Адвокат из Голливуда - Серова Марина Сергеевна (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Почему обвинение так сразу и бесповоротно вышло на этого самого Андрея Звягинцева? Ведь, кроме него, в деле гипотетически могли фигурировать и другие обвиняемые. Это наводило на мысль о заказе, и я решила как можно тщательнее отработать этот вопрос.
Однако, просмотрев документы, я увидела, что все складывалось довольно последовательно и логично, милиция действовала вполне профессионально и скорее всего без подсказок со стороны.
Распределив записи в хронологической последовательности по датам, я увидела, что, зафиксировав происшествие и открыв дело, органы в первую очередь выявили ближайший круг знакомств потерпевшего и таким образом вышли на его девушку. Из протокола допроса этой самой девушки, Светы, следовало, что она поддерживала близкие отношения с потерпевшим в продолжение года с небольшим.
«… – Вы могли бы назвать кого-то, кто испытывал резкую неприязнь к вашему другу или постоянно конфликтовал с ним?
– Нет.
– Но, может быть, в последнее время он говорил о каких-то неприятностях, угрозах со стороны кого-либо?
– Нет, ничего такого я не знаю.
– А что вы можете сказать о личных мотивах? До встречи с Олегом у вас был кто-то еще?»
Здесь в протоколе было отмечено, что девушка пришла в некоторое замешательство и после паузы сообщила, что раньше она встречалась с молодым человеком по имени Андрей Звягинцев, но он только недавно пришел из армии и, насколько ей известно, после возвращения с Олегом не встречался.
В общем-то, дальше мне все было понятно и без протокола. Каждый, кто знаком с первыми четырьмя правилами арифметики, легко мог сопоставить сроки и догадаться, что новый друг появился у девушки как раз тогда, когда старый был в армии. Думаю, следователи именно так и сделали, потому что дальше пошел протокол обыска, в котором говорилось, что на рубашке, найденной в корзине с грязным бельем, были обнаружены следы крови потерпевшего, а на подошве кроссовок, стоявших в прихожей, – следы голубой глины. Далее следовал протокол допроса моего клиента:
«—…где вы находились с десяти часов вечера третьего июня до двух утра четвертого?
– В своей квартире.
– Кто-нибудь может это подтвердить?
– Не знаю… навряд ли. Я занимался сложной компьютерной программой и почти двое суток безвылазно просидел у монитора. Даже телефон отключил, чтобы меня не беспокоили».
Ах ты, черт! Ну просто как будто специально все себе подстроил! Впрочем, с другой стороны, возможно, именно это и есть самое надежное доказательство его непричастности. Ведь не круглый же он дурак, чтобы, собираясь убить кого-то, устроить все так, чтобы именно на него и подумали. Все-таки компьютерами занимается, извилины-то какие-никакие присутствовать должны.
Были в деле и протоколы опроса соседей (это, кстати, еще раз убедило меня, что следствие велось объективно и профессионально), но оказалось, соседи вообще никогда не слышали, как Андрей приходил и уходил, и даже соседи снизу почти никогда не слышали никаких звуков из квартиры Андрея.
«Вот счастливцы-то!» – с завистью подумала я, вспомнив, как совсем недавно мои верхние соседи отмечали чей-то день рождения.
Впрочем, при занятиях Андрея это и неудивительно. Чего там больно-то нашумишь, на компьютере-то? А поскольку из армии парень пришел совсем недавно, толпы друзей к нему тоже не ходили, да и девушка бросила… Понятно, что у него всегда было тихо… Понятно, но для него самого очень плохо.
Я почувствовала, что, еще не познакомившись со своим клиентом, уже начинаю чувствовать некоторую симпатию к нему и сочувствие. Если убийца действительно он, то явно очень наивный и неопытный, потому что так себя подставить надо еще суметь.
Я стала читать протокол допроса друга обвиняемого, который упоминал о неприязненных отношениях обвиняемого и потерпевшего, но отмечал также, что история эта давняя и что навряд ли Андрей сейчас даже помнит о ней, поскольку он человек не злопамятный. По поводу того, что это за история, Игорь коротко ответил, что Олег должен был Андрею деньги и не отдал.
Относительно девушки друг высказывался приблизительно так же, как и мать: он считал, что если бы Андрей решил убить Олега из-за Светы, то сделал бы это сразу, как только пришел из армии, а не стал бы ждать столько времени.
Прочие протоколы представляли еще меньше интересного, почти все они были сухими и официальными и не давали живого представления о фигурантах, так что фотографировать для дальнейшего, более тщательного изучения мне было пока нечего. Впрочем, в любом случае со всеми ими я собиралась встретиться лично, так что это обстоятельство меня не огорчило.
В плане информативности от всех других выгодно отличался протокол осмотра места преступления, и хотя некоторое представление о нем я уже имела, прочитав протокол, узнала много интересных дополнительных деталей.
Оказалось, что глиняный пустырь находился довольно далеко от города, и, соответственно, чтобы привести на него потерпевшего, требовалась достаточно весомая причина. Ведь не за глиной же предложили ему съездить туда? Как следовало из протокола допроса обвиняемого, сам он ничего не мог сказать о том, почему Олег оказался на пустыре, поскольку настаивал на том, что он его туда не приводил. Но у следователей, я думаю, ответ на этот вопрос мог оформиться таким образом: решив выяснить отношения, молодые люди захотели подыскать место, где бы им уж точно никто не помешал.
Только этим можно было объяснить факт, что следы до самого места преступления отпечатывались ровно и спокойно и потерпевший до последнего момента не подозревал, как предательски с ним поступят.
Кроме того, в протоколе говорилось, что к пустырю ведет наезженная дорога и поэтому невозможно определить, на каком именно транспорте приехали туда обвиняемый и потерпевший. Однако в стороне от дороги трава оказалась примята, и, судя по всему, там проезжал легковой автомобиль.
Не густо… но, впрочем, на траве что определишь? Вот если бы следы протектора остались на глине… Кстати, о глине. Я взглянула на часы и обнаружила, что времени у меня оставалось совсем немного. Поскольку дело в общем и целом было мной изучено, я занялась уликами.
Улики находились в двух целлофановых пакетах – большом и маленьком. Я уже протянула было руку, чтобы взять один из них, как вдруг вспомнила строгое Андрюхино: «отпечатков не оставлять». Помянув мысленно одно нехорошее слово, я вытащила носовой платок и с его помощью кое-как расположила пакетик поменьше таким образом, чтобы и рассмотреть хорошенько, и отпечатков не оставить.
В пакетике был образец грунта с подошвы кроссовок обвиняемого. В общем-то, образец как образец, кусочек засохшей грязи, сплющенный с одной стороны и ребристый от следов протектора – с другой. Но была в нем одна вещь, которая показалась мне несколько странной. Конечно, я еще не побывала на месте преступления и не видела, как именно располагается там эта самая глина, но мне всегда казалось, что если уж речь идет о месторождении чего-то, то это что-то должно лежать там сплошняком. То есть если человек ходил в кроссовках по месторождению голубой глины, то эта глина должна целиком облеплять всю подошву.
Однако на рассматриваемом мною образце светло-серый участок высохшей глины со всех сторон был окружен более темными кусками явно другого грунта. Попросту говоря – земли. Как будто, прибыв на месторождение, обвиняемый краешком кроссовки ступил на голубую глину, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что он там побывал, да и отправился себе восвояси, не желая больше пачкать обувь.
Конечно, можно было предположить, что глина постепенно отслоилась, пока обвиняемый ходил по городу, ну или в других каких-то местах, но если учесть, что взяли его через день после убийства и что почти все это время он провел у себя дома за компьютером… как-то странно все это.
На всякий случай я сфотографировала образец и занялась второй уликой. Это была рубашка обвиняемого, где на одной из манжет были видны пятна крови. Рубашка была темная, в каких-то красно-синих клеточках, но бурые пятна на рукаве были видны вполне отчетливо.
