Мозаика Парсифаля - Ладлэм Роберт (книги txt) 📗
– Это сумел сделать Брэдфорд. Кстати, он гораздо лучше, чем вы думаете; он никоим образом не хотел повредить Каррас.
– В таком случае он проявил некомпетентность.
– Брэдфорд будет первым, кто согласится с вашим мнением. Но если бы леди следовала его инструкциям, она узнала бы в конце концов всю правду. Вы оба были бы переправлены сюда.
– Вместо этого я был объявлен «не подлежащим исправлению».
– Скажите-ка мне вот что, мистер Хейвелок, – промолвил президент, опять наклоняясь вперед. – Если бы вы были на моем месте и знали бы то, что знаю я, – как бы вы поступили?
Майкл посмотрел на экран и ответил, сам поражаясь своим словам:
– Точно так же, как и вы, сэр. Я не являюсь невосполнимой потерей.
– Благодарю вас. – Президент встал из-за стола. – Кстати, здесь, на острове Пул, никто не посвящен в то, о чем мы с вами беседовали. Ни доктора, ни военные, ни инженеры. О договорах и о Парсифале знают еще пять человек, включая психиатра из военно-морского госпиталя в Бетесде – специалиста по галлюцинаторным состояниям. Он раз в неделю прилетает сюда и работает с Мэттиасом в этой комнате.
– Понимаю.
– Ну что ж, пора уходить отсюда, пока мы сами не потеряли рассудок, – произнес Беркуист, подходя к пульту управления. Он выключил проектор и потушил основное освещение. – Сегодня во второй половине дня вас и мисс Каррас доставят на военно-воздушную базу Эндрюс. Мы подыщем для вас место не в Вашингтоне, а где-нибудь за городом. Нельзя допустить, чтобы вас увидели.
– Если вы хотите получить от меня результат, я должен иметь доступ к докладам, записям, досье. Их невозможно возить в деревню, господин президент.
– Ну что ж. В таком случае мы привезем вас в условиях строжайшей секретности… К столу придется поставить еще два стула. Вы получите допуск ко всем документам, но под другим именем. Брэдфорд в самое ближайшее время посвятит вас во все подробности.
– Прежде чем я покину остров, мне хотелось бы потолковать с врачами. Мне также хотелось бы увидеть Антона. Я понимаю, что встреча должна быть короткой, всего на несколько минут.
– Не уверен, что они разрешат.
– Значит, прикажите им. Я хочу поговорить с ним по-чешски, на его родном языке. Я хочу покопать вокруг того, что он успел сказать, увидев меня. «Ты не понимаешь, – сказал он. – Ты никогда не сможешь понять». Это что-то глубоко личное, связанное с нашими отношениями. Может, я единственный, кто способен понять, что он хочет сказать. Это может каким-то образом прояснить его поведение – не только в отношении меня, но и вообще. Какой-то контакт не срабатывает пока в моем мозгу, я это уже понял.
– Хорошо, с врачами я разберусь. Но хочу напомнить – вы провели двенадцать дней в клинике, из них – восемьдесят пять часов под воздействием психотропных препаратов, и тем не менее оказались не способны нам помочь.
– Вы просто не знаете, в какой стороне надо искать. Я сам этого толком не знаю, но да поможет мне бог.
Все три врача не смогли сообщить ему ничего такого, о чем бы он не догадался, слушая рассказ Беркуиста. Больше того, психиатрическая терминология только затуманивала полученную им ранее картину. Слова президента об удивительном и тонком инструменте, сломавшемся под нечеловеческим бременем ответственности, были гораздо ярче, чем сухие объяснения о границе стрессовых напряжений. Наконец самый молодой из психоаналитиков перешел на нормальный язык.
– Для него не существует реальности в общепринятом значении этого понятия. Он фильтрует все свои впечатления, допуская к себе только то, что он хочет видеть и слышать. Это его реальность. И для него она более реальна, чем весь его прежний опыт. Это происходит потому, что Мэттиас имеет дело со своим собственным воображением, которое служит мощной защитой. У него больше ничего не осталось, кроме воспоминаний.
Президент Беркуист не только яркий рассказчик, он, оказывается, умеет и слушать, подумал Майкл.
– Возможно ли остановить процесс разрушения? – спросил Хейвелок.
– Нет, – ответил второй психиатр. – Дегенерировали клеточные структуры. Процесс необратим.
– Он слишком стар, – сказал тот, что помоложе.
– Я хочу повидать его. Это не займет много времени.
– Мы уже формально заявили о нашем несогласии, – произнес третий врач. – Но президент решил не принимать наш протест во внимание. Поймите нас. Мы работаем здесь в невыносимых условиях. Состояние пациента непрерывно ухудшается – никто не может предсказать, насколько быстро процесс пойдет в дальнейшем. Чтобы добиться нужных результатов, его приходится одновременно искусственно подавлять и в то же время стимулировать. Интенсивная или продолжительная психическая травма может отбросить нас назад, на много дней. А у нас нет времени, мистер Хейвелок.
– Я быстро. Десять минут.
– Пусть это будет пять. Пожалуйста.
– Хорошо. Пять минут.
– Я вас провожу, – предложил молодой психиатр. – Он там, где вы его застали прошлой ночью. В саду.
Доктор в белом халате подвел Майкла к армейскому джипу, стоявшему за углом кирпичного здания.
– Вы, наверное, чуть живы от их объяснений, – сказал он. – Не обижайтесь, эти люди одни из лучших в стране и ничуть не преувеличивают. Все это место можно назвать «Тщетность-сити».
– Тщетность чего?
– Результаты приходят слишком поздно. Мы все время бежим вдогонку.
– За чем?
– За тем, что он успел натворить.
Машина тронулась.
– Понимаю. Но вы и сами, наверное, не из последних в психиатрии, – продолжил разговор Хейвелок, поглядывая по сторонам.
– Я опубликовал несколько статей, хорошо обрабатываю статистический материал, но за этими ребятами я готов таскать их чемоданы.
– Где они вас отыскали?
– Я работал у Меннингера с доктором Шраммом – с тем, который настаивал на пяти минутах. Он лучший в стране нейропсихиатр. Я помогал ему по технической части – сканеры мозга, электроспектрографы и прочие подобные штуки. И сейчас продолжаю это занятие.
– Здесь, наверное, приборов достаточно?
– Средств не жалели.
– Я все же одного не могу понять, – заметил Майкл, в очередной раз обратив внимание на фасады несуществующих зданий, гипсовые модели и увеличенные фотографии различной формы, расставленные на ухоженных лужайках, – ведь все эти муляжи, напоминающие декорации из фильма ужасов, – их кто-то же строил? И каким образом удалось убедить строителей сохранить тайну? Слухи должны были витать над всем югом Джорджии.
– Если и так, то не по их вине. Я имею в виду строителей.
– Каким же образом им заткнули рот?
– Они сейчас далеко. Во многих сотнях миль отсюда, ведут полдюжины других строек.
– Как это?
– Вы уже сами сказали как, – ухмыльнулся юный доктор. – Кино. Весь комплекс был построен канадской компанией, которая полагала, что ее нанял прижимистый кинопродюсер с Западного побережья. Они начали сооружать декорации через сутки после того, как Инженерный корпус закончил строительство ограды и переделал существующие здания для наших целей.
– А как же геликоптеры, которые прилетают сюда из Саванны?
– Они летают по строго установленному маршруту и садятся в специально установленном месте у ограды; пилоты ничего не видят. В любом случае, кроме президентской и еще пары машин, все вертолеты относятся к ведомству военного Квартирмейстера. Летчики считают, что снабжают команду, ведущую океанические исследования, и у них нет оснований думать иначе.
– А обслуживающий персонал?
– Мы – врачи. Несколько техников – мастеров на все руки, несколько человек прислуги, охранники и взвод солдат с пятью офицерами. Они все из армии, даже экипаж патрульного катера.
– Что им сказали?
– По самому минимуму. Не считая нас, чуть больше остальных знают техники и прислуга. Но их просвечивали так, будто собирались засылать в Москву. Ну, охранники, конечно. Ну, об этом вы сами знаете. Похоже, что вы с ними познакомились.
