Умножающий печаль - Вайнер Аркадий Александрович (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
СЕРГЕЙ ОРДЫНЦЕВ: ОПАВШЕЕ ПЛАМЯ
Перед вечером я зашел в службу безопасности и забрал компьютерный робот-портрет женщины, которая вместе с Котом приходила в агентство к Люде Серебровской. Сафонов еще третьего дня обещал мне прислать его — как только эксперты закончат работу. Но, видимо, забыл.
А может, не забыл — Кузьмич мало походит на рассеянного с улицы Бассейной.
Почему-то не захотел. Вам виднее, господин генерал. Вообще у болвана в польском преферансе жалобная и постыдная роль только до того момента, пока он не понял отведенную ему позицию. После этого он может отчасти вмешаться в игру.
Вернулся к себе в кабинет, прочитал депеши Флэнагана в моем электронном почтовом ящике. Конечно, сафоновские умельцы, наверное, уже давно раскрэкали мой секретный код-пароль, и Кузьмич одновременно со мной читает сыщицкие изыски моего дружка — но, кажется, это все уже не имеет значения.
В выпуске новостей по телевизору говорили о нарастающем финансовом кризисе, об угрозе биржевого обвала или системного экономического краха.
Потом ведущая Светлана Сорокина в передаче «Герой дня» задушевно спрашивала Хитрого Пса:
— Ну, я это все понимаю, Александр Игнатьич… А вот вам лично зачем этот космический проект?
А Сашка так же задушевно-просто отвечал, раздумчиво, очень искренне, от всего сердца — как у нас водится:
— Потому что я хочу Россию через силу, пусть за уши, но втащить в следующее тысячелетие. Это не окно в Европу, а широко распахнутая дверь в мир…
В кабинет вошла Лена, с интересом посмотрела на экран, одобрительно поцокала языком:
— Ай да Серебровский! Ай да молодец! Настоящий герой дня…
— Бери выше! Я думаю, Сашка тянет на героя нашего века.
— Не бери в голову! Завтра, может, кто-то еще героистей и вековечней объявится. Какие планы?
— Должен сходить к боссу доложиться.
— Подожду? — спросила Лена легко, без нажима и принуждения — мол, все свободны, никто никому не должен. Можем провести вечерок вместе, а можем разбежаться.
— Если можешь, подожди, — хотел сказать небрежно, а получилось как просьба. — Может, напьемся сегодня?
— А то! — восхитилась Лена. — С особой жестокостью и цинизмом!
Потом обняла меня и спросила тихонько:
— Ты чего такой расстроенный?
— Нет, ничего… Нормальная комедия масок. Как настоящий актер, вживаюсь в роль. Осваиваю образ болвана в польском преферансе…
Лена засмеялась:
— Ну-ну-ну! Ты просто не привык к новым правилам игры. У бедных вообще снижен порог обидчивости. Давай, давай, иди к боссу. Раньше сядешь — раньше выйдешь…
Я поцеловал ее и стал собирать со стола бумажки. А Светлана Сорокина все пытала — ручки подставляла Серебровскому:
— … Как вы относитесь к утверждениям, что банкиры разграбили страну и вызвали обнищание народа?
Я задержался — действительно, Александр Игнатьич, что вы думаете по этому поводу? Мне тоже интересно ваше мнение по поводу отдельных клеветнических утверждений.
Хитрый Пес усмехнулся, поправил мизинцем дужку очков и проникновенно сообщил:
— Нормальная пропаганда — ее накачивают радикалы, жизнь которых немыслима без образа врага. А ведь если вдуматься, банкирство — самая старая профессия на земле. Когда-то праведный Ной превратил свой ковчег в генетический банк. И спас для нас всех жизнь на планете. Это самая успешная банковская операция в истории человечества…
Лена помахала мне рукой:
— Вот так-то! Иди, помогай спасать жизнь на Земле.
В приемной было пустовато. Секретарь Надя говорила по телефону:
— Да, зарезервируйте рейс Париж-Нью-Йорк-Париж. Да, сверхзвуковым «конкордом»… На следующей неделе… Нет, босс полетит один… Сколько мы должны перевести?… Хорошо, восемь тысяч пятьсот шестьдесят шесть долларов. Это первый класс?… Угу, понятно… Спасибо…
Она положила трубку и сказала мне удивленно:
— На «конкорде» нет первого класса. Весь рейс, говорят, классом «люкс»… Интересно, что же они там дают за такие деньжищи?
— Ложку черной икры, бокал шампанского и скорость, — поделился я своими огромными знаниями о шикарной жизни. — Три с половиной часа — и ты за океаном. Чуть дольше, чем до Сочей…
— Чудеса! — восхитилась Надя. — Вообще-то я за такие деньги лучше бы себе дом в Вырице купила. А вы, Сергей Петрович?
— Надя, мне проще, — засмеялся я. — Передо мной не стоит такой ужасный выбор. Я не летаю на «конкорде» и не знаю, где находится Вырица.
Серебровский, глубоко завалившись в кресло и положив ноги на стол, устало разговаривал по телефону:
— Спекуляции? Ну и что? Во всем мире так называется рутинная работа на бирже! Только в русском языке оно носит оскорбительно-унизительный смысл. А по-английски значит «размышление», «рассмотрение», «умозрение»! Так и объясняй всем! А не поймут — пошли подальше…
Я уселся в кресло напротив, на стол положил папку с бумагами. И вдруг поймал себя на том, что сильно волнуюсь. Стыдно сказать — я был внутренне напряжен, колотилось сердце, а в горле застревало дыхание, хотелось прокашляться, как перед докладом большим начальникам. Может быть, я уже тоже сошел с ума? И воспринимаю эту понарошечную пьесу, этот странный бал ряженых и самозванцев как настоящую жизнь?
А может, и не сошел с ума — другой ведь житухи нигде вокруг не просматривается. Вот эта самая, ненормальная, и стала настоящей.
— Ты забыл им еще напомнить, что по-английски «спекулейтор» значит «мыслитель», — заметил я эпически.
— Бесполезно! — усмехнулся Сашка. — Не поймут. Или не запомнят…
— Почему? Придут в музей, а там под роденовским «Мыслителем» табличка — «Спекулянт». По-моему, очень современно будет звучать…
— Хорошая мысль, — кивнул Сашка. — Ты это к чему?
— А я как сороконожка — задумался, с какой ноги ходить, и сразу сбился с хода.
Сашка пристально взглянул на меня и миролюбиво, мягко посоветовал:
— Тебе просто надо выбрать направление. Определить вектор движения. И ноги — как в сапогах-скороходах — сами понесут…
Я подвинул по столу к нему папку и сказал:
— Понимаешь, нормальный полицейский всегда был игроком в борьбе добра со злом. А сейчас идет бой зла с нечистью. Непонятно, к кому прибиться…
Хитрый Пес засмеялся и, не притрагиваясь к моим бумажкам, спросил:
— Что это?
— Это обзорная справка по делу о расхищении Поволжского кредита…
Сашка тяжело вздохнул и покачал головой:
— Серега, я устал от своих тайн, мне чужие не нужны…
— Саня, это не чужие тайны. Это ваши маленькие дружеские секреты с Котом. То, что он прислал тебе на дискете. А ты мне не захотел ее показывать. Ты ведь меня ценишь не за деловитость…
— Да, Серега, я тебя очень ценю. Но не за деловитость. И слава Богу! Деловитых окрест хватает. С избытком!
— А расскажи, сделай милость, за что ты меня ценишь? — серьезно спросил я.
А Сашка серьезно ответил:
— Не знаю. Наверное, это и есть братская любовь — когда ценишь человека просто так, за его присутствие, за его существование в твоей жизни. За то, что он часть тебя, может быть, лучшая часть… — Он протянул ко мне растопыренную ладонь — У меня пальцев на руке больше, чем людей на свете, которых я люблю.
— Тогда загни лишние пальцы в счет любви к России. И еще один разогни — любовь к Коту можно считать аннулированной. Контракт истек…
Сашка смотрел сквозь меня, напрострел, думал о чем-то своем — не услышал меня. Или обижаться не стал. Но одно я усек железно — он больше не боялся дискеты Кота. Не знаю почему, но он не боялся, он как-то нейтрализовал довольно грозную ситуацию.
Потом он вынырнул из омута своих размышлений и спросил:
— Что-нибудь для меня интересное в твоей справке есть?
— Не знаю, — пожал я плечами. — Мне ведь неизвестно, что ты сам знаешь, а чего нет. Например, зачем убили веселого жулика Васю Смаглия…
— Действительно, интересно. И зачем?
— Я думаю, его расстреляли твои бывшие компаньоны из «Бетимпекса», для того чтобы в МВД и прокуратуре из него не вытрясли «пассворды» — секретные коды счетов…
