Масон - Федоров Алексей Григорьевич (список книг txt) 📗
Но самым потрясающим было то, что в числе членов той загадочной женской компании была жена Егорова, работавшая в местной поликлинике № 14. Имя и отчество той демонической женщины в данном случае для нас не имело большого значения. Но то, что правильнее для законного мужа и временного хахаля обходить ее стороной, было совершенно очевидно. Нам с Олегом никогда не доводилось осуществлять половой акт на плахе. Перспектива быть убитым через некоторое время или сразу же после оргазма, никогда не нависала над нашими головами подобно Дамоклову мечу. Со всей очевидностью кончик "кончика", а затем и нос зачесался у нас от ощущения пропущенного удовольствия… Надо же: кому-то везет – посылаются острые ощущения. А нас, истинных искателей приключений, судьба постоянно обносит благодеяниями…
Колесникову не хотелось подключаться к нашему стебу, он даже в сердцах назвал его "неуместным". Печаль начальника следственного отдела было понять: раскрывать убийство или самоубийство, или несчастный случай придется именно его отделу. Мы же иронизировали по поводу того, как накануне дурные милицейские головы выстроили целую систему поклепа относительно наших с Олегом бесшабашных персон. А вот теперь – все моментально прояснилось: тайные черные силы надо искать в других группировках. Если не добьешься удобоваримого результата, то строгие организационные выводы неминуемо лягут на погонные плечи!
Все мы хорошо понимали общий расклад. Его величество Закон ударил во все колокола. "Лишение жизни какого-либо человека в результате самостоятельного или опосредованного действия (физического, психического) или бездействия – при отягчающих обстоятельствах (часть 2 статьи 105 УК), или без таковых (часть 1 статьи 105 УК), или матерью новорожденного ребенка (статья 106 УК), или в состоянии аффекта и прочее…" Все это дифференцировать, обосновать и доказать порой бывает очень непросто. Иногда клубок противоречивых обстоятельств оказывается так туго затянутым, что распутывать его приходится годами. На следственном отделе все это время продолжает висеть "нераскрываемость", иначе говоря, "глухарь". Ну, попробуй выделить и потянуть за многочисленные, но моментально рвущиеся ниточки: запутаешься в причинно-следственных связях. Все здесь неопределенно, зыбко – между смертью человека и действием (бездействием) подозреваемого оказывается дистанция огромного размера. От одного подробного описания места, времени, способа, иных обстоятельств убийства становится тошно. Я вообще удивляюсь людям, идущим на работу в следственные органы. Мое-то дело всегда было маленьким: выпотрошил жмурика, описал свой взгляд на суть выявленных изменений и отъезжай в сторону. А дальше начинают, засучив рукава, копать протокольный перегной следователи.
Колесников все мялся и мялся, а я не спешил ему помогать: пусть, сука пушистая, знает как маять честных людей в узилище – держать на казарменном положении, на малокалорийной диете, без ванной, без любимой женщины, наконец!.. Когда вспоминаешь о "мытарствах", обрушившихся на нас с Олегом в последнее время, то пропадает желание сотрудничать с органами дознания, помогать правосудию. Мой голос слегка надтреснул, в нем образовались ручейки слезливости, жалости к самому себе, появились нотки "вселенской печали", идущей откуда-то из детства, когда мама ни за что, ни про что ставила носом в угол… И тут раздался голос Олега, ему, видимо, надоело наблюдать театр одного актера, к тому же напрочь лишенного сценического таланта…
– Саша, ты кончай дурочку-то ломать! Родная милиция тебя защищала, предоставила кров и пищу, а ты им взамен – черную неблагодарность!
Олег всегда оставался ортодоксом больше, чем надо. В споре с ним было трудно бороться: он по каждому пустяку вспоминал Закон Всемирного Тяготения и пытался эксплуатировать его заезженные формулы. Олег испытывал такой метод даже для объяснения психологических тонкостей полового влечения. Порой мне казалось, что мой друг сбрендил, так весомы были аргументы его явного умопомрачения.
– Что майору на колени перед тобой вставать, чтобы ты соизволил дать согласие на участие в осмотре места преступления и дальнейшего вскрытия трупов. – продолжал Олег меня строить, нисколько не учитывая глубину моей печали, имеющей вполне эстетическую, а не прагматическую символику.
У меня оставалось два выхода: первый – обматерить всех, залезть в бутылку и не вылезать из нее ни под каким предлогом; второй – пойти на извечный компромисс интеллигентного человека, привыкшего дарить снисхождение "малым детям". Я выбрал второй вариант.
– Павел Олегович, надеюсь вы понимаете, что мы с господином Верещагиным при любых обстоятельствах готовы сотрудничать с честными представителями правоохранительных органов. Тем более, что вы, как я понимаю, заинтересованы лишь в том, чтобы я с моим другом только посетил вскрытие трупа подполковника Егорова и еще одного пострадавшего – известного психотерапевта. Для нас такая работенка – сущие пустяки…
– На хуй! на хуй! – раздался раздраженный взрыв голосовых связок Олежека, от возмущения он подскочил и забегал по комнате. – Вы сами разбирайтесь с трупами! Только от одного напоминания меня опять начинает мутить!..
Олег матерился редко, все больше изображая из себя светского человека, напоминая при каждом удобном и неудобном случае, что он выпускник физико-математического факультета университета. Такого рода вожделение своей ученостью протягивало ноги еще из тех времен, когда "физики" и "лирики" вели нешуточные споры. Физика относилась к романтической области знания, на ее представителей девушки смотрели, долго и пристально, забывая закрыть рот, а от того по губам и подбородку у них текли слюни… Молодые артисты Смоктуновский и Баталов наделали много шума. Они навязали с экранов кинотеатров, вполне доступных миллионной аудитории, не избалованной киношедеврами, поведенческие штампы. Герои соцреализма по мужской линии спокойно подставляли свои организмы под радиоактивное излучение, а верные женщина тайком бились в истерике на кухне малогобаритной квартиры, но на людях не смели ударить лицом в грязь заурядного быта.
– Что же ты, пижон, раздаешь векселя за мой счет, – это уже взорвался я, – тебя кто просит соваться, добродетель хренов! Ты, наверное, полагаешь, что это игрушки, сущие пустяки судебно-медицинская экспертиза: да я собственной головой отвечаю за каждое свое слово, отмеченное в "Заключении"… А делать-то все приходится совершенно бесплатно. – скромно дополнил я свои бурные замечания, потупив взор.
Олег побагровел и потерял дар речи: ему было трудно подобрать слова, чтобы по достоинству наказать мое стяжательство. Потом он, видимо, узрел в моих глазах смешинки и понял, что для меня все сказанное был простецкий стеб. Верещагин перестал верещать и обмяк, скоро он уже улыбался и подхватил розыгрыш.
– Ну, тут, Саша, я тебя поддержу: только за мучения брезгливостью необходимо платить серьезные башли судебному медику, тем более твоего уровня квалификации.
Олег, не тая усмешку, обратил взгляд на Колесникова. У того не дрогнул ни один мускул на лице. Павел Олегович заметил более серьезно, чем требовалось для обычной шутки:
– Скажу откровенно: денег на оплату консультантов по судебно-медицинской экспертизе у нас нет. Но мы можем оформить вас по статье: оплата расходов на осведомителей…
Колесников держал марку до конца: лицо его было непробиваемым для психоаналитика.
– Но для этого придется все оформлять чин-чинарем: согласие на работу осведомителем, прохождение курсов спецподготовки, согласие с тем, что за вашу жизнь милиция не несет ответственности…
Он, видимо, решил включиться в розыгрыш, но по-особому, по милицейскому. Только нам не хватало связываться с "осведомительством"!.. Павел Олегович был профессионалом – он знал, чем можно подавить сопротивление на допросе любого человека. Для нас он выбрал точный стиль – "дисциплинирования". Он показал его возможности. Внутренне мы ему аплодировали!..
