Лицо в тени - Малышева Анна Витальевна (читать книги TXT) 📗
Допрос продолжался еще почти час – уточнялись мелкие детали предыдущего преступления, выяснялись подробности… Но каждый раз, когда разговор заходил о том вечере, когда было совершено нападение на Марину, Андрей немедленно впадал в ярость и неистово все отрицал. С тем его и увели обратно в камеру.
Бриллиантовый кулон был продан, невзирая на слезы и мольбы Кати, которая упрашивала оставить ей эту вещь, на память о папе. Была ли ей дорога эта безделушка именно как память или ей было жаль лишаться столь ценного украшения – так и осталось невыясненным. Марина даже не собиралась прислушиваться к этим мольбам. Ею владело одно желание – возместить ущерб. К тому времени, когда вернулся Василий, она уже вполне пришла в себя и внушила детям, что им нужно как можно меньше раздражать отца.
Они переглянулись, услышав из ее уст слово «отец», – это после того, как она сама проговорилась… Дети вообще сильно изменились. Если раньше они изредка дерзили матери и не всегда слушались ее, то сейчас держались с нею, как чужие, – вежливо, ровно, но холодно. Эту манеру первым усвоил Илья, а за ним переняла и Катя. Когда Марина пыталась сделать какое-то внушение, мальчик неизменно бросал:
– Это из-за тебя посадили отца!
– Как из-за меня?! – кричала она. – Это я, по-твоему, подговорила его убить кредитора?!
– Если бы ты согласилась продать дом по-хорошему, он бы не стал его убивать! Ты довела его да крайности, все из-за тебя! И чего ты ломалась?! Тебе дача дороже, чем человек!
Он явно повторял чужие слова – и Марина даже знала, чьи именно. Она в такие моменты ясно видела перед собой лицо Андрея, слышала его обвиняющий голос. Но все-таки это был ее сын, он должен был ее слушаться! Однако, если она пробовала возразить, парень просто поворачивался к ней спиной.
Марина боялась, что дети снова решатся на какую-нибудь дикую выходку – сбегут, например… Но они послушно ходили в школу, Илья снова начал посещать свою спортивную секцию. За последние месяцы мальчик очень раздался в плечах, глядел исподлобья и выглядел много старше своих лет. Катя стала более истеричной и легко впала в раздражительную слезливость. А так… Как будто ничего не изменилось.
И однако, когда вскоре после освобождения Василия Алина узнала о предстоящем разводе сестры, она особенно не удивилась. В самом деле, разве у Василия могли оставаться какие-то причины, чтобы жить вместе с женой? Она приехала к сестре и своими глазами увидела, что Василий уже перебрался к своим родителям. Он увез туда все свои вещи, забрал бритвенные принадлежности, кое-какую бытовую технику. Дело было только за тем, как разделить квартиру и прочее имущество.
– Машину я ему отдам, – как-то странно, почти равнодушно говорила Марина. – Бог с ней! И деньги, которые удалось сохранить, тоже отдам ему. Правда, там всего тысяч пять, но все-таки лучше, чем ничего.
– А квартира останется тебе?
– Да. Но я обещала ему вернуть еще пять тысяч. Он же не обязан брать на себя расходы на детей… То, что на них истратил Андрей, я имею в виду. Алиментов я тоже не потребую.
– А где же ты возьмешь эти пять тысяч?
Марина усмехнулась:
– Продам дачу. Ты не против? Мы же обе этого хотели.
Алина не стала ей возражать. Так или иначе, но и ей до сих пор не удалось выплатить ни одного доллара из тех двух тысяч, которые она все еще оставалась должна. Работа ей нравилась, дела в магазине шли неплохо… Но получала она немногим больше, чем на прежнем месте. Дело было за тем, чтобы создать и начать реализовать новую коллекцию. А это не могло осуществиться раньше, чем следующей весной. Именно в этом, весеннем направлении Алина сейчас и работала. Яркие, радостные цвета, прозрачные ткани, невесомый трикотаж… А на дворе стоял серый октябрь, и ничего яркого и радостного в нем не было. Листья уже облетели, солнце появлялось редко, день за днем шел дождь.
Покупателя на дачу нашли довольно быстро – сестры не стали жадничать, и вскоре выяснилось, что их дачу можно продать очень даже просто – причем вместе с урожаем, который подгнивал на залитых водой грядках и деревьях. Этой осенью никто на даче не работал. Не было сделано никаких заготовок, на дворе мерзли пожухшие, никем не срезанные астры, дом выстудился и казался совсем нежилым.
Сестры отправились туда, чтобы собрать и увезти кое-какие вещи. За мебелью и крупной утварью позже должен был приехать грузовик. Покупатель отказался приобретать весь этот хлам, а бросать его просто так было жалко.
Гравиевая дорожка хрустела и разъезжалась под ногами, с деревьев падали крупные, запоздалые капли, тяжелые, как серый свинец. Дождь кончился полчаса назад, но в любую минуту мог пойти снова. Марина остановилась посреди участка, огляделась. Со странной улыбкой указала под самую старую яблоню:
– Смотри, это мы тоже продаем. Там крот.
– Да, и Дольфик, – машинально заметила Алина. Она стянула на груди полы расстегнутого пальто. Пока они шли сюда от станции, она успела основательно замерзнуть. – Нечего об этом вспоминать. Пойдешь работать, и постепенно все наладится. Я всегда говорила, что тебе нужно…
– Ах, да ладно! – устало отмахнулась от ее утешений сестра. – Все я знаю. Буду работать, куда я денусь? У меня хотя бы осталось двое детей. Вот у Васьки – совсем ничего.
– Это он решил развестись или ты предложила? – Алина спрашивала об этом впервые. Вообще об этом разводе в семье говорили очень мало, как будто боялись касаться больного места.
– Да мы оба. – Сестра поднялась по ступеням крыльца, достала ключи, отперла дверь. – Какой смысл жить вместе, если мы не можем смотреть друг другу в глаза?
– Ты вчера опять была у следователя?
– Да… Опять какие-то мелочи. Скоро суд.
– Они выяснили, кто на тебя напал? Андрей не признается?
– Он и не признается, – отрывисто ответила сестра. – Да это был не он.
– Как ты можешь это утверждать? Ты же сама говоришь, что лица не разглядела…
– Хватит! – Ее голос прозвучал так странно и резко, что Алина даже испугалась. – Не все ли равно, кто напал! Я-то жива! Хватит, говорю тебе!
Она вошла в дом и хлопнула дверью. Алина осталась во дворе. На той половине дома, где жила баба Люба, тускло светилось окно за полинялой розовой занавеской. Старуха уже знала, что дом продают, и была очень сердита на сестер. Она говорила, что девчонки могли бы подождать до тех пор, пока она умрет, а не издеваться над ее старостью… Идти туда смысла не было. Алину просто не пустили бы на порог.
Она тоже вошла в дом. Сестра уже включила газ, поставила чайник. Грея руки над жаркой плитой, она обернулась. Мокрые волосы упали ей на лоб.
– Не нужно мне было упрямиться, – глухо сказала она. – Я все время думаю об этом. Дом… Подумаешь, дом! Нужно было продать его сразу, как только зашла об этом речь. Все равно этим кончилось. Вот и Илья то же самое говорит.
– Больше позволяй ему говорить – еще и не то скажет. Он и так распустился, дерзит тебе прямо в глаза. Как ты это терпишь?
– Когда приедет Эдик? – Марина тут же перевела разговор на другую тему. В последнее время она избегала говорить о сыне. – Тут так холодно! Мы простудимся…
– Через пару часов будет. Закончит одно дело и сразу поедет сюда.
Эдик обещал подъехать на своей машине и помочь им перевезти в Москву вещи. Он сам предложил свою помощь, когда Алина в последний раз виделась с ним и рассказывала о том, как все обернулось. Девушка приняла его помощь почти без колебаний – ведь он предлагал от души и явно не строил никаких дальних планов…
В течение сентября он несколько раз звонил ей домой и каждый раз извинялся за то, что добыл ее телефон окольными путями. Алина извиняла его и, поскольку нужно было о чем-то говорить, рассказывала о том, что происходит в ее семье. Эдик не ахал, не выражал фальшивого сочувствия, за которым так и слышится: «Да мне-то какое до этого дело!» Он просто слушал – и ей становилось немного легче. Потом он как-то подкараулил ее у магазина и проводил после работы – подвез на своей машине до самого дома. Теперь она не скрывала своего адреса, но и наверх, к себе, его не приглашала.
