Их было семеро (Солдаты удачи - 1) - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
-- Отставить разговоры! -- прикрикнул он. -- Я даю вам последний шанс избежать трибунала. Немедленно выполняйте приказ!
Тут уж я не выдержал:
-- Но там же наши! Ты что, идиот? Не слышал, что я сказал? За этот приказ ты пойдешь под трибунал, а не я!
-- Капитан Пастухов! Вы обращаетесь к старшему по званию!
-- Да пошел бы ты знаешь куда, -- вежливо сказал я ему.
-- Ладно, -- кивнул он. -- Мы сами выполним этот приказ. Прикажите освободить моих людей и вернуть им оружие!
-- Ага, разбежался! -- сказал я ему. По моему знаку Артист собрал их модернизированные "калаши" и отволок к БТР, а Муха (лейтенант Олег Мухин, я нашел его в ставропольской бригаде совершенно случайно и сумел всеми правдами и неправдами перетащить к себе) развязал наших непрошеных гостей и кинул их ремни им на колени.
-- А теперь, генерал, берите азимут сто семь и дуйте вдоль Ак-Су, имея солнце в правом глазу. Через тридцать два километра -- наш блокпост. И постарайтесь не нарваться на "духов", мне почему-то кажется, что ничего хорошего вам эта встреча не принесет.
Генерал подождал, пока его орлы заправят ремни и подтянут штаны, и решительно направился к "лендроверу". Но возле него, лениво прислонясь спиной к заднему борту, уже стоял Трубач, старший лейтенант Коля Ухов, и поигрывал американским револьвером кольт-коммандер 44-го калибра, который казался детским пугачом в его огромной лапище. Этот кольт он добыл в одной из операций, когда мы вызволяли в Грозном двух американских журналистов, захваченных дудаевцами (Дудаев был тогда еще жив). Журналистов охраняли чеченцы вместе с турками и иранцами. У одного из них и был этот кольт. Коля как вцепился в него, так и не расставался -- даже ночью совал под подушку. Боялся -- уведут. И пытались. По-всякому. То начальство приказывало сдать трофейное оружие, то свои пробовали выменять или даже купить. Уж больно хороша была игрушка. Начальству Коля заявил, что кольт он положит на стол вместе с рапортом об увольнении (он был контрактником), а всем показал огромную дулю. Когда кто-то притащил в офицерский клуб видеокассету с фильмом "Грязный Гарри", где Клинт Иствуд играет крутого копа с такой же устрашающей пушкой, Колю даже начали называть Грязным Гарри. Но прозвище не привилось, так и остался он Трубачом. А потому Трубачом, что когда-то закончил музыкальное училище по классу духовых, играл на всем, во что нужно дуть. И хотя больше всего любил саксофон, Трубач -- это было проще. И короче. Так и прилипло.
Так вот, он стоял у "лендровера" и вертел на указательном пальце правой руки любимую свою игрушку, а сам вроде бы даже любовался высокими перистыми облаками и низко над землей пролетающими стрижами. К непогоде примета. Но облака были красивые, белоснежные и прозрачные. Как кисея, фата невесты.
Генерал остановился перед ним и приказал:
-- Прочь с дороги!
Трубач даже глаз от облаков не оторвал, только кольт в его руке замер, как впаянный в ладонь, и сухо щелкнул взведенный курок.
Очень убедительно прозвучало. Генерал даже растерялся и оглянулся на меня.
-- Да, именно так, -- подтвердил я. -- Ваш "лендровер" может нам пригодиться. А вам придется топать пехом. Это полезно, жирок растрясете.
-- Но если нас захватят...
-- Мы вас освободим, -- успокоил я его.
-- Но если убьют...
-- Мы похороним вас со всеми почестями.
Он, видно, понял, что спорить со мной бесполезно, кивнул своим и зашагал по азимуту 107, имея солнце в правом глазу. Когда они отошли метров на десять, я окликнул его:
-- Генерал! А свой портрет не хотите захватить? -- Стволом "калаша" я показал на калитку овчарни. -- Хороший, по-моему, портрет. И выполнен в нетрадиционной манере. Может, вас смущает, что он без подписи? Так это мы сейчас исправим.
Двумя короткими очередями я нарисовал в нижнем правом углу калитки свои инициалы: "С" и "П" (Сергей Пастухов). Немного подумал и после каждого инициала поставил по точке. Калибром 7,62.
-- Вот и авторская подпись на месте. Повесите у себя в кабинете или в гостиной на даче. Будете сами любоваться и рассказывать внукам о своих геройских делах. А?
Но он, похоже, не одобрял авангардистов. Предпочитал, видно, классическую манеру живописи. Поэтому молча повернулся и зашагал со своими кадрами в заданном направлении.
-- Не ценится в наше время искусство, -- с сожалением констатировал я.
Ладно. Теперь нужно было разобраться с нашими пленниками. Что-то с ними было не то. Иначе с чего бы этому генералу-ублюдку так беситься?
-- Артист, Боцман, Муха -- остаетесь здесь, -- приказал я. Красная ракета -- сигнал тревоги. Форс-мажор -- две красных. Отбой -- зеленая. Остальные за мной!
Мы начали ссыпаться по крутому каменистому откосу на дно ущелья. Ловчее всех получалось у Тимохи. Он был верткий, как обезьяна, прыгал кузнечиком с одного каменного выступа на другой. Ничего удивительного -- каскадер. На "Мосфильме" когда-то работал. Лейтенант Тимофей Варпаховский. Тимоха в нашей команде был единственным, к кому никакое прозвище не приклеилось. "Каскадер" -- слишком длинно. А как еще? Так и осталось: Тимоха.
Трубач спускался по крутому откосу, как молодой слон. Не опасался, видно, что к месту назначения прибудет с голой задницей. Мне как-то жалко было свои заслуженные штаны, я старался цепляться за кустики. Хуже всего дело шло у Дока. Неудивительно -- ему было уже тридцать пять. Не вечер, но мышцы все же не те. Не совсем те. Док был, как и я, капитаном. Прозвище его к нему пристало по делу. Он в самом деле был врачом, хирургом, закончил Военно-медицинскую академию, с самого начала чеченской кампании работал в полевом госпитале. Однажды их обложили дудаевцы. Док, как рассказывали, вынул пулю из плеча какого-то бедолаги, велел ассистентке наложить швы, а сам, как был, в зеленом халате и в зеленой хирургической шапочке, не снимая с рук резиновых перчаток, взял из-под операционного стола свой "Калашников" и за двадцать минут перебил человек пятнадцать нападавших. Причем укрыться там было практически негде -- три палатки да две санитарные машины. Темноту, правда, он задействовал очень грамотно.
Когда мы подоспели на выручку, делать там было уже нечего. Я прямо обалдел, когда утром проанализировал ситуацию. И главное -- ничему он специально не учился, ни на что такое его никто не натаскивал. Нутро было соответствующее. И тут я понял, что наша команда без него существовать просто не может. Да и врач в такой группе, как наша, а тем более хирург, -человек далеко не лишний. Я предложил ему перейти к нам. К моему удивлению, Док легко согласился -- видно, и сам чувствовал, что не хирургом родился. И с тех пор не пропустил ни одной нашей операции. И как заговоренный -- без единой царапины. Мы, правда, его подстраховывали, но и сам он работал очень даже грамотно и быстро набирал хватку. Возраст, конечно, был не тот, чтобы из него получился такой скорохват, как Боцман или Трубач. Но зато у него было еще одно золотое качество, которое по-настоящему я оценил лишь позже. Он был не просто добродушным человеком, но еще и как бы умиротворяющим. В его присутствии на корню засыхали мелкие стычки, готовые вспыхнуть между нашими же ребятами, -- а это бывает, когда люди подолгу на нервном пределе. Он любил нас, как младших братьев, а мы любили его. Такой вот он был, наш Док -- капитан медицинской службы Иван Перегудов.
