Инструктор над законом - Воронин Андрей Николаевич (полные книги .TXT) 📗
- Погоди, - холодея от нехорошего предчувствия, остановил его полковник. - Как повесился?
Какого пацана?..
- Повесился обыкновенно - за шею. А пацан...
Лейтенант Лямин Виктор Сергеевич разве не твой орел?
Гэбэшник небрежно вынул из нагрудного кармана красную книжечку и протянул ее Сорокину.
Полковник развернул ее вдруг потерявшими всякую чувствительность руками и увидел, что это удостоверение Лямина. Еще он увидел, что уголок удостоверения запачкан свежей кровью.
- Что с Ляминым? - чужим голосом спросил он.
- Уже ничего, - пожал плечами Круглов. - Жаль парнишку. Три пули почти в упор. Умер, похоже, сразу. Там, на кухне, - добавил он, видя, что Сорокин поднялся.
Сорокин шагнул в кухню и сразу увидел Лямина, навзничь распростертого в луже собственной крови под лестницей, которая вела на чердак. Лейтенант все еще сжимал в руке свой бесполезный "Макаров". Поодаль валялся еще один пистолет - похоже, это был "ТТ".
- Орудие убийства, - пояснил неслышно вошедший следом Круглов, легонько поддевая пистолет носком ботинка. - Этот гад, похоже, прятался на чердаке, а когда твой человек туда полез... В общем, я опоздал самую малость. На полчасика бы раньше...
А так он успел ускользнуть. Пошел в соседнюю комнату, петельку соорудил...
Сорокин почти не слышал его. Подойдя к Лямину, он присел на корточки и пощупал пульс на шее.
Пульса не было, но тело было еще теплым - лейтенант умер совсем недавно.
- Как же это ты, сынок? - тихо спросил Сорокин и повернулся к Круглову. - Зверев где?
Вслед за неумолкающим майором он прошел в помещение, где висел бывший слесарь оборонного завода. На полу под ним поблескивала небольшая лужица, в стороне кверху ножками валялась отброшенная табуретка, похожая на дохлую собаку. Сорокин бросил равнодушный взгляд в перекошенное почерневшее лицо, машинально дотронулся до безвольно свисающей руки повешенного и вздрогнул рука эта была намного холоднее, чем кожа Лямина, умершего, по словам Круглова, на добрых полчаса раньше. Полковник перевел взгляд на гэбэшника, перехватил его колючий взгляд.
- Интересная история, - хрипло сказал полковник. - Прямо Агата Кристи.
- Да, - медленно проговорил Круглов, не отводя от Сорокина странного взгляда, - история что надо.
Ты бы уезжал отсюда, полковник. Добром тебя прошу!
- А это ты видел? - спросил Сорокин, показывая майору круглое окошечко в вечную жизнь, расположенное на дульном срезе своего служебного пистолета. - Ты арестован по подозрению в убийстве работника милиции. Так что добром тебя прошу: положи руки на затылок и встань лицом к стене, не то на совести Зверева окажется еще один труп!
Рассказывать сказки я умею не хуже тебя, так что шевелись-ка поживее!
- Попей холодной водички, полковник, - посоветовал Круглов, - приди в себя. Что ты несешь?
Однако Сорокин уже полностью овладел собой и теперь отчетливо видел панику, прыгавшую в глазах попавшегося гэбэшника. Было совершенно очевидно, что никакие подкрепления к нему не прибудут, что действовал он на свой страх и риск и вполне закономерно засыпался, поскольку слишком много о себе возомнил. Так что Сорокин, не тратя слов, энергично шевельнул стволом пистолета.
- Совсем ошалел, - пробормотал Круглов, но к стене все же повернулся и дал себя обыскать.
Помимо документов, пистолета, связки ключей и пружинного ножа, полковник обнаружил в левом заднем кармане джинсов майора проволочную удавку с удобными деревянными ручками. Защелкнув на запястьях Круглова стальные браслеты наручников, Сорокин вывел майора на крыльцо и сдал с рук на руки подоспевшей опергруппе.
Он пробыл на даче Зверева еще три с половиной часа и осмотрел все до конца. При его участии из тайника под полом дачи были извлечены двадцать пять килограммов чистого вольфрама. По всей видимости, это самое стратегическое сырье, которое было похищено с завода. В извлечении из петли тела преступного слесаря полковник участия не принимал, но судебные медики подтвердили его догадку: на шее повешенного была не одна, а две странгуляционные борозды, что яснее всяких слов свидетельствовало о том, что Зверев был повешен уже мертвым. Моча на полу отличалась по составу от той, которой были пропитаны брюки убитого; вдобавок ко всему, на "ТТ", из которого был застрелен Лямин, не оказалось ни одного отпечатка пальцев, что было странно, если учесть, что Зверев повесился через несколько минут после того, как убил Лямина.
Еще находясь на даче, Сорокин получил сообщение о том, что вохровец, дежуривший на проходной в ночь убийства Сивцова, попал под машину и от полученных травм скончался на месте. Водителя сбившего его автомобиля найти не удалось.
В общем, дело можно было считать закрытым, и оно было закрыто. Через месяц майор госбезопасности Круглов был освобожден из-под стражи ввиду отсутствия состава преступления.
Полковник Сорокин получил устный выговор от начальства, что являлось, пожалуй, наименьшим из зол, которых можно было ожидать от "вонючки", и стал все чаще поговаривать об уходе на пенсию.
Лейтенанта же Лямина похоронили на одном из новых, неуютных и голых кладбищ, и его родителям пришлось надолго влезть в долги, чтобы оплатить установку на могиле скромного памятника.
Глава 3
- Все это чепуха, друг Андрюша, - легкомысленно сказал Илларион Забродов, откидываясь на спинку легкого пластмассового стула и складывая губы дудочкой, словно собирался засвистеть. - Ну на что, скажи на милость, мне сдалась твоя Корсика? Что я, моря не видел?
- Ну, там не только море, - возразил ему Мещеряков, тоже откидываясь на спинку стула и тут же снова садясь прямо. Стул оказался на удивление неудобным, и оставалось только позавидовать Забродову, который, подобно кошке, мог чувствовать себя вполне комфортно в таких позах. - Там живописнейшие горы, солнце...
Забродов посмотрел на него так, как смотрят любящие родители на несмышленыша, только что сделавшего лужу посреди нового ковра.
- Знаешь, - сказал он негромко, - уж чего-чего, а гор и солнца я насмотрелся на три жизни вперед. Давай поговорим о чем-нибудь другом.
Полковник ГРУ Мещеряков ощутил легкий укол проснувшейся совести. Все-таки это был Илларион Забродов, его старинный друг и бывший подчиненный, человек, не так давно по праву носивший прозвище Ас.
"Это много стоит", - подумал полковник, когда такое прозвище тебе дают не просто товарищи по оружию, а профессионалы высшей пробы.
- Опять ты выпендриваешься, Забродов, - сказал он, - вертишь носом, как особа королевской крови. В Москве ему надоело, на Корсике ему делать нечего. На Магадан поезжай, курортник. Делать мне больше нечего - сидеть тут и выбирать, куда бы тебе съездить на лето!
- Тихо, тихо, весь народ распугаешь, - сказал Забродов. - Ну, чего ты взъелся? На Корсику так на Корсику, только не кричи. Слушай, - осененный идеей, подхватился он, - а поехали на пару? Ты, да я, да мы с тобой.., посидим, вина попьем.., там ведь, насколько мне известно, оно чуть ли не дешевле воды...
- Нет, брат, извини, - качнул головой полковник. - Это ты у нас птица вольная, а я на службе.
Он с тоской покосился на распахнутую дверь кафе, сквозь которую в помещение волнами вплывал удушливый зной раскаленного асфальта пополам с вонью и ревом сотен автомобильных двигателей. Прямо напротив двери, медленно, но верно превращаясь в духовку на колесах, жарилась под отвесными лучами солнца черная полковничья "Волга". Не вынесший пытки жарой водитель малодушно покинул свой пост и теперь маялся на скамеечке поодаль, в тени лип, беседуя о чем-то с благообразной старушенцией весьма интеллигентного вида. Она курила "Беломор" длинными неторопливыми затяжками. Полковник протяжно вздохнул.
- Вздыхаешь, - ворчливо сказал ему Забродов. - Служба у тебя... Тогда придется Корсике без меня поскучать. Там же поговорить не с кем! Одни сплошные новые русские, и еще эти.., как их.., поп-звезды.
