Александр Солоник: киллер мафии - Карышев Валерий Михайлович (книги без регистрации бесплатно полностью .txt) 📗
Мусора ненавидят народ, и народ справедливо платит им тем же: человек в погонах так или иначе вступает в сделку с собственной совестью, и это очевидно для всех. И слышать за собственной спиной шипение – вон пидар, мусор вонючий – нелегкий, но справедливый крест.
Но человек – существо приспособляемое, даже если он в ментовской форме. И если естественная энергия не может быть направлена в нормальное русло (карьера, обогащение, власть), то она находит иные выходы. Как говорится, «вода дырочку найдет». Нашел такую отдушину и сержант МВД Александр Солоник: бабы. Впрочем, в его возрасте выход более чем естественный.
Баб у него было много – счет шел на десятки, если не на сотни. Курганские телки, молодые и красивые, в основном непритязательны и, как следствие, не в пример московским – сравнительно дешевы. Аксиома: если женщина не ценит себя, ее всегда можно купить, главное – угадать с ценой. А цена в условиях развитого социализма в русской провинции была стандартной: накрыть «поляну», выставить бухло позабористей, чего-нибудь наплести о любви, женской красоте и чувствах, намекнуть, что эта встреча с «поляной» и бухлом не последняя, после чего со спокойной совестью совокуплять собственные органы с органами означенной телки до полного изнеможения.
Покупались, как правило, все или почти все – наверное, с тех пор Саша и относился к ним как к глупым продажным животным, которых жестоко презирал, но без которых тем не менее обойтись не мог.
Жизнь текла своим чередом: дежурства в родной ментовке сменялись выходными, одни телки – другими, составлялись рапорты, выносились благодарности и порицания начальства…
Женился, родился сын, затем, как водится, развод, вновь женитьба, еще один ребенок…
Да, жизнь шла по накатанной колее, и молодой сотрудник МВД, конечно же, не знал, какие тучи сгущаются над его головой.
Все началось с поступления в Горьковскую высшую школу милиции. Не то чтобы Саша рвался стать офицером – просто осточертела однообразная жизнь в затхлой провинции. А Горький хотя и не столица, но все-таки большой и относительно культурный город, в котором, кроме всего прочего, можно было всецело предаться единственной страсти – женщинам, благо поблизости ни начальства, ни семьи.
Нижегородки выглядели куда более свежо и незатраханно, чем порядком поднадоевшие курганки, к тому же были куда менее закомплексованны. Короче говоря, едва прибыв на новое место, молодой курсант с головой окунулся в омут непритязательных плотских удовольствий. Постель еще не успевала остыть от предыдущей б…и, а в прихожей уже раздевалась следующая. Телки менялись с регулярностью выходящих с завода ГАЗ новеньких двадцать четвертых «Волг», и все это не могло не стать достоянием начальства.
Был вызов в высокий кабинет, состоялся неизбежно тяжелый разговор.
«Тут слухи пошли, что ты женщин без меры трахаешь», – неприязненно глядя на курганца, молвил пожилой начальник, который в силу возраста и темперамента наверняка не мог похвастаться ничем подобным.
«А что мне – онанизмом заниматься или мужиков трахать? – реакция молодого курсанта была естественной и легко предсказуемой. – Я здоровый мужчина, и с половой ориентацией у меня все в порядке…»
Безусловно, Солоник был по-своему прав, но прав оказался и начальник специфического учебного заведения: все-таки будущий офицер советской милиции должен блюсти моральный облик.
«Вот и хорошо, – сказал он, – если так нравится, трахайся у себя в Кургане».
Пришлось возвращаться на родину. Естественно, моральный разложенец вынужден был уйти из милиции – тем более что курганское начальство в ответ на «свинью» отправило в Горький рапорт: такой-то в органах внутренних дел больше не работает.
Но крест на милицейской службе тем не менее поставлен не был. После недолгой работы в автоколонне Солонику вновь предложили надеть погоны, на этот раз во вневедомственной охране.
Служил он в этой структуре, которую наряду с ГАИ не любят сами менты, недолго: вновь залет, и вновь из-за телок.
Так уж получилось, что он с двумя сослуживцами после дежурства привез на «хату» второпях прихваченную барышню, молоденькую продавщицу из универмага. Поставленная «поляна» и количество уже выпитого бухла, по их мнению, должны были склонить непритязательную работницу прилавка к групповым утехам. Однако то ли барышня попалась слишком щепетильная, то ли опыта у нее недоставало, то ли бухла в нее влили недостаточно – короче говоря, она заявила, что даст, конечно же, всем, но лишь по очереди, потому как очень застенчивая.
Менты и сам Солоник, на квартире которого и планировалась незамысловатая оргия, попытались было успокоить девушку, но телка попалась какая-то нестандартная – закатила истерику со слезами и соплями, швырнула в окно тяжелую хрустальную вазу. Вышло очень некрасиво: скандал, соседи, всеобщее внимание. Продавщицу пришлось отпустить с миром. Но неблагодарная барышня, забыв и о поставленном бухле, и о накрытом в подсобке столе, накатала на Солоника грамотную «свинью» начальству – как на организатора и вдохновителя сексуальных домогательств, равно и хозяина квартиры (притона). Сашу с треском погнали из органов – теперь уж навсегда.
Так Солоник очутился на городском кладбище – могильщиком. Наверное, в такой перемене был скрытый смысл, непостижимая пока ирония: человек, который по долгу службы должен был защищать жизнь сограждан, теперь законно наживался на их смерти.
Давно прошли те времена, когда покосившиеся кресты, печальные надгробия да остроконечные ограды, когда все эти ритуальные веночки, виньеточки, розочки, клумбочки и эпитафии «Помним, любим, скорбим» услужливо вызывали в памяти проникновенно печальные поэтические строки, или кладбищенские элегии. Ассоциация с принцем Гамлетом, держащим в руке человеческий череп, равно и похоронная атрибутика наводили на философские мысли о бренности человека и суете сует. Современное кладбище в условиях развитого социализма стало одним из немногих относительно легальных способов обогащения. И потому российский пролетарий, рывший могилы, был далек от классического шекспировского могильщика, всем своим видом напоминающий, что ему обязательно следует дать на водку. Эпоха научно-технической революции скорректировала образ работника кирки и лопаты: рабочий «Спецкомбината» или «Бюро ритуальных услуг» еще в середине восьмидесятых был человеком небедным. Разъезжал по городу на престижной модели «Жигулей» и каждое лето отдыхал в Болгарии или Чехословакии. Он хорошо знал, сколько стоит рытье могилы зимой, сколько можно содрать с родственников за срочность, сколько заломить за престижный участок. И с ним не принято было торговаться.
Ну а глубокую скорбь, которая должна непременно присутствовать в этом печальном ритуальном действе, с избытком поставляли клиенты.
Перемена статуса радовала: незаметно появились деньги, купил машину – пусть подержанная, но все-таки своя. Телки, как известно, клюют на мужчину с автотранспортом: наверняка именно этот фактор оказался решающим. Казалось, теперешним положением надо дорожить, не допуская очередных скандалов. Но человеческая природа, стремящаяся к удовольствиям, несовершенна, а непредусмотрительность, помноженная на молодость, под стать ей; относительно легкие деньги кружили голову…
Новый рабочий «Спецкомбината» никогда не замечал за собой склонности к философским абстракциям и обобщениям, но на курганском кладбище неожиданно для себя вывел две вещи – простых, как кирка, и непритязательных, как самый дешевый гроб: во-первых, смерть, какая бы она ни была, стоит денег. Странно, но часто куда больших, чем сама жизнь. А во-вторых – и это самое главное! – Солоник всем своим естеством понял: все, что его окружает, делится лишь на «них» и на него самого. «Они» – это все остальные, а «он» – это он. А коль жизнь дается один раз, то для того, чтобы прожить ее, не стыдясь за бесцельно прожитые годы, надо использовать любого и каждого в интересах собственной выгоды, но только так, чтобы они этого по возможности не замечали.
