Достопочтенный Школяр - ле Карре Джон (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Дверь открыл сам Коллинз в шелковом тайском халате, с коричневой сигаретой в мундштуке и с вечной нелиняющей улыбочкой. В следующий миг они вошли в устланную паркетом гостиную, и Сэм по двум радиоприемникам включил две разные передачи – одну вещательную, другую музыкальную – чтобы хоть как-то обезопаситься от «жучков». Сэм выслушал, не уделив Гиллему ни единого взгляда, потом торопливо позвонил по прямому проводу Мартелло – подумать только, у Сэма была прямая линия связи, вероятно, наземная, не надо ни набирать номер, ни дозваниваться – и на условном языке спросил: Жак дела у нашего «чайника». «Чайник», как впоследствии узнал Гиллем, на жаргоне картежников означает «новичок». Мартелло ответил, что фургон, из которого ведется наблюдение, только что выходил на связь. «Чайник» и Тиу в настоящий момент находятся на борту судна «Адмирал Нельсон» в Козуэй-Бей, сообщили наблюдатели, и направленные микрофоны, как обычно, ловят столько отраженных от воды сигналов, что дешифровщикам придется попотеть не один день, чтобы разобраться в сумбурной записи и уловить, сказал ли кто-то из этих двоих хоть что-нибудь интересное. Одного человека оставили наблюдать на пристани и приказали внимательно следить, не встанет ли катер на якорь или не высадится ли с него кто-либо из двоих поднадзорных; в этом случае наблюдатель был обязан немедленно сообщить о случившемся Мартелло.
– Срочно туда, – сказал Смайли, и они набились в машину.
Весь недолгий путь до Стар-Хайтс Гиллем, сидя за рулем, вслушивался в их немногословный разговор и, закипая от бессильной ярости, с каждой минутой все больше убеждался, что повсюду растянута тонкая паутина интриг и что только Джордж Смайли, всецело поглощенный перспективами дела и призраком Карлы, ухитряется своим близоруким взглядом ничего не замечать; его доверчивость и некая парадоксальная наивность ведут его прямо в самую середину свитой для него сети.
Здесь сплелось все, подумал Гиллем. И возраст Джорджа. И политические амбиции Эндерби, его склонность к жесткой линии, к широким жестам в сторону американцев – не говоря уже о ящике шампанского и о восторженном расшаркивании перед ним шестого этажа. И Лейкон – он оказывал Смайли едва ощутимую поддержку, а сам тем временем подыскивал ему преемника. И Мартелло – для чего он по пути в Гонконг заезжал в Лэнгли? И Эндерби – всего несколько дней назад он пытался отобрать это дело у Смайли и на блюдечке с голубой каемочкой вручить его Мартелло. А теперь прозвучал самый красноречивый и грозный намек – словно чертик из табакерки появился Сэм Коллинз, обладатель личной линии связи с Мартелло! И сам Мартелло, помилуй, Господи, тоже хорош, делал вид, что не догадывается, откуда Джордж черпает информацию – разумеется, получает по прямой линии связи.
Для Гиллема все эти намеки складывались в единую грозную картину, и ему было ясно, что он должен сделать – как можно скорее отвести Смайли в сторону и любыми средствами отвлечь его от операции хоть на минуту, чтобы тот своими глазами увидел, в какую яму вот-вот рухнет. Рассказать ему о письме. О посиделках Сэма с Лейконом и визите Эндерби в Уайтхолл.
А что вместо этого? Вместо этого ему велели вернуться в Англию. Почему он должен возвращаться? Потому что не в меру общительному твердолобому жеребцу по имени Уэстерби взбрело в голову закусить удила.
Катастрофа надвигалась. Предостерегающий крик рвался у Гиллема из груди, но и в более спокойной обстановке такое разочарование все равно было бы невыносимым. Он столько вытерпел на пути к сегодняшнему дню. При Хейдоне он был с позором изгнан в Брикстон; впоследствии так и не вернулся к оперативной работе – ему досталась другая задача: холить и лелеять старину Джорджа, мириться с его навязчивой скрытностью, которую в душе он считал унизительной и полагал, что в конце концов она погубит самого Смайли. Но, по крайней мере, все эти мучения имели определенную цель, а этот проклятый Уэстерби лишил его последнего утешения. Вернуться в Лондон, зная, что в следующие двадцать два часа Смайли и весь Цирк растерзает стая волков, и не иметь возможности даже предупредить шефа – такой удар, в представлении Гиллема, венчал всю его неудавшуюся карьеру, и если проклятия в адрес Джерри помогут хоть чуть-чуть облегчить душу, то он будет проклинать и Джерри, и всех остальных, черт бы их всех побрал.
– Пошлите лучше Фона!
– Фон не джентльмен, – ответил Смайли – по крайнеймере, смысл его слов был именно таким.
Верно подмечено, подумал Гиллем, вспоминая мальчишку с поломанными руками.
Джерри тоже полагал, что оставляет близкого человека на растерзание стае волков, пусть даже этим человеком был не Джордж Смайли, а Лиззи Уэрдингтон. Он смотрел в заднее окно машины, и весь мир казался ему покинутым так же, как и она. Улицы, рынки, даже подъезды домов были пусты. Над ними вырисовывалась крокодилья спина Пика, заляпанная светом ущербной луны. Последний день колонии, решил он. Из Пекина пришел пресловутый звонок: «Вечеринка окончена, убирайтесь». Закрывается последний отель, пустые «роллс-ройсы» валяются вокруг гавани, как металлолом, и последняя из жизнерадостных круглоглазых матрон, упакованная в не облагаемые налогом меха и драгоценности, ковыляет по трапу последнего океанского лайнера. Последний иследователь китайских обычаев лихорадочно скармливает машине для уничтожения бумаг свои последние ошибочные суждения; магазины разграблены, мертвый, опустевший город ждет, когда нагрянут орды варваров. На мгновение все пережитое слилось для Уэстерби в единую картину гибнущего мира – Гонконг, Пномпень, Сайгон, Лондон, весь мир, живущий взаймы, где кредиторы стоят у дверей и сам Джерри неким непостижимым образом превратился в частичку долга, который мир обязан уплатить.
" Я в с е г д а б ы л б л а г о д а р е н э т о й с л у ж б е з а т о, ч т о о н а д а л а м н е в о з м о ж н о с т ь п л а т и т ь п о с ч е т а м. Т ы т о ж е т а к с ч и т а е ш ь ? Д а ж е т е п е р ь ? Т а к с к а з а т ь, ч у д о м о с т а в ш и с ь в ж и в ы х ? "
«Совершенно верно, Джордж, – подумал он. – Подписываюсь под твоими словами, старина. Я тоже так считаю. Но может быть, вкладываю в эти слова несколько иной, нежели ты, смысл, приятель». Они с Фростом частенько пили и валяли дурака и Джерри ясно видел перед собой его веселое доверчивое лицо. То же лицо, искаженное чудовищным воплем, стало перед ним еще раз. Он почувствовал на плече дружескую руку Люка, а потом увидел ту же руку на полу, закинутую за голову, словно он пытался поймать мяч, который так и не прилетел. Беда в том, приятель, подумал Джерри, что расплачиваться часто приходится другим.
Например, Лиззи.
Когда-нибудь, если так распорядится судьба, они с Джорджем за бокалом вина снова будут обсуждать все ту же неотвязную проблему – зачем мы лезем в гору, и тогда он обязательно скажет ему об этом. Он намекнет – вполне миролюбиво, не раскачивая лодку – на то, как преданно и самоотверженно мы приносим в жертву других, ни в чем не повинных людей, – например, Люка, Фроста, Лиззи. Джордж, разумеется, даст идеально выверенный ответ. Разумный. Взвешенный. Оправданный. Джордж видит всю картину целиком. Понимает приоритеты. Еще бы. Он ведь у нас самый умный.
Машина приближалась к тоннелю, ведущему через гавань, а он все думал о ее робком последнем поцелуе и в то же время вспоминал поездку в морг – впереди из тумана выплывали леса строящегося дома, точно так же залитые светом прожекторов, как леса, которые он видел на той дороге; по ним сновали блестящие от пота кули в желтых шлемах.
Тиу тоже ее не любит, подумал он. Он не любит круглоглазых, которые болтают лишнее о Важном Хозяине.
Усилием воли он заставил мысли течь в другом направлении. Он попытался представить, что они сделают с Нельсоном, с человеком, которого лишили всего: дома, положения в обществе; человека, которого, как рыбу, вытащенную из воды, могут сожрать либо бросить обратно в море. Джерри уже приходилось видеть таких рыб: он присутствовал при их поимке, при торопливом допросе, не раз отвозил их обратно через границу, которую они так недавно пересекли, – " в о з в р а щ а л в о б о р о т ", как называлось это на очаровательном сарратском жаргоне: «так, чтобы никто и не заметил, что они выходили из дому». А если рыбку не выкидывают обратно? Если его как драгоценную награду держат под замком? Тогда через много лет – два, даже три, говорят, бывает и пять – Нельсон пополнит собой череду Вечных Жидов шпионского дела, его будут прятать, перевозить с места на место, снова прятать, и никому он не будет нужен, даже тем, ради кого пошел на предательство.
