Аквариум - Суворов Виктор (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
Тут я и признал, что газеты японские действительно читаю нерегулярно и не очень внимательно. По простой причине: не знаю ни одного японского иероглифа.
Долго он сокрушенно головой качал, а потом объяснил, что в японских газетах мои книги хвалят, особенно «Аквариум», только говорят, что русский такую книгу написать не мог. Русский просто рассказал свою историю, ему нашли знаменитого японского писателя, который превратил короткий рассказ в шедевр японской литературы.
Над этим я посмеялся. Но вскоре книга вышла на английском языке, и история повторилась: конечно, русский не мог такую книгу написать, но ему нашли знаменитого английского писателя, нашли переводчиков и редакторов, которые превратили рассказ в шедевр британской литературы. И во Франции: русский такую книгу написать не мог, это каждому ясно, но ему нашли… И так про все мои книги: русский такого написать не мог – это группа экспертов, это ему наняли помощников…
Тут я начал злиться: «Кто нашел переводчиков? Кто нашел редакторов? Кому все это нужно?» На Запад бежали люди, имена которых становились известны всему миру. Люди улетали на самых быстрых в мире истребителях, люди уходили с высших постов ООН, уезжали люди, у которых отцы занимали посты в Политбюро.
И прежде всего писателей-невидимок надо приставлять к людям с именами – красиво написанную историю пристегивать к знаменитому имени или событию.
А я уходил без шума, в прессу не полез, от сенсации уклонился и даже скрыл свое настоящее имя, прикрывшись шуточным псевдонимом. Почему же мне «нашли знаменитого писателя», а людям с именами не нашли?
Есть в этом мире писатели-невидимки, но ни у кого ничего хорошего из этого пока не получилось: писатель-невидимка, продающий свое мастерство, из мастера быстро переходит в разряд ремесленника. Не верю тем, кто продает себя, и знаю, что ничего хорошего от совместной работы с ними получиться не может. И потому свои книги я решил писать сам. Потому решил не корчить из себя писателя, а писать так, как умею: ясно и просто – и чем проще, тем лучше. От одной книги к другой техника письма (на мой взгляд) становится лучше. Свою первую книгу «Рассказы освободителя» я бы писал сейчас совсем не так, а может, не писал бы вовсе.
Редакторы с переводчиками мне попадались не лучшие, а обыкновенные, за исключением Польши – там переводил мой хороший друг, боец польского антикоммунистического подполья Анджей Миетковский. Перевел (сужу по реакции читателей) с любовью. А в других странах переводчики и редакторы резали мои книги беспощадно.
В английских, американских и многих других изданиях отсутствует, например, глава про арбузы и дядю Мишу. Для меня дядя Миша – центральная фигура «Аквариума», а они никак не могли понять, зачем в книгу введен этот персонаж, и вырезали его. Спорил с редакторами, спорил с переводчиками – не переспорил. И шутки мои переводу не поддавались, и потому их просто выбрасывали из текста. Но книги и после этого читались на всех языках.
Я обращал внимание критиков: если на любом языке при любом переводе любая из семи моих книг все равно хорошо читается, так, наверное, это не только заслуга переводчиков и редакторов. Не могут же с плохих книг получаться только хорошие переводы? И хотелось кричать: вы мои книги на русском языке читайте…
Но на русском-то как раз издать их было невозможно. Каждая из моих книг была бестселлером на многих языках, но на русском языке на Западе удалось опубликовать только две и, по-моему, не самые сильные: «Рассказы освободителя» и «Аквариум». Их быстро расхватали. По законам рынка следовало публиковать больше, если есть спрос, но не публиковали.
А моя борьба за публикацию «Ледокола» на русском языке продолжалась более десяти лет.
Но на Западе ни один издатель русских книг так и не решился публиковать «Ледокол» отдельной книгой.
И в России «Ледокол» во времена, когда буйствовала «гласность», ходил много лет по редакциям и издательствам; нашлись умники, которые рукопись скопировали, чуть подправили и выдали за свое творение; нашлись издатели, которые подписывали контракты, но так и не решились их выполнить. Одним словом, долгие годы я считал себя знаменитым японским писателем…
А потом повезло! Нашел меня издатель из России. Его зовут Сергей Леонидович Дубов.
Он первым не побоялся издать главную книгу моей жизни «Ледокол» – на русском языке отдельной книгой. Шарахнул огромными тиражами.
Не будем вступать в идеологический спор, хорошая книга «Ледокол» или плохая, но Дубов первым совершил то, чего в российской истории не бывало.
Запрещенная литература публиковалась во все времена на Западе и перебрасывалась в Россию. Первый раз случилось так, что запрещенная литература печатается в России и перебрасывается в русское зарубежье.
И все было бы прекрасно, но… посыпались вопросы и из России: «Витя, а кто это за тебя пишет книги? Например, кто написал „Аквариум“?»
Хорошо, что после выхода «Аквариума» на русском языке в журнале «Нева» нельзя больше сказать, что русский такого написать не мог, и так больше не говорят – ясно, написал такое русский, но только не я, а какой-то другой русский.
И стали ученые мужи строчить научные трактаты: не мог Суворов такую книгу написать.
Логика непробиваемая: мы этого Суворова не знаем, мы его никогда не видели, мы с ним никогда не разговаривали, но ясное дело – он такого написать не мог, а вот другой дядя, которого мы не знаем, которого мы никогда не видели, с которым никогда не разговаривали, вот он мог такое написать.
Обычно я спрашиваю:
– Господин «научный профессор», а если бы вы так писать умели, вы бы такую книгу отдали? Чтобы деньги и слава кому-то, а вам, извините за выражение…
– Нет, – отвечал каждый профессор, – я бы славу свою не отдал, но…
– Но вы думаете, что кто-то глупее вас бывает?
Один очень ученый литературовед доходчиво объяснил, что бывший офицер стать писателем не может, что в русской литературе не было еще такого, чтобы офицер стал писателем. Я ему напомнил, что вся русская литература от Льва Толстого до Александра Солженицына, от Лермонтова, Куприна, Станюковича до Виктора Некрасова… А мне в ответ: «Но ты же не Лев Толстой». Против этого не попрешь – я и вправду не Лев Толстой.
А другой литературовед: мог ли офицер, влюбленный в танки, так описать танковую атаку? Ясное дело, не мог. Только писатель, который танки видел в кино, мог их описать так.
А я не унывал. Подошел к проблеме чисто шпионским методом: составил список всех известных мне русских писателей, как в России, так и за ее пределами, и решил найти в списке того, кто мог бы так написать.
И литературоведам тот же вопрос:
– Если не я, то кто бы это мог быть? Давайте вместе найдем. Чей это стиль?
Прошелся по спискам много раз, и вывод: никто так не писал и не пишет. Никто. Нет таких писателей в России. Нет и за пределами. Я не о том, плохо написано или хорошо. Совсем нет. Тысячи пишут лучше меня, кто-то, может, хуже, но так не пишет никто. Такая манера писать не проявилась нигде до «Аквариума», и если кто-то умеет так писать, то почему не пишет для себя? Почему не намекнет о своем существовании, дескать, гляньте-ка на мою новую книгу, узнаете манеру?
И еще: если кто-то другой написал «Аквариум», то зачем отдал? У книги можно было завернуть конец в другую сторону: главный герой не уходит за бугор, а разоблачает своих начальников, и возникает трагедия, которую герой (в душевных муках) разрешает в пользу советской власти… ГРУ можно было заменить на КГБ, кое-что выбросить, что-то добавить – и в брежневском Союзе такая книга могла получить «государыню» или еще какую премию, автор получил бы дачу в Переделкино, пост в Союзе писателей, деньги, выход в «проклятый» зарубеж и… славу.
Если это был зарубежный русский писатель, то и он мог сообщить в предисловии, что книга написана на основе реальной судьбы такого-то беглого офицерика, отвалить этому офицерику долю, но на обложке он должен был писать свое имя. Талант всегда ревнив. Почему этот кто-то не хочет славы для себя? Какой писатель и за какие деньги будет продавать известность?
