Тарантул - Валяев Сергей (книги полностью бесплатно .txt) 📗

— О, Боже! — вскричала женщина. — Проще тебя, дурака, пристрелить.

— А мне — тебя, — то ли шутил, то ли нет.

— Никогда не подозревала, что так любишь свою маму, — процедила сквозь зубы Вирджиния, смирившись с моей блажью.

Когда укатывал труп Арсения в плащ-балахон, то успел заметить: в уцелевшем зрачке-зеркальце, отразился Чеченец, он был скор на руки и темен от напряжения и опасности.

Опасность! Она исходила от дамы, разыгрывающей какую-то свою умопомрачительную комбинацию. Какую?

Не было ни времени, ни возможности отвлечься на эту тему — был занят определением, скажем так, тел в каморку уборщицы. Представляю, какие чувства испытает тетка Капа или тетушка Федора, прийдя по утру на свое законное рабочее место, занятое чахлыми безжизненными организмами.

После этой мелкой необходимой суеты я был готов к новым героическим свершениям. О чем и сообщил матерящейся, как тетка Капа и тетушка Федора (вместе взятые), своей женщине-загадки.

— Вот связался черт с младенцем, — так она выразилась в сердцах, если давать синхронный перевод. — У нас мало времени, мать тебя так!..

— А куда нам торопиться? — не понимал.

— В бунгало.

— К-к-куда?

Внятного ответа так и не получил — в буржуазном «бьюике» скучал второй костолом. Ему, как и тем двоим, поджидающим уборщицу Капу-Федору в тесной каморке, тоже не повезло. Верка отвлекла его внимания, мол, все ли у тебя, дружище, в порядке, а Чеченец между тем, приблизившись к авто, выпустил три пули в тренированный мощный загривок. Из стриженной квадратной черепушки, как из миски, выплеснулось на руль и ветровое стекло избыточное темное мозговое вещество.

По требованию Вирджинии я кинул «пушку» на месте, как пишут в милицейских протоколах, преступления, и мы поспешили прочь.

Под ногами поскрипывал пост-рождественский снежок, сохранившиеся с Нового года гирлянды нервным, но праздничным светом освещали нам путь. То, что остался без оружия, не смущало — если не ликвидировали до сих пор, значит, это кому-то надо. Кому? Какая разница, Алеха, сказал себе, жизнь продолжается и будет продолжаться до тех пор, пока ты сам не решишь перейти в другую вечность.

Наш путь был короток. У кинотеатра «Авангард» из репродуктора ревела модная песенка: «Ма-ма м-ма-марихуана, это не крапива. Ты её не трогай. Лучше без нее…».

Детишки весело плясали вокруг городской елки с рубиновой звездой наверху, опоясанной крашеными лампочками и припорошенной снегом, точно наркотической порошей.

На стоянке кинотеатра поджидала импортная лакированная «тойота» цвета морской штормовой волны. Стекла её были тонированы. Загадочная спутница тиснула в мою руку посеребренные ключики: крути руль, водило!

Праздничный и нищий мир с будущими, а ныне пляшущими вокруг елки маленькими мертвецами дрогнул и уплыл в прошлое. Куда и зачем ехали, не знал. И не интересовался. Понимал, лишь одно, что партия переходит в свое логическое окончание, мне неведомое. Очевидно, это осознавала и Вирджиния. Закурила, улыбнулась напряженной искусственной улыбкой:

— Ну как дела, Чеченец?

— Дела у тебя, любезная. А я при них.

— Вот это верно, — хрипловато засмеялась, посмотрела на ручные часики, потянулась к мобильному телефончику. — Тот, кто не задает вопросов, будет жить вечно.

Наш автомобиль выкатил на скоростную магистраль. Уже был вечер, и свет фар встречных машин слепил… Мне вспомнилось мертвенное лесное озерцо, когда я беспомощно рвал плотную его ткань в попытке спасти Сашку Серова. Теперь-то понимаю, что обманывался: как можно спасать тех, кто добровольно уходит в другую вечность?

— Добрый вечер, Москва, добрый вечер, столица, — наигранно-бодрый голосок спутницы отвлек меня. — Это я. Порядок, товарищ командир. А у вас?.. Так. Так. Да, договорились, — закончила разговор, снова взглянула на свои часики, после на меня. — Не кисни душой, Чеченец, вся жизнь впереди!

— Ему нечем киснуть, — сказал я.

— Что? — не поняла.

… У меня отличная зрительная память и я без труда узнал поворот на странную дачу, где однажды имел честь смотреть высокохудожественный фильм о самом себе. К счастью, туда мы с Веркой решили не ехать. Повторного просмотра не выдержал бы.

Я выключил мотор, и со стороны ночного леса к нам пришла тишина, изредка нарушаемая гулом моторов. Снег мерцал под рассеивающимся лунным светом. Весь мир казался нереальным, словно вырезанным из латунной жести, и в этом мире теней находились мы, люди. Люди?

— И что дальше? — не выдержал. — Кого ждем? Товарища командира Серова?

— И его тоже, — ответила неопределенно, смотря в лесную глубину леса и на слабо угадываемую бетонную дорогу. — Прости, давай обо всем… потом…

— Это когда потом?

— Тсс, — нервничала, затягиваясь сигаретой, как гробокопатель на свадьбе. — Все… потом…

— А пулемета нет? — решил успокоить её. — Жаль, что у нас нет КрАЗа.

— КрАЗа?

Пришлось рассказать о крупнокалиберном пулемете Дегтярева, припаянном в кузове грузовика для удобства разборок между братвой. Нажал на гашетку и все проблемы решаются в мановение ока. Нет, усмехнулась Вирджиния, здесь пулеметом не обойтись. Лучше лаской и нежными словцами на ушко.

— Надеюсь, не перестреляют, как куропаток? — поинтересовался. — Обидно будет. На самом интересном месте.

— Нет, — отрезала.

— Тогда почему такое нервное состояние, мадам?

Не успела ответить на вопрос — открывала дверцу: между деревья пробивался желтковый свет автомобильных фар. Предупредив меня, чтобы я был пай-мальчиком, Вирджиния сделала шаг в ночь…

Мне предписывалась роль статиста. В данном случае это меня вполне устраивало. Тем более уже догадался, что будет происходить под неживым светом Селены: передача компакт-диска и к нему дискетку.

То есть спецагент выполнил сложную работу и теперь будет держать отчет перед руководством. Ай, да, Верка, провернула комбинацию. Гамбит в три хода. Раз-два и в дамки. Единственно, что не понимал, почему так нервничает. Сдал — принял, получил новое задание и отдыхать на песочек солнечной Андалузии. Хорошо!

Не понимаю и своего состояния — почему бездействую в ожидании развязки, приближающейся с болотными огнями автомобильного кортежа. Не пора ли схорониться за снежный бруствер или в глуши дремучей? Нет, опасности пока не чувствует ни Чеченец, ни я, Леха Иванов.

К месту встречи подъезжает три машины, одна из них — «рафик». Из отечественной «волги», вижу, выбирается грузный господин, прикрываемый телохранителями. Стекла очков отражают лунный свет — как и предполагал, сам господин Серов поспешил прибыть по чрезвычайному делу. Потом вижу: Вирджиния и Хозяин братаются, точно солдаты во времена Первой империалистической…

Ах, какие нежности, черт бы вас побрал, ругаюсь я и спрашиваю себя: Бог мой, Лешка, неужели ещё испытываешь какие-то чувства к этой марухе, [14] которая делает исключительно то, что считает нужным? Она тебя использует, как тетка Капа половую тряпку для мытья мест общественного пользования. Неприятно осознавать, но это правда. Что же делать? Пока не знаю. Однако болтаться в грязной жиже цинкового ведерка занятие скверное и недостойное.

Господин Серов и моя спутница исчезают в лакированном автогробике «рафика». Как понимаю, там находится компьютерный центр на колесах, где можно проверить информацию, обильно омытую кровушкой.

Что за времена такие, когда за право жить надо платить кровью. Или своей. Или чужой. Понимаю, кровь, как и цемент, самый лучший связывающий материал, да не до такой же степени, господа! Все великие империи рухнули только потому, что были воздвигнуты на крови. Рухнет и эта ваша кратковременная империя с псевдодемократическими рюшечками на упитанных ряхах властолюбцев. Империя уже источена периферийной позорной войной, нищетой, предательством, ложью, дворцовыми кознями…

Ваш император слаб телом и дух его подорван теми, кто пытается им управлять как куклой. Что будет с вами, живущими одним днем, если эта кукла вдруг преждевременно «угоре»?..