Утро — еще не день - Райнов Богомил Николаев (бесплатные версии книг .txt) 📗
Американец перестает ходить и опирается на перила.
— Я уже говорил вам это, Майкл: моя цель — Райен. Ведет он себя так, будто так и хочет сказать: «Я закончил Гарвард! А знаете ли вы, кто мой отец?» Этот человек мне и нужен, Майкл.
— Понимаю. Только не могу понять — зачем?
— В данном случае мои личные причины ничего не значат. Главное, что Райен должен быть разоблачен. Непосредственно выйти на него не удалось, поэтому вы сделаете это через Томаса. Но о деталях потом. В конце концов, вы будете действовать не голыми руками. Рассчитывайте на помощь трех дам.
Он смотрит на меня: хорошо ли я его понял? Потом снова подходит к столику, берет ведерко для льда, убеждается, что там уже только вода, и наконец, успокоившись, отпивает из своего стакана.
— Жарища.
— Хороший день, — отвечаю я, глядя на раскаленное белесое небо. Потом добавляю: — И все-таки странно, что такой женоненавистник, как вы, всегда работает с женщинами.
— Я не женоненавистник. Женщины находчивей в игре. Они деликатно берут вас на мушку и очаровательно улыбаются, подталкивая к пропасти.
— Возможно, у вас есть основания.
— Не говоря о том, что они старательней и педантичней в мелочах…
Словно в подтверждение этих слов из холла выглядывает Мод и спрашивает:
— Вы еще не проголодались?
— Тут нечего есть, — бурчит Сеймур.
— Уже все приготовлено.
— Вот видите, Майкл? — подхватывает американец. — Мужчина никогда бы не додумался до этого. Женщина, если она собирается дать вам отраву, сделает это, угощая вас роскошным обедом. А мужчина в лучшем случае поднесет вам отраву вместе со стаканом воды, да еще прошипит: «Ну-ка, пей быстрее, а то у меня нет времени!»
— При чем тут отрава? — спрашивает сбитая с толку Мод. — Ассорти совсем свежее, салат — также.
— Мы высказываемся аллегорически, дорогая, — успокаивает ее Сеймур. — Говорим как раз о преимуществах вашего пола.
5
Современный Кельн, конечно, сильно отличается от давнего, но и ныне центром городской жизни является кафедральный собор, особенно когда речь идет о жизни полчищ туристов.
По соседству есть и музеи, гостиницы, кафе, рестораны, ночные заведения — все это задумано и сооружено так, чтоб сделать кратковременное пребывание тут приятным и содержательным.
Наше пребывание, к сожалению, кажется, не будет кратковременным. Вот уже десять дней моя деятельность сводится к тому, что я ничего не делаю. По собственному опыту я знаю, что неизвестность тягостна, но никогда не представлял, как увеличивается эта тягость, когда к ней прибавляется еще и безделье.
— У вас подавленный вид, — сочувственно замечает Мод однажды, когда мы прогуливаемся по пешеходной зоне.
— Я не привык болтаться без дела.
— Эти люди вокруг вас точно так же болтаются без дела и довольны этим.
— Они на каникулах.
— Считайте, что и вы на каникулах.
— Не поможет. Я не выношу каникул.
Мысль, которая подбадривает меня, вертится вокруг цифры 29 — последнего срока, когда я могу поднять якорь и отчалить в Висбаден, где меня ждет спасительная автомашина. В самом деле успокаивающая мысль, но немного приправленная горечью: возвращаться к своим с пустыми руками, словно блудный сын, — не такое уж большое счастье. Другое дело — возвратиться с какими-то данными о проекте «Спирит» и с внутренним удовлетворением от того, что Томаса настигла заслуженная кара.
По примеру туристов мы с Мод толчемся преимущественно в заведениях и магазинах вблизи кафедрального собора, заполненных толпами покупателей и ротозеев.
Мы принадлежим к категории ротозеев. Я — по принуждению, а Мод — по природной женской склонности ко всему, что может украсить или упростить быт. У витрины с ювелирными изделиями я пускаю пробный шар.
— Что бы вы сказали, если бы я предложил вам выбрать что-то себе за мой счет?
— Не вижу оснований, чтобы вы это делали. После того как я пустила вас в свою спальню…
— Вы не любите бриллиантов?
— Я не люблю подкупа.
— При чем тут подкуп?
— Никогда ничего не делают даром, Альбер. Разве что-то совсем ничего не стоящее. А бриллианты имеют цену.
— Наверное, вы и в самом деле не очень любите их. Хотя носите перстень с бриллиантом.
— Я бы не стала тратить деньги на бриллиантовый перстень, — замечает Мод, медленно двигаясь дальше вдоль витрин. — Это подарок бывшего мужа.
— У вас был щедрый муж, — бормочу я, стараясь избежать столкновения с мальчиком, который мчится на роликах прямо на меня. В последнее мгновение мальчик резко сворачивает, довольный, что напугал меня, и направляется к следующей жертве.
— И все-таки вы не раскрыли причину вашего развода, — говорю я.
— Я не сержусь на вас, что вы избрали мое прошлое как способ убить время, — ворчит Мод. — Но и на этот раз вы не угадали.
Не возражаю, но и она, кажется, чувствует необходимость как-то убить время, потому что после короткой паузы продолжает:
— Наверное, вы никогда не были женаты, если не понимаете, что всякий брак — это уже достаточная причина для развода. Может, я бы не сделала этого, если бы натолкнулась на кого-то из тех слабохарактерных мужчин, которые будут потворствовать всем твоим привычкам. Только мой муж хотел, чтоб я потакала его привычкам, принимала дома неприятных типов, ибо он считал это полезными связями. Шла к нему в постель, когда он захочет, родила ребенка, потому что он этого хотел, и даже бросила работу, ибо господин, видите ли, зарабатывал вполне достаточно для двоих.
Она не привыкла к длительным разговорам, поэтому, коротко изложив суть дела, умолкает.
— А ваш муж, конечно же, был коллегой Сеймура… — решаюсь я рискнуть еще.
На этот раз она молчит, словно размышляя, не слишком ли откровенна со мной.
— …имею в виду — социолог, — уточняю я.
— Не будем вдаваться в детали, — предлагает дама.
— Это не детали. Ведь вы ради работы разорвали брак…
— Я разорвала брак ради своей свободы.
— О какой свободе можно говорить при такой работе!
— Любая работа — это всегда зависимость, Альбер. Свобода — лишь пауза между двумя рабочими днями, и я, чтоб вы знали, хочу сама распоряжаться этой паузой.
— Все-таки вы увлечены своей профессией.
Она не отвечает.
— Спущусь в «Дионисус» выпить кофе, — говорю я. — В нашей гостинице отвратительный кофе.
Кофе в «Европе» в самом деле готовят по старой немецкой привычке: как можно больше цикория и меньше кофе.
— Да, да, идите, — соглашается Мод. — Я тоже скоро приду. У меня телефонный разговор.
Последнее время Мод чаще доверяла мне, это очень легко объяснить, учитывая то, что мой бельгийский паспорт был у нее в сумочке, а об австрийском она даже не подозревала.
Ресторанчик «Дионисус» является составной частью ансамбля музея римского искусства, что прилепился у кафедрального собора. Заведение имеет вполне современный вид: большой параллелепипед из стекла и алюминия, из окон которого виден и фасад нашей гостиницы. Устраиваюсь около одного из окон; ресторан почти пустой — уже не утро и еще не обед, поэтому официантка сразу же приносит мне заказанный кофе.
Да, фасад гостиницы видно отлично, даже окно моей комнаты — третье слева на втором этаже: занавески на окне подняты, и я могу увидеть кое-что в комнате, а именно — большое подвижное синее пятно цвета туалета уважаемой Мод. Это такое, значит, доверие! Хорошо, что я вовремя преодолел легкомысленное стремление спрятать свой австрийский паспорт в гостинице.
Дама появляется в «Дионисусе» через четверть часа.
— Вы, кажется, сегодня в хорошем настроении? — спрашиваю я.
— Разумеется, сегодня воскресенье, — говорит она. — Даже по Библии, воскресенье — день безделья.
— В нашем календаре последнее время все дни воскресенья.
— В таком случае что вы скажете про обед у «Лавальер» вместе с Дейзи и Эрихом?
— Эти вопросы решаете вы. Кстати, кто такая Дейзи?
