Архивных сведений не имеется - Гладкий Виталий Дмитриевич (серии книг читать онлайн бесплатно полностью txt) 📗
– Согласен, – уныло кивнул Савин.
– И все же из этого плана удалось кое-что выцарапать.
– Ну!
– Техника, Боря… Нам удалось установить тождество почерков гравера на крышке часов и на застежке портмоне.
– Значит, все-таки на застежке ключ к шифру?
– Ключ не ключ, это еще требуется доказать. Но то, что гравер – умелец, каких поискать, можно сказать с уверенностью. Так тонко и чисто выполнить гравировку, да еще в таком микроскопическом масштабе и вдобавок ко всему искусно замаскировать, под силу только незаурядному специалисту граверного дела. А таких у нас в Союзе, поверь, Боря, немного.
– Думаешь, ниточка?
– Почти уверен…
9
Рана Владимира затянулась по истечении второй недели. Но Макар Медов выздоравливал трудно. Дни и ночи напролет сидел возле него Владимир, прислушиваясь к тяжелому хриплому дыханию старого каюра. Сидел до тех пор, пока не стали подходить к концу продукты, загодя запасенные якутом. Растирал тело мазями, которые хранились у Макара на такой случай в котомке, поил целебными настоями трав и медвежьим жиром, прикладывал к ране толченную в порошок кору деревьев, смоченную спиртом.
А дни шли своим чередом. Шальной разгул октябрьских метелей утихомирил звонкий и веселый ноябрьский мороз, которому на смену пришел хмурый, туманный декабрь.
После рождества Владимир впервые вышел на охотничью тропу. Макару полегчало; рана затянулась, и якут, придерживаясь за стенки избушки, пошатываясь и кряхтя, пытался в его отсутствие ходить, за что не раз получал нагоняй. Но дело явно шло на поправку. Или причиной тому были вкусные и питательные бульоны из глухарей и рябчиков, добытых Владимиром, или лечебные процедуры дали наконец желанный результат, а возможно и то, что зима медленно и уверенно скатывалась к весне, но как бы там ни было, а в начале февраля Макар стал на широкие охотничьи лыжи и отправился ставить петли на зайцев…
Олень ринулся напролом через кустарник, но пуля оказалась проворнее; отшвырнув в сторону ненужные лыжи, Владимир, зарываясь по пояс в сугробы и царапая лицо и руки о ветви, полез к добыче. Второй выстрел не понадобился – когда он добрался до оленя, тот дернулся в последний раз и затих.
Быстро и сноровисто освежевав оленя, Владимир разрубил тушу на куски и принялся перетаскивать мясо поближе к лыжне.
Неясный, приглушенный густым частоколом молодого подлеска говор и шорох лыж заставил его прервать свое занятие. Опрометью нырнув в заросли. Владимир дослал в ствол карабина патрон и, сдерживая бурное дыхание, затаился под вывороченным сухостоем. "Неужели опять Делибаш с компанией?!" – недобро прищурив глаза, он поднял карабин и взял на прицел неширокую просеку, откуда должны были появиться с минуты на минуту незваные пришельцы…
На этот раз впереди шел Колыннах: заметив свеженакатанную лыжню, Кукольников зло выругался и на всякий случай решил обезопасить себя и остальных, спрятавшись за спиной старого якута. Держа карабины наизготовку, бандиты, осторожно посматривая по сторонам, медленно скользили по просеке.
Все еще зоркие глаза Колыннаха не подвели его и на этот раз: свежие оленьи следы и пар освежеванной туши, который завис легким облачком в прозрачном неподвижном воздухе возле лыжни, подсказали ему, что удачливый охотник где-то поблизости. А зная таежные обычаи, он не сомневался, что вот-вот может заговорить и его карабин.
– Твоя не стреляй! Моя якута! Моя Ко-лын-нах!
Владимир уже и сам видел, что это не Делибаш с напарниками. Но при этом он не мог не отметить как человек с определенным военным опытом, что попутчики старого якута отнюдь не новички в военном деле: как только Колыннах прокричал первую фразу, они словно по мановению волшебной палочки исчезли с лыжни, и только желтый дождь сухих лиственных иголок указывал, что пришельцы тут же расползлись по сторонам, охватывая просеку полукольцом.
Поколебавшись какое-то мгновение и решив, что прятаться нет смысла, Владимир поднялся на ноги и подошел к Колыннаху, которого он знал давно, не выпуская при этом из виду его попутчиков, затаившихся в засаде.
– Ладимир! – радостно закричал Колыннах. – Улахан Ладимир… – прослезился старый якут. И начал звать своих попутчиков:
– Ваша сюда! Бойся нету!..
Кукольников исподлобья всматривался в спокойное, мужественное лицо бородача, который, твердо упираясь ногами в землю, стоял возле старого каюра. Жандармский ротмистр, которому нельзя было отказать в проницательности, сразу смекнул, что перед ним человек незаурядный, не какой-нибудь таежный бродяга, личину которого тот надел на себя. Впрочем, в то время это было неудивительно: сколько их благородий скрывалось в колымской глухомани после разгрома белого движения! Поэтому Кукольников неожиданно вежливо спросил:
– С кем имею честь?
Офицерская выправка ротмистра была видна даже под меховой одеждой, и Владимир понял, что перед ним один из защитников "единой и неделимой", которых немало повидал и о которых был наслышан за последние пять лет. Симпатий к этому сброду он не питал, впрочем, как и к большевикам, о которых имел весьма смутное представление по той простой причине, что слухи о них доходили в колымские дебри разноречивые, да и те пресекались белогвардейцами самым жестоким образом.
Но зная, с кем предстоит иметь дело, он решил схитрить, поскольку численный перевес был явно не на его стороне, а замыслы пришельцев ему были неизвестны. С горькой иронией в душе он назвался:
– Подполковник граф Воронцов-Вельяминов.
– Ротмистр Кукольников! – мгновенно подтянулся бывший служака Жандармского корпуса – чинопочитание в царской армии было одним из главных столпов офицерства.
– Поручик Деревянов! – выпучил глаза в сторону графа и бывший главарь белобандитов, не столько от рвения, сколько от неожиданности.
– Прошу за мной, господа! Отдохнуть с дороги и перекусить, чем бог послал…
– Спасибо, господин подполковник! – Кукольников был явно не похож сам на себя, и Деревянов едва не почесал затылок, глядя, как ротмистр угодничает перед этим графом-подполковником, который невесть откуда свалился на их головы.
– Полноте, господа, не за что. Долг гостеприимства… Прихватив с собой охотничью добычу графа (то есть взвалив ее на плечи непривычно грустного и унылого Христони), все двинулись вниз по распадку, стараясь приноровиться к его легкому размашистому шагу…
Макару Медову и старому Колыннаху поставили палатку неподалеку от избушки – господа офицеры не пожелали делить ложе с туземцами. Владимир и не настаивал на обратном – в избушке и впрямь было тесновато, а морозы уже пошли на убыль; якуты жгли в палатке костерок с вечера, и в ней до утра было жарко, как в хорошо протопленной бане.
Христоня решил присоединиться к якутам – лишь бы подальше от глаз господ офицеров. Владимир в душе хвалил себя за предусмотрительность – кожаный мешок с добытым золотом он хранил после ночной стычки с компанией Делибаша в потайном месте, в скалах, а судя по разговорам и многочисленным намекам и выпытываниям, вновь прибывшие именно за этим сюда и шли. Конечно, скрыть то, что он занимается старательским промыслом, ему не удалось – промывочный лоток и кирку незаметно спрятать он не мог. Но так как в избушке оказалось совсем немного золота – четверть фунта – добыча последней недели, Владимир показал его Деревянову и ротмистру и посетовал на фатальное невезение. Поверили ему или нет, неважно – нужно было выиграть время, чтобы убраться подобру-поздорову и подальше от этих пришельцев. За Макара Владимир был спокоен – якут не отличался болтливостью, а предупрежденный им, тем более. То, что господа офицеры, не обладая старательским опытом, в скором времени доберутся к золотоносной дайке, тоже было маловероятным, да еще в зимний период – на это потребовался бы не один месяц и то при условии, что им знаком метод пробных промывок. Или точное местонахождение золотоносной жилы.
Но Владимир Воронцов-Вельяминов не учел одно обстоятельство, а именно: ему противостоял человек иезуитской изворотливости и проницательности, которому удивлялись даже в Жандармском корпусе, – ротмистр Кукольников. Не обладая громкими титулами и даже не имея чести называться дворянином, что в царской России было отнюдь немаловажным подспорьем в продвижении по служебной лестнице, худой и болезненный, с виду делопроизводитель, мелкая сошка, архивная крыса, неожиданно для всех своих коллег сделал стремительную карьеру по части политического сыска. Способность к анализу, хорошая память, невероятное самообладание и сильно развитое честолюбие единственного сына рано овдовевшего мещанина за сравнительно короткий срок службы в Жандармском корпусе позволили ему подняться вровень со старыми титулованными служаками и даже обойти их.
