост, сказали, что обвалится. Ну, они потоптались-потоптались, и уехали.
К беседующим подошли двое: новый начальник Павлогорского УВД полковник Тарасов и Миша Кирилльев, глава ахтарского ЧОПа, только что подписавшего с ГОКом договор на охрану помещений.
– Ну что, пошли держать военный совет? – сказал Денис.
– А завтра?
– Я в семь утра уезжаю в Черловск, – объяснил Денис, – там в одиннадцать совещание у губернатора.
Когда Настя выскочила из казино, было уже двенадцать ночи. Предзимний город быстро опустел; снега еще не было, но лужи на мостовой блестели толстым матовым льдом, и в этом льду отражались уличные фонари и блестящие вывески, уходящие вдаль одного из центральных проспектов Черловска.
Машины у Насти не было. Вдоль широкого, полукругом устроенного троттуара, стояли несколько замерзших автомобилей, и Настя мельком заметила черную «Чайку» и джип сопровождения, – видимо, это были машины Цоя. Настя углядела, что у «Чайки» слегка поцарапана скула и попыталась себе представить, что случилось с водителем, который Цоя поцарапал.
– Такси? – предупредительно сказал портье.
Настя кивнула. Тут же портье взмахнул рукой, и откуда-то из-за недвижных рядов машин выкатился «Москвич» с яркими фарами и зеленой шашечкой.
Настя, ежась, поскорее нырнула в теплое нутро машины.
– В Снежки, – сказала Настя, – сто рублей.
– Идет, – сказал водитель.
На заднем сиденье пахло бензином, «Москвич» дребезжал и подскальзывал на поворотах, и убаюканная Настя не сразу заметила, что они пропустили нужный поворот с проспекта.
– Эй, нам на Каланчевскую! – сказала Настя.
– Точно, – отозвался водитель, – перепутал. Ничего, сейчас выскочим дворами.
Машина тут же свернула влево, потом еще раз влево.
– Здесь направо, – сказала Настя.
Водитель повернул влево.
– Да направо же!
Водитель сосредоточенно крутил баранку.
– Эй, вы куда!
«Москвич», набирая скорость, заскочил во двор, потом в другой. Через мгновение его вынесло к заднему ходу казино. Машина резко затормозила. Настя увидела у заднего входа две черные машины, «Чайку» и джип, – почему-то за эти две минуты они оказались уже позади ресторана. У обеих машин сияли фары. Возле джипа стояло пять или шесть человек.
– Помогите! – закричала Настя.
Сильные руки рванули дверцу «Москвича», Настю выволокли из машины и забросили в джип. Настя вцепилась в чью-то кожаную перчатку, – ее бросили лицом вниз о кожаное сиденье, встряхнули пару раз и ткнули лицом в душистое, пахнущее дорогим одеколоном и свежей кожей сиденье:
– Сиди тихо, шалава!
Настя начала орать.
Спустя двадцать минут растрепанную и насмерть перепуганную Настю втолкнули в гостиничный номер. Ей дали такого пинка, что он растянулась на затянутом ковролином полу, и тут же дверь за Настей захлопнулась.
Несколько секунд Настя сидела неподвижно. Затем вскочила и, как попавший в клетку хомячок, заметалась в поисках выхода. Номер был роскошный: с двуспальной кроватью и недвусмысленными зеркалами на потолке. Во всю левую стену тянулся зеркальный же шкаф, в изголовье кровати висела пушистая медвежья шкура.
Настя бросилась к окну: это были наглухо задраенные и пуленепробиваемые стеклопакеты. Далеко внизу, на мощеном дворе, горели ровные галогенные фонари, да под окном торчала квадратная коробка кондиционера. В шкафу не было ничего, кроме пустых вешалок. В прикроватной тумбочке обнаружилась лишь свежая пачка презервативов.
Настя бросилась в ванную, обернула кулак пушистым полотенцем и изо всей силы саданула по большому зеркалу, висевшему над беломраморной раковиной. Зеркало с шумом посыпалось вниз. Один из осколков оцарапал Насте плечо.
Настя разодрала полотенце, обернула им один из осколков – острый, треугольный, похожий на плавник акулы, – и кинулась в комнату, к окну. Осколок она бросила на подоконник, вцепилась в наглухо задраенный стеклопакет и принялась трясти раму.
– Они не открываются. И не бьются.
Настя обернулась.
На пороге комнаты, скрестив руки, стоял Константин Цой. Он был все в том же черном нитяном свитере и кожаной куртке сверху. В полутьме прихожей он напоминал корейского викинга.
– Не бьются, – повторил Цой, – еще вздумается какому-нибудь идиоту в меня пострелять. А я этого не люблю. Еще я не люблю, когда девушка заигрывает, а потом убегает домой. У девушки могут быть серьезные неприятности.
Цой неслышным шагом подошел Насте и приподнял ей подбородок. Настя отступила на шаг, прижимаясь спиной к подоконнику. Цой обнял ее. Настя правой рукой нашарила осколок зеркала и с заполошным визгом полоснула Цоя.
