Тогда ты молчал - фон Бернут Криста (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
20
Поскольку служебная машина Моны стояла в гараже децерната 11, полицейский из охранного отделения предложил подвезти ее в город. Как только Мона заняла место рядом с водителем, она сразу же уснула, прислонив голову к закрытому окну, не обращая внимания на яркое солнце, обещавшее жаркий день. Без пятнадцати двенадцать она проснулась от того, что кто-то тряс ее за плечо. Она вздрогнула и увидела склоненное над собой встревоженное лицо водителя.
— Вам плохо? — озабоченно спросил он.
Машина уже находилась на стоянке перед зданием децерната, во втором ряду. Мона была заспанной, пропотевшей, и ей казалось, что от нее плохо пахнет. Нет, ей было нехорошо, совсем нехорошо. Во рту чувствовался отвратительный вкус выкуренных сигарет. А когда она в последний раз меняла одежду? Она уже и не помнила.
— Спасибо, все в порядке, — ответила Мона, поспешно открывая дверцу автомобиля.
Шум машин и бензиновая вонь явно не улучшили состояние, но она вышла из машины, потянулась и пожала руку полицейскому, который из вежливости тоже вышел из авто. Когда он снова сел в машину, она помахала ему рукой и через стеклянную дверь вошла в уродливое здание, построенное еще в шестидесятые годы, в котором уже много лет размещался их децернат, несмотря на обещание городских властей построить для этого и для других децернатов новое, современное здание. Она нажала на кнопку вызова лифта, и в лифтовой шахте что-то задрожало, словно начиналось землетрясение.
Все, как всегда.
И в этом было что-то успокаивающее.
Прибыл лифт, и Мона зашла в него. У нее было еще десять минут до начала совещания, и она хотела использовать их, чтобы попросить секретаршу Бергхаммера Лючию привезти ей свежие футболку и нижнее белье. Нет, нельзя. Лючия, как и остальные коллеги, не знала, что старая квартира нужна Моне только для маскировки, а на самом деле она живет у Антона. Нельзя, чтобы Лючия увидела квартиру, в которой не было ничего, кроме старой мебели. Ей нужно было как-то достать свежую одежду. Неподалеку хватало магазинов, где продавались джинсы и футболки, и за десять-двадцать евро можно было купить любую. Мона вздрогнула, когда лифт резко остановился на четвертом этаже. Она задремала стоя. Зевая, она оттолкнулась от стенки и нажала на дверь лифта. Взгляд ее усталых глаз остановился на висевшем на окрашенной зеленой краской стене коридора плакате с надписью: «Нет — власти наркотиков!», на котором в черно-белом цвете была изображена девушка меланхоличного вида. Плакат так долго висел на этом месте, что у него уже совершенно выцвели края.
«Когда не бываешь здесь долго, замечаешь, как тут все ужасно выглядит», — подумала Мона, упустив из внимания тот факт, что не далее как вчера она провела в децернате целый день, то есть длительное отсутствие исключалось. Но за последнюю ночь и это ужасное утро произошло так много всего, что ей казалось, будто прошла целая вечность. Она зашла к Лючии и дала ей задание купить футболку и белье, придумав неубедительную отговорку, что дома ужасный беспорядок и она не может никому позволить видеть это. Лючия посмотрела на нее странным взглядом, затем передернула плечами, взяла деньги и свою большую сумку и сразу же отправилась в магазин. Мона пошла к себе в кабинет, чтобы найти хотя бы свежий носовой платок. Нашла один, почти чистый, и умылась над умывальником, используя найденный обмылок. Вода, на счастье, была ледяной, несмотря на жару. Она подставила лицо под струю воды и держала его так, пока более-менее взбодрилась. Затем позвонила Антону.
— Ты когда появишься домой? — это был его первый вопрос.
— Не знаю. Мы как раз в работе.
— В работе? Ты уже почти две недели в работе!
— Да. Извини. Как дела у Лукаса?
— А кто это — Лукас? Я никакого Лукаса не знаю.
— Очень смешно. Он в школе?
— Нет, я послал его в бар за пивом.
— Антон, ну не злись. Я должна довести дело до конца.
— Ты вообще дома не бываешь.
— Это — моя работа. Как только у тебя будет престижная работа, я уволюсь. Тогда я всегда буду дома.
— Прекрати свои глупости.
Но она слышала, что он ухмылялся, и облегченно вздохнула Только сражений на домашнем фронте ей еще не хватало.
— Пока, — сухо сказала она и, чтобы он не успел опомниться, положила трубку.
Какую-то минуту она посидела за своим столом, запустив руки в свои мокрые волосы и прокручивая привычную карусель своих мыслей. Антон в качестве спутника жизни далек от совершенства, зато он неплохой отец. Она знала, что на него можно положиться. И она знала, что это гораздо важнее, чем многие достоинства других мужчин, имевших вполне респектабельную работу. В конце концов, самое главное — это то, что у них был общий сын.
Или… Или что?
В дверь постучали, вошла Лючия, держа в руках огромный пакет.
— Как ты быстро, — удивленно сказала Мона.
— Товары со скидкой. Тут рядом, за углом, — пояснила Лючия и поставила пакет на стол. — Я взяла три штуки, можешь выбрать себе одну. Плюс трусы и лифчик. Обошлось в пятьдесят евро шестьдесят центов. Спишем на служебные расходы. Я что-нибудь придумаю, — она подмигнула Моне и сунула ее банкноту в сто евро ей в руку.
— Супер. Спасибо.
— Никаких проблем. Может, что еще нужно?
— Нет. Как дела у Мартина?
— Не очень. Он все еще в Марбурге.
— Нетранспортабелен?
— Нет. Жена сейчас у него. Она мне недавно звонила.
— Как у нее дела? Как она, держится? — Мона видела госпожу Бергхаммер за все эти долгие годы, может, раз пять-шесть. Маленькая нервная женщина со тщательно накрученными волосами и бдительным взглядом. Она выглядела так, словно жила в постоянном ожидании несчастья.
— Не особенно, — сказала Лючия. — Она очень плакала.
— Хм. Да. Могу понять.
— По крайней мере, старший сын сейчас с ней.
— Это хорошо.
— Да, — согласилась Лючия. — Я считаю, что это хорошо. По крайней мере, она не осталась одна перед лицом того, что случилось. Совещание в двенадцать?
— Да, — Мона посмотрела на часы. — Я только переоденусь, и начнем. Остальные пусть уже собираются в конференц-зале. Передашь им?
— Да, конечно. Пока.
Лючия вышла из кабинета.
Мона поспешно сменила всю одежду, за исключением джинсов. В следующий вторник у Лукаса начинаются каникулы. До того времени надо завершить следствие, потому что они в среду уже должны вместе поехать в отпуск. Вот так. Они уезжают в отпуск, поэтому дело нужно срочно заканчивать.
Мона взяла необходимые документы и вышла из кабинета.
21
После того как Мона доложила особой комиссии «Самуэль» о случившемся с Бергхаммером и на нее обрушились первые вопросы о его состоянии, на которые она ответила так подробно, насколько это было возможно, слово получил Клеменс Керн. Зажглись первые сигареты. Керн, по существу, повторил то, что он уже говорил Моне на месте преступления в Герстинге. По его мнению, что-то произошло, что вывело преступника из себя.
— Это, однако, не означает, — подчеркнул Керн, — что он никого больше не хотел убивать. Наоборот, убийство Розвиты было, конечно, спланированным.
— Буквы на ее животе… — начала Мона, но Керн перебил ее:
— Я к этому и веду. Фраза закончена, она звучит так: «DAMALS WARST DU STILL» [37]. Это значит, что имелась в виду именно Розвита Плессен. Только этот невероятный по своей жестокости сценарий преступления как-то не вписывается в серию. Поэтому я думаю, что кто-то в чем-то помешал преступнику. У него появилось чувство… Мне кажется, что он решил, что следует поторопиться.
— Кто или что это могло быть? — спросила Мона.
Она подумала о Давиде Герулайтисе, но в настоящий момент об этом было рано говорить. По крайней мере, она вспомнила, что собиралась объявить его в розыск.
