Закон негодяев - Абдуллаев Чингиз Акифович (читать книги .TXT) 📗
Чижов взглянул на бумаги. Они были безупречно оформлены. Сам Гребнев подписал все документы. Неужели им удалось купить и Аркадия Федоровича? А Чижов всегда считал его честнейшим человеком.
– Вы понимаете, что так нельзя поступать? – спросил Чижов.
– Понимаем, поэтому сами пришли сюда, – кивнул Хотивари, – а ты пойми, дорогой, кого убили. Какого человека. Всю Москву на ноги поднимем, но убийцу найдем. Это я тебе обещаю – Гурам Хотивари.
Чижов промолчал. Он уже видел, что спорить бесполезно.
– И ты не беспокойся, – продолжал Хотивари, – все, что надо, будет сделано. Если можно, пока на дачу не езжай, дай вдове спокойно похоронить мужа. Там ты все равно ничего не найдешь.
– Это уже наше дело, – с вызовом сказал Чижов.
Хотивари усмехнулся. Ему нравилась безумная отвага молодого следователя.
– Дай телефон, – попросил он Важу.
Тот достал из кармана телефон, протянул его Хотивари.
Взяв телефон, Хотивари с улыбкой набрал чей-то номер.
Послышался громкий голос.
– Слушаю вас.
– Вячеслав Николаевич, – очень серьезно произнес Хотивари, – с вами говорит Гурам Хотивари. Вам звонили насчет меня из мэрии Москвы?
– Да, мне сказали, что вы будете звонить. Чем могу помочь?
Самое страшное, что Чижов слышал голос Морозова. Хотивари что-то подкрутил, и голос прокурора района отчетливо слышался в кабинете.
– У нас большая просьба – дать спокойно похоронить погибшего. Ваши люди могут появиться на даче покойного, а в такой момент это делать не совсем этично.
– Хорошо, – согласился Морозов, – я дам указание своему следователю повременить с обыском. У вас есть еще какие-нибудь просьбы?
– Нет. Большое спасибо. До свидания.
Хотивари отключил телефон и, сложив его пополам, передал Важе.
– Мы можем идти? – спросил он.
Чижов сидел как оплеванный. Он только кивнул головой.
– Не беспокойтесь, товарищ Чижов, – сказал вдруг Хотивари, – в этом деле мы на вашей стороне.
Они вышли из кабинета, плотно закрыв дверь. Они не успели даже дойти до конца коридора, когда Чижову позвонил Морозов.
– Слушай, Чижов, – сказал прокурор своим привычным покровительственно-пренебрежительным тоном, – ты смотри, дров не наломай в деле Мосешвили. Его завтра хоронить будут, так ты пока на дачу к покойному не езжай. Дай людям осмотреться, прийти в себя. Да и вряд ли там что-нибудь можно найти. Ты все понял?
– Понял, Вячеслав Николаевич. – Ему очень хотелось рассказать прокурору, откуда именно звонил Хотивари. Но делать этого было нельзя. Морозов не простил бы подобного публичного унижения. И Чижов, стиснув зубы, промолчал.
Когда он положил наконец трубку, его взгляд упал на лежавшие перед ним протокол вскрытия и сопроводительные письма с подписями экспертов. Он, резко подвинув к себе телефон, набрал номер Гребнева.
– Аркадий Федорович, – сказал он, – это Чижов вас беспокоит. Из прокуратуры Киевского района. Сегодня вы проводили патологоанатомическое вскрытие тела погибшего Мосешвили?
– Да, – подтвердил старый эксперт, – а в чем дело?
– Вы сами присутствовали на вскрытии?
– Не совсем, – немного замялся Гребнев, – мне рано утром позвонили, попросили приехать. Я не мог отказать. Когда я приехал, вскрытие уже заканчивалось. Но протокол верный, там все правильно – два пулевых ранения. За это я ручаюсь.
– А кто вас попросил приехать?
– Это важно для вашего следствия?
– Честно говоря, очень.
– Полковник Изотов. Лично звонил, а что здесь плохого? Он часто меня просит приехать, посмотреть. Не вижу никакого криминала.
– Это вы давали разрешение на выдачу тела?
– Конечно, нет, – Гребнев даже рассердился, – вы же знаете, что я не имею права этого делать. Тогда почему спрашиваете?
– Простите, Аркадий Федорович, я не хотел вас обидеть. Большое спасибо. До свидания.
Положив трубку, он минут пятнадцать просидел молча, глядя на документы. Полковник Изотов был первым заместителем начальника УВД города Москвы и лично курировал работу уголовного розыска. Он даже не знал, стоит ли звонить после этого Михееву. Но наконец решился. Набрал номер. Трубку взял сам Михеев.
– Константин Игнатьевич, – сказал убитым голосом Чижов, – выезд на дачу Мосешвили отменяется.
– Почему? – спокойно осведомился Михеев. Он был готов к подобным поворотам.
– Приеду, расскажу, – пообещал Чижов.
– Хорошо, – довольно хладнокровно согласился Михеев и вдруг добавил: – Я же тебе говорил. Это дело попортит нам много крови.
В белом «Мерседесе» по-прежнему слышали каждое их слово.
Глава 7
В райцентр Джафаров добрался с огромным трудом. Пришлось ждать рейсового автобуса до соседнего района Имишли. Автобус отправился из города с трехчасовым опозданием и в дороге дважды останавливался. Затем в Имишли пришлось долго сидеть в районной прокуратуре, ожидая, пока найдут попутную машину в Бейлаган. Наконец к полудню нашли какой-то грузовик, но едва они выехали, мотор вдруг начал дымить, и водитель, у которого вообще-то не было никаких дел в Бейлагане, еще около получаса возился с плохо управляемой машиной. Когда наконец они тронулись, был уже пятый час дня. Через полтора часа они приехали в райцентр.
Раньше он назывался по имени сподвижника и соратника «великого вождя» – товарища Жданова. И хотя сам товарищ Жданов никогда не удостаивал своим посещением небольшой пограничный азербайджанский городок, тем не менее власти в Москве и в Баку сочли возможным и правильным назвать целый район именно в его честь. Жданову повезло гораздо больше, чем многим другим соратникам великих свершений. Он вовремя умер и таким образом сумел остаться в истории еще на сорок лет, пока начавшаяся волна ниспровержений не выбросила его имя из географической карты Азербай-джана.
В райцентре Джафарова, конечно, никто не ждал. В прокуратуре к этому времени сидел только сонный дежурный, толком не понимавший, чего хочет приехавший из Баку следователь. Пришлось идти в местную администрацию. Там повезло больше. Руководитель, или глава, как их теперь называли, местной администрации Эльдар Касумов был уже предупрежден о его визите из Баку. Он радушно принял гостя, предложил чаю.
В Азербайджане, где традиционно уважали старших, Касумов был непростительно молод – ему шел сорок третий год. Но вдобавок к этому недостатку он имел еще один – он и выглядел непростительно молодо, словно случайно забежавший сюда, в исполком, один из бывших комсомольских вожаков района. Касумов действительно десять лет назад возглавлял райком комсомола и с тех пор навсегда сохранил какой-то отчаянный задор и цепкую хватку в работе.
Высокий красивый молодой человек сразу понравился Джафарову. Он был примерно одного возраста с Мирзой, и они быстро нашли общий язык.
– Как там у вас положение, – тревожно спрашивал Касумов, – все спокойно?
– Пока да, – вздохнул Джафаров. В последнее время в Баку перевороты случались один раз в год, попытки – два раза, имитации попыток – еще столько же. Жители республики за четыре года после развала страны имели трех президентов, двух исполняющих обязанности президентов, около десяти премьер-министров и столько же правительств.
И если на судьбе Джафарова эти изменения как-то мало сказывались – он как был следователем, так следователем и остался, то для Касумова они были первостепенными. При одном из президентов его сняли с работы, при другом даже посадили в тюрьму, при третьем его назначили руководителем районной исполнительной власти. Он хорошо знал, что в случае изменения власти в Баку его ждет неминуемая отставка. Каждый новый лидер приводил свою собственную команду. Правда, об этом догадывался не только Касумов. Каждый местный руководитель, каждый министр, каждый более или менее крупный чиновник в республике понимали, что с изменением власти, с приходом очередного лидера они могут потерять все. И поэтому первоочередным лозунгом дня был лозунг – обогащайтесь. Обогащайтесь любой ценой, сегодня, сейчас, немедленно, иначе завтра будет поздно. Общая обстановка безвластия, почти опереточных переворотов делала людей проходимцами, превращая в ненасытных стяжателей и разрушителей. На фоне такого дикого разгула чиновников Касумов был порядочным человеком, больше думавшим о судьбах жителей района, чем все его предшественники, вместе взятые. Это не означало, что Касумов был идеально честным человеком. На зарплату в десять долларов нельзя было жить ни при каких условиях. Просто он был, как любили говорить в республике, «инсафлы» – «совестливый» и не занимался вымогательством там, где действительно мог и должен был помочь.
