Кара Дон Жуана - Володарская Ольга Геннадьевна (читать полную версию книги .txt) 📗
Состояние, которое испытала Марианна после укола, была совсем не таким, как она предполагала. Ни эйфории, ни легкости бытия, ни галлюцинаций, ничего этого не было. Укололась, провалилась в черную вязкую яму, покувыркалась там и вынырнула на свет… Вынырнула и удивилась — с момента погружения (укола) прошло восемь часов! Треть суток как один миг, разве это не здорово? А если трахаться под кайфом, тогда еще лучше! Лежать себе, барахтаясь в приятно обволакивающей темноте, ничего не чувствуя, не видя, не ненавидя…
Теперь Марианна понимала Надю. И завидовала ей. Везет девчонке, она имеет возможность каждый день нырять в вязкую бесконечность, спасаясь там от реальности… И достается ей спасительный наркотик почти даром. Для этого всего и надо, что переспать с Мустафой. Подумаешь! Одним больше, одним меньше! К тому же, перед тем как завалить Надю на свою подстилку, Мустафа делает ей укол. Это значит, никаких воспоминаний, только приятное барахтанье в яме с теплым киселем…
На следующий день, когда девушек повели к клиентам в трейлер, Марианна задержалась у шатра, где помощники Али курили кальян, и зазывно улыбнулась Мустафе. Решила — этой ночью вместо Нади на его подстилке окажется она.
Марианна уже успела подсесть на героин, когда Али заметил на ее запястьях следы уколов.
— Как ты посмела, русская би-ляд, — орал он на чудовищном английском, смачно выговаривая по-русски лишь одно-единственное бранное слово на «б». — Ты не отработала еще и десятой доли той суммы, которую я заплатил за тебя! Я пожалел тебя, купил, а ты… Би-ляд! — Али со всего размаху хлестнул Марианну по лицу. — Мне не нужны чертовы наркоманки! Они плохо выглядят и могут в любую минуту сдохнуть!
— Но Наде ты не запрещаешь, — сплевывая кровь, бормотала она. — Я думала, можно…
— Надька — бросовый товар! Я купил ее за копейки, и все эти копейки она отработала! Пусть подыхает, мне не жалко! А ты, би-ляд, только посмей еще раз ширнуться! Я тебя продам в рабство какому-нибудь кочевому племени! Будешь сидеть в яме, питаясь отбросами! Вспомнишь еще вагончик Али!
Пнув ее пару раз под дых, Али ушел, а вместо него в вагончик вошел его помощник Саид — жуткого вида мулат, тело которого было сплошь покрыто богохульными татуировками. Он схватил Марианну за волосы, оттащил в угол, где в пол был ввинчен старый железный стол. К нему он ее и привязал — сначала обмотал веревкой оба запястья, потом конец веревки закрепил за ножку. Связанная подобным образом, Марианна могла только лежать или сидеть на корточках, но встать и пройти хотя бы пару шагов у нее ни за что бы не получилось.
Проверив прочность узлов, Саид ушел. Марианна свернулась калачиком возле ножки и провалилась в тяжелый дурман.
Очнулась она от боли. Сначала подумала, что затекшие руки так ноют, но оказалось, все тело нестерпимо крутит, колет, жжет. Потом накатила тошнота, а в голове забили гигантские колокола, болтая своими краями то по одному виску, то по другому.
«Ломка, — поняла Марианна. — Первая стадия. Потом меня начнет выворачивать наизнанку, крутить. Я буду выть от боли и лезть на стену…»
И тут же, будто в подтверждение этих мыслей, боль накатила на нее, раздирая все внутренности. Марианна взвыла, выгнулась дугой. Холодный пот полился из всех пор. В горле забулькало. Рухнув обратно на пол, Марианна успела отвернуть голову подальше от своего лежбища. Ее вырвало… Потом еще и еще. В желудке уже не осталось ничего, кроме желчи, но она не могла остановиться…
Когда спазмы прекратились, Марианна в изнеможении распласталась на полу, закрыла глаза и задремала.
В следующий раз приступ был еще сильнее. Она уже не выла, а орала, прося дать ей какое-нибудь обезболивающее. Когда она сорвала голос, пришел Али, сунул ей в рот пару таблеток (как потом выяснилось, аспирина), дал попить и ушел, строго-настрого запретив Каре с Надей подходить к ней.
Но Кара нарушила запрет. Ночью она подползла к Марианне, обтерла ее лицо и тело влажной тряпкой, подмыла, убрала блевотину. Утром она попыталась ее накормить, но от вида пищи у Марианны начался новый приступ рвоты. А потом ее опять накрыла волна боли, и уже ничего, кроме нее, она не чувствовала!
Спустя двое суток Марианна более-менее пришла в себя. Кара тут же бросилась к ней обниматься, но сестра мужа отстранила ее.
— Ухаживать за собой я не просила, — процедила она. — И благодарности от меня не жди!
— Вот гадина, — бросила ей в лицо Надя. — Кара за тобой, как за грудным ребенком, ходила… Говно за тобой убирала! А ты!
— Тебя вообще не спрашивают! — взбесилась Марианна. — Отвалите от меня обе!
Обуреваемая дикой злостью, она заползла в угол и сидела там весь день, пока ее не отвязали.
Через неделю в их домике появилась новенькая. Тихая, забитая вьетнамка с личиком, похожим на яблочко сорта грушовка. Она не говорила ни по-русски, ни по-английски, ни по-арабски (некоторые слова из которого девушки уже знали), только лопотала что-то по-своему и хныкала.
На экзотичную штучку тут же нашелся клиент, и вьетнамку увели в фургон. Вернулась она спустя час. Но не на своих двоих — ее нес на руках Саид. Девушка не подавала признаков жизни.
— Что с ней? — спросила Надя по-арабски.
— Сознание потеряла от боли. Целкой была!
С этими словами он бросил вьетнамку на матрас и ушел. Кара тут же кинулась ей помогать — укладывать поудобнее, обтирать водой лицо, Надя присоединилась к ней. И только Марианна осталась безучастной к горю новенькой. Она чувствовала только свое горе. И свою боль. До других ей дела не было…
— Ты неправильно себя ведешь, — сказала Надя, когда они закончили нянчиться с вьетнамкой. — Мы должны держаться вместе. В одиночку тут сойдешь с ума…
— Вот и держитесь, — с ненавистью проговорила Марианна. — Я меня оставьте в покое!
После этого Надя не сказала ей ни слова. Да и Кара старалась как можно меньше обращаться к ней. Видя такое отношение к Марианне своих подруг, Лиин (так звали вьетнамку) тоже не докучала ей вниманием. Лишь дважды в день ей кивала — утром и вечером, как бы здороваясь и желая спокойной ночи.
