Промзона - Латынина Юлия Леонидовна (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗
Цой молча стоял у двери кабинета, тем самым вынуждая президента начать первым, – и эти двадцать шагов, отделяющих его от стола главы государства, Цой охотней бы прошел под прицелом снайпера, нежели под взглядом президента.
Президент заговорил – очень негромко.
– В своем иске швейцарская прокуратура, – сказал президент, – утверждает, что к скандалу, возможно, причастен я. Она утверждает, что деньги на счету Ревко – это не деньги Ревко. Это мои деньги. Какие у швейцарской прокуратуры доказательства?
Цой молча подошел к столу президента и положил на него кассету. Обыкновенную видеокассету VHS, производство фирмы «Сони», длительностью девяносто минут. Никаких наклеек на кассете не было.
Президент повертел кассету туда-сюда, потом встал и прошел в комнату отдыха. В отличие от большинства начальственных мест, она располагалась не сразу за кабинетом, а была отделена от него небольшим коридорчиком: в коридорчик же выходили туалет и столовая. В комнате отдыха президент сунул кассету в видеомагнитофон.
Видимо президент отвык сам обращаться с капризной техникой. Сначала он сунул кассету не той стороной, а потом перепутал кнопки.
Наконец президент справился с видеомагнитофоном.
На плоском плазменном экране возник Денис Черяга. Изображение было черно-белое, но довольно четкое. Черяга сидел вполоборота к камере. Так же, вполоборота, сидел его собеседник – Извольский.
Черяга сидел и курил.
– Он хочет тридцать девять лимонов, – сказал Извольский. – Говорит, что тридцать один уйдет выше, а восемь пойдет ему. Но за это он получает санкцию на уничтожение группы Цоя.
– Что значит выше? – спросил Черяга.
– На самый верх. Он сказал следующее: «Президент считает ненужным сущестование в России промышленной группы, настолько связанной с криминалом. Но вы должны доказать свою преданность новой России».
Президент выключил видеомагнитофон.
– Кто этот второй, рядом с Извольским? – спросил президент.
– Денис Черяга. Куратор его службы безопасности. Он, кстати, в федеральном розыске за ряд совершенных им убийств.
– Человек, который это записал, до сих пор там работает?
– Он пропал, и, к сожалению… в общем, я думаю, что свой иск эти ребята начали готовить после его пропажи.
Президент протянул ладонь.
– Где оригинал записи?
Цой скрестил руки на груди.
– Разумеется, не со мной, – ответил он.
В комнату отдыха, неслышно ступая, вошли два личных охранника президента.
Президент поколебался, потом в упор взглянул на Цоя и спросил:
– Что связывало тебя и… этого бандита?
– Мы были друзья. И партнеры.
Президент кивнул, приглашая охранников садиться, и вышел. Цой услышал, как во второй двери, той, что вела из коридорчика в кабинет, с громким щелчком повернулся замок.
Когда Извольский вошел в кабинет президента, Цоя там не было. Разумеется, Извольский понимал, что Цоя провели, а может быть – вывели – через комнату отдыха, но все равно ему невольно показалось, что Цоя просто пристрелили тут же, а кусочки кинули в шреддер. Такая уж атмосфера царила в кабинете.
Президент не сидел – молча стоял на фоне трехцветного флага, и выглядел он очень усталым. Чтобы президент был в Кремле в девять утра – это было явление исключительное. Работал он допоздна, – но зато и вставал не рано, как прекрасно было известно обитателям Рублевки, привыкшим, что дорогу для президентского кортежа перекрывают в десять-одиннадцать утра.
– Садись, – внезапно сказал президент, – а то еще ножки подогнутся.
Извольский сел. Он старался казаться невозмутимым.
Президент взял со стола бутылку с минералкой, свинтил крышечку и отпил из горла.
– Вячеслав Аркадьич, – мягко сказал президент, – я бы хотел понять, почему вы, человек, который неоднократно встречался со мной, и пользовался моим доверием – подал иск в американский суд? Изгадил репутацию России? Если вы узнали эту грязь о Саше, что, мне нельзя было ее показать? Добро бы Цой, я ему в жизни руки не подал. А вы? Зачем выносить сор из избы?
Извольский помолчал. Потом сказал:
– Я пользовался вашим доверием и поэтому я прилетел сюда. Хотя, скорее всего, это ошибка.
– То есть почему ошибка?
– Вы сами знаете почему.
Президент вопросительно поднял брови. Извольский молча протянул ему бумагу. Это была распечатка разговора. Разговор был такой:
А (Альбинос)
Со Слябом все вопросы будут сняты, он просто отдаст все сам своему дружку полпреду. А полпред сажает на холдинг Ахрозова. С. (Собеседник) Бесплатно?
А. Сорок восемь.
С. Не фига себе число! Почему так дорого?
А. Саша у нас человек государственный. Клянется, что это не ему.
С. В каком смысле не ему?
А. Саша утверждает, что наш президент наконец нашел способ сделать так, чтобы бюджетные деньги не воровали. Саша утверждает, что способ таков: завести в Швейцарии личный счет г-на президента и направлять деньги с этого счета исключительно на благо отечества.
– Видео? – спросил президент.
– Аудио, – ответил Извольский.
Поверх распечатки легла аудиокассета.
– Кто такой Ахрозов?
– Один из моих директоров.
– Почему Цой лоббировал его назначение?
– Потому что Ахрозов работал на него.
Президент помолчал.
– Ты заплатил Саше тридцать девять лимонов?
– Да.
– Тогда почему ты решил, что Саша работает на Цоя?
Извольский долго молчал. Потом проговорил:
– Я не решил, что Ревко работает на Цоя, – сказал Извольский. – Я прикинул и понял, что если Ревко берет у меня деньги и не отдает обещанного, то скандала он может избежать в одном-единственном случае: если я буду мертв. Моя смерть будет нужна, чтобы обвинить в ней Цоя и расправиться с ним, точно так же как смерть Степана – это лучший способ обвинить меня.
– Так почему американский суд?! – заорал президент.
– Я подумал, что операция такого масштаба должна быть согласована с вами. И в том, что касается Степана, и в том, что касается меня. Господин Ревко неоднократно повторял мне, что не берет денег для себя.
Президент помолчал.
– Ты это свое интеллектуальное открытие только мне излагаешь? Или как?
– Или как, – ответил Извольский. – В случае, если со мной что-то случится, или если я не выйду из Кремля, есть человек, который владеет документами…
– Денис Черяга, – правильно вспомнил президент.
– Да.
– Слава, я даю тебе честное слово, что ни тридцати девяти, ни сорока восьми миллионов, – что называется, не был, ни состоял, не участвовал. Даже разговора такого с Ревко не было. Что ты на это скажешь?
– Скажу, что меня и Цоя убрали бы все равно.
Президент нажал на селектор, и в кабинете образовался начальник его личной охраны.
– Возьми вот эту опору промышленности, – сказал президент, – и подожди с ним где-нибудь. Захочет поговорить по телефону, стукни его по башке.
– Чего ждать-то? – спросил начальник охраны.
– Чего надо, того и будет ждать, – ответил президент. Помолчал и прибавил. – Твое счастье, что ты прилетел, Слава. Порвали бы тебя за этот иск, как Тузик – грелку.
Вячеслав Извольский просидел в кремлевском кабинете весь день. Он сидел в полном одиночестве, если не считать телевизора и неразговорчивого охранника. Телефоны у Извольского забрали и выключили, но охранник все время глядел на Сляба так, будто тот спрятал лишний телефон в трусах.
Извольский развлекался тем, что смотрел телевизор. Он посмотрел «Время» в полдень, «Вести» в два часа дня, «Сейчас» в три часа и «Сегодня» в четыре. Начиная с двенадцати, все новостные программы сообщали об исках. Начиная с двух, все новостные программы начинались сообщением об исках.
В семь часов пришел еще какой-то человек и снова повел Извольского к президенту.
На этот раз президент в кабинете был не один: около окна, скрестив руки, стоял Константин Цой, а спустя минуту из другой двери появился Александр Ревко.
Это был наихудший вариант. Они специально выбрали время, когда Ревко был во Франции. Извольский надеялся, что он струсит и там останется.
