Сингл и Сингл - ле Карре Джон (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗

Джон Ле Карре. Сингл и Сингл

Глава 1

Пистолет — это не пистолет.

В этом со всей решительностью пытался убедить себя мистер Уинзер, когда молодой мужчина, Аликс Хобэн, генеральный директор европейского отделения компании «Транс-Финанз» с представительствами в Вене, Петербурге и Стамбуле, сунул бледнокожую руку во внутренний карман итальянского блейзера и достал не платиновый портсигар, не гравированную визитную карточку, а плоский, иссиня-черный, новехонький автоматический пистолет и направил его с расстояния в шесть дюймов в переносицу крючковатого, но никак не агрессивного носа мистера Уинзера. Этого пистолета не существует. Он — недопустимое доказательство. Он — вообще не доказательство. Это непистолет.

Мистер Альфред Уинзер был адвокатом, а задача адвоката — оспаривать предлагаемые его вниманию факты. Все факты. Чем более самоочевидным может представляться факт неюристу, тем более энергично должен его оспаривать добросовестный адвокат. И в тот момент добросовестностью Уинзер не уступал лучшим представителям своей профессии. Тем не менее от удивления он выронил брифкейс. Чувствовал, как ручка скользила по ладони, слышал, как тот упал, краем глаза видел тень брифкейса, лежащего у его ног. Подумал: «Мой брифкейс, мой паспорт, мои авиабилеты и дорожные чеки, мои кредитные карточки, все документы, удостоверяющие мою личность». Однако не наклонился, чтобы поднять брифкейс, содержимое которого стоило целое состояние. Стоял, молча глядя на непистолет.

Этот пистолет — не пистолет. Это яблоко — не яблоко. Уинзеру вспомнились мудрые слова его профессора в юридической школе, произнесенные сорок лет тому назад, когда великий ученый достал из кармана поношенного пиджака спортивного покроя зеленое яблоко и помахал им перед студентами, подавляющее большинство которых составляли девушки. «То, что вы видите перед собой, дорогие мои, возможно, выглядит как яблоко, возможно, пахнет как яблоко, возможно, на ощупь неотличимо от яблока… — Пауза. — Но дребезжит ли оно, как яблоко? — Потряс его. — Режется ли, как яблоко?» Из ящика стола появился нож для резки хлеба. Удар, и яблоко превратилось в груду пластмассовых осколков. Под дружный смех профессор смел их со стола.

Но воспоминания Уинзера этим не ограничились. Пластмассовое яблоко профессора юридической школы сменил залитый солнцем зеленщик из Хампстеда, где жил Уинзер и куда с радостью перенесся бы в эту самую минуту. Добродушный, безоружный, в веселеньком фартуке и соломенной шляпе, он продавал не только яблоки, но и прекрасные свежие побеги спаржи, которые любила жена Уинзера Банни, пусть ей и не нравилось все остальное, что приносил из лавки Альфред. «Зеленые, — вспоминал он, — растущие над землей, не белые, зеленщик всегда клал их на самый верх». «Покупать их можно только в сезон, Альфред. Выращенные в теплице никогда не пахнут». Почему я это сделал? Почему необходимо жениться на женщине, чтобы понять, что она тебе не нравится? Почему нельзя принять решение до свершения события, а не после того как? Для чего нужна вся эта юридическая подготовка, если она не защищает нас от самих себя? Охваченный ужасом, ища спасения, Уинзер пытался обрести спокойствие и вернуть хладнокровие, бродя по бесчисленным авеню внутреннего мира. Прогулки эти придавали ему сил, пусть и на доли секунды, убеждали в нереальности пистолета.

Этот пистолет по-прежнему не существовал.

Но Уинзер не мог оторвать от него глаз. Он никогда не видел пистолет со столь близкого расстояния, никогда ему не приходилось уделять столько внимания цвету, форме, обводам, модели, степени новизны оружия, дуло которого смотрело ему в переносицу под сверкающим в небе солнцем. Стреляет ли он, как пистолет? Убывает, как пистолет, отправляет в мир иной, как пистолет, превращая черты лица в кровавое месиво? «Нет, — храбро заверил он себя, — быть такого не может. Этот пистолет не существует, абсолютно не существует!» Он — химера, галлюцинация, вызванная белым небом, жарой и солнечным ударом. Это горячечный пистолет, вызванный к жизни плохой едой, неудачными женитьбами и двумя днями изматывающих прокуренных совещаний, поездок в лимузине по кривым, пыльным, забитым транспортом улицам Стамбула, полетом ранним утром на реактивном самолете «Транс-Финанз» над коричневыми горными массивами Центральной Турции, убийственным трехчасовым путешествием по узкому серпантину горных дорог, проложенных по краю бездонных пропастей, склонам, заросшим колючими кустарниками, между которыми торчали валуны и сломанные ульи, расположенным на высоте шестисот футов над восточной частью Средиземного моря, утренним, но уже безжалостно палящим солнцем. Однако немигающий пистолет Хобэна не пропадал, будучи фантомом, и все целился в его голову, словно скальпель хирурга.

Уинзер закрыл глаза. «Видишь, — сказал он Банни. — Нет никакого пистолета». Но Банни, как обычно, занудным голосом предложила ему заниматься своими делами, а ее оставить в покое, поэтому он обратился к судье, чего не делал уже добрых тридцать лет: «Ваша честь, мне предстоит приятная обязанность известить суд о том, что дело Уинзер против Хобэна благополучно разрешилось, к взаимному удовольствию сторон. Уинзер признает, что он ошибся в предположении, будто Хобэн угрожающе размахивал пистолетом во время выездного совещания среди холмов Южной Турции. Хобэн, в свою очередь, предоставил полное и убедительное объяснение своих действий…»

А после этого, по привычке или из уважения, он обратился к председателю совета директоров своей фирмы, главному управляющему и истине в последней инстанции, отцу-основателю и создателю «Дома Синглов», единственному и неповторимому Тайгеру Синглу: «Это Уинзер, Тайгер. Очень хорошо, благодарю вас, сэр, и как ваше драгоценное самочувствие? Рад слышать. Да, думаю, можно сказать, что все идет в полном соответствии с вашими мудрыми предвидениями, и реакция на наши предложения самая положительная. Правда, одна маленькая деталь, такой вот пустячок… наш клиент, этот Хобэн, делает вид, будто целится в меня из пистолета. Ничего страшного, все это фантазии, но хотелось бы, чтобы о подобном предупреждали заранее…»

Даже открыв глаза и увидев, что пистолет находится на прежнем месте, детские глаза Хобэна разглядывают его поверх ствола, а детский безволосый палец обнимает спусковой крючок, Уинзер не смог забыть о том, что он — адвокат. Очень хорошо, этот пистолет существует как материальный объект, но это не пистолет. Забавная, безвредная игрушка. Хобэн купил ее для своего маленького сына. Игрушка — точная копия пистолета, и Хобэн, чтобы внести хоть какое-то разнообразие в продолжительные и скучные переговоры (молодому человеку это простительно), решил выдать его за настоящий. И Уинзер попытался изогнуть онемевшие губы в радостной улыбке, подтверждающей его последнюю версию.

— Что ж, должен сказать, это убедительный аргумент, мистер Хобэн, — храбро заявил он. — И что теперь вы от меня хотите? Отказа от положенного нам вознаграждения?

Но в ответ он услышал только стук молотков гробовых дел мастеров, который торопливо истолковал как строительный шум в маленьком туристическом местечке на другой стороне бухты, где рабочие, всю зиму проиграв в карты, навешивали ставни, чинили крыши и ремонтировали трубы, лихорадочно готовясь к открытию нового сезона. В стремлении убедить себя, что все нормально, Уинзер наслаждался запахами растворителя для краски, паяльных ламп, рыбы, жарящейся на углях, пряностей, продаваемых уличными лоточниками, и многими-многими другими ароматами, которыми напоен воздух средиземноморского побережья Турции. Хобэн что-то рявкнул на русском своим коллегам. Уинзер услышал за спиной торопливые шаги, но не решился повернуть голову. Чьи-то руки вздернули сзади его пиджак, другие обыскали тело: подмышки, ребра, позвоночник, промежность.

Воспоминания о более приятных прикосновениях на мгновение заменили собой неприятные ощущения, но утешения не принесли. А руки сместились вниз, к коленям и лодыжкам, в поисках спрятанного оружия. Уинзер никогда в жизни не носил оружия, спрятанным или на виду, если не считать трость из вишневого дерева, которую брал с собой, чтобы отгонять бродячих собак и сексуальных маньяков, если отправлялся в Хампстед-Хит, чтобы полюбоваться женщинами, бегающими трусцой.