Ключи от ада - Хиггинс Джек (библиотека электронных книг TXT) 📗
– Значит, спишь, ты, тварь!
Он выбросил вперед руку, схватил несчастного часового за лицо и толкнул его назад. Тот с шумом опрокинулся навзничь, сбив с места стул. Когда солдат попытался подняться на ноги, Ташко пинками погнал его по коридору.
– Давай, проваливай! Доложишь в караульном помещении. А я займусь тобой позже.
Орсини и Лири, разбуженные шумом, подошли к двери.
– Что там такое? – спросил Орсини.
– Ташко, – коротко бросил Шавасс. – Мне кажется, он пьян.
Албанец подошел к двери и посмотрел на Шавасса сквозь решетку со странным выражением глаз. Его мундир был расстегнут, под ним ничего не было, и можно было видеть крутые выпирающие мускулы.
Он расстегнул черную кожаную кобуру у себя на боку, отпер дверь и медленно раскрыл ее. Они почувствовали запах спиртного в его дыхании, тяжелый и всепроникающий, и Лири сделала непроизвольно шаг по направлению к Орсини, который тут же обнял ее одной рукой.
– Как трогательно, – глумливо ухмыльнулся Ташко.
– У нас был тяжелый день, и нам надо хоть немного поспать, – сказал Шавасс. – Поэтому не будете ли так добры убраться отсюда ко всем-чертям и заняться своими делами?
– Все еще полон боевого духа? – сказал Ташко. – Вот это мне нравится. Давай-ка выйдем отсюда.
– А что, если я отвечу, чтобы ты проваливал отсюда к черту?
– Тогда я прострелю девчонке левую коленную чашечку. Жалко портить хороший материал, но что поделаешь?
Орсини было сделал шаг вперед, но Шавасс задержал его.
– Оставь, Джулио. Это мое дело.
Потом он вышел в коридор, Ташко с шумом захлопнул дверь и снова запер ее.
– Не думаю, что Капо это понравится. Он хотел сохранить меня до Пекина.
– К чертям Пекин, – огрызнулся Ташко. – Во всяком случае, сейчас я здесь старший. Капо и девушка отбыли полчаса назад.
Он сильно толкнул Шавасса, заставив его споткнуться и направил его по коридору, а сам шел в трех футах сзади с маузером наизготовку. Они спустились по спиральной лестнице в дальнем конце коридора, повернули в мрачный проход и начали спускаться по каменной лестнице, которой, казалось, не будет конца.
Внизу Ташко достал ключи и отпер дубовую дверь, обитую железными полосами.
Шавасс вошел в дверь, а Ташко проследовал за ним, щелкнул выключателем и запер дверь за собой изнутри.
Они стояли на верху широкой каменной лестницы, а внизу в тусклом свете пары электрических лампочек перед ним открылась удивительная картина. Это был громадный римский бассейн, может быть, ста футов длиной. По бокам возвышались остатки колонн, которые в свое время представляли собой стройную колоннаду. Стоял сильный серный запах, и над водой поднимался парок.
– Просто удивительно, до чего они дошли, эти римляне, – заметил Ташко. – Но естественно, что в средние века, когда строили этот монастырь, святые отцы не очень-то заботились о том, чтобы сохранить эти языческие сооружения. Они просто строили поверх них.
Они спустились по ступеням вниз и пересекли площадку с растрескавшимся мозаичным полом. Бассейн был шести футов глубиной, вода спокойная, и на дне можно было рассмотреть выложенное мозаикой лицо, слепо глядящее сквозь нее две тысячи лет хаоса.
– Он пополняется из естественных источников, – заметил Ташко. – Сорок пять градусов. Говорят, помогает от ревматизма.
Шавасс медленно повернулся, а Ташко снял мундир и бросил его на пол. Он держал ключи в одной руке, а маузер – в другой, и вдруг бросил все это быстрым жестом в середину бассейна.
– Ничего теперь тебе не поможет, друг мой.
Что же это такое? Обычное тщеславие мужчины, кичащегося своей грубой физической силой и не выносящего, чтобы кто-нибудь взял верх над ним. Шавасс отступил назад, будто охваченный страхом. Если Ташко считает, что он легкая добыча для него, то глубоко ошибается.
Албанец двинулся вперед, держа руки опущенными, и грубо захохотал. И в тот же момент он нанес страшный удар, основной удар каратэ, очень неожиданный для противника, потому что был сделан той рукой, соответствующая нога которой находилась в заднем положении.
Шавасс для защиты применил знаменитый прием джужи-уке, скрестил руки над головой и резко выдвинул вперед локоть, направив его в рот Ташко, и раздробил вдребезги ему зубы.
Албанец отпрянул назад, кровь лила с его разбитых губ, а Шавасс сказал с издевательской улыбкой:
– Известный прием, гуяки-зуки, да еще так плохо исполненный. И это самое лучшее, что ты умеешь?
Лицо Ташко перекосилось от злости, но он немедленно занял оборонительную позицию, опустив руки и приглашая противника к действию. И Шавасс двинулся вперед, выставив правую руку вертикально, а левой защищая корпус. Они выжидательно маневрировали, и Ташко первым сделал ход.
Он попытался ударить противника ребром ладони в лицо, но Шавасс блокировал нападение и неожиданно нанес ему удар в живот. Потом Шавасс резко ушел в сторону, и в тот же момент, упав на бок и собрав все силы, нанес ему жестокий удар ногой в пах. Албанец сложился вдвое, а Шавасс, отбросив осторожность, поднял колено, чтобы ударить его по опускающемуся лицу.
Он тут же понял, что совершил страшную ошибку. Его потряс мощный удар, который был бы роковым для обычного человека. Албанец вложил в него всю свою огромную силу. Потом громадные руки прошлись по всему его телу и схватили за глотку.
Ему показалось, что огни стали далекими-далекими, в ушах вдруг возник грохот, и сквозь него ему послышался монотонный, ровный голос профессора: «Мастерство, мастерство и разум всегда победят грубую силу».
Он собрал всю силу воли и плюнул в это громадное смердящее лицо, и Ташко отпрянул рефлективным движением, таким же естественным, как само дыхание. Шавасс резко выбросил вперед руку с напряженными пальцами и вцепился ему в горло. Ташко завопил и подался назад.
Шавасс вырвался, упал на землю, прокатился несколько раз и вскочил на ноги. А его громадный противник снова направился к нему, раскинув руки и забыв про все научные премудрости. Шавасс поднырнул под его руки и нанес ему удар в живот, под грудную клетку. Он начал падать вперед, а Шавасс ударил его коленом в лицо и заставил пошатнуться назад.
Ташко балансировал на краю бассейна, его лицо было сплошной кровавой маской. Шавасс подпрыгнул высоко в воздух и нанес прямой удар ногой в лицо албанца, сокрушительный мае-тоби-гери,опрокинув его в воду.
Шавасс тут же последовал за ним, нырнув в бассейн, и ушел в теплую воду. Ткнулся руками в бородатое мозаичное лицо на дне бассейна и немедленно вынырнул.
Ташко был примерно в двадцати футах от него. Он устремился к середине бассейна, куда бросил ключи и маузер. Шавасс бросился за ним. Он схватился за громадную спину, потом пропустил руки у него под мышками и замкнул их на затылке. Он стал нажимать, и Ташко завопил. У Шавасса пропала всякая жалость. Шавасс продолжал безжалостно нажимать, пока большая голова не погрузилась под воду.
Тело забилось и задергалось, руки поднимали целую бурю на поверхности воды, но Шавасс только усилил свой нажим. Конец наступил неожиданно быстро. Ташко просто обмяк и, когда Шавасс отпустил свою хватку, плавно пошел вниз и перевернулся вверх лицом, когда достиг дна бассейна.
Шавасс быстро набрал воздуха и нырнул за маузером. Ключи оказались в десяти футах в стороне, и ему пришлось отодвинуть тело Ташко, чтобы взять их. Глаза албанца смотрели в вечность, кровь коричневыми струйками поднималась с разбитого лица. Шавасс повернулся и поплыл к краю бассейна.
Он посидел на борту, может быть, минут пять, его грудь вздымалась, пытаясь вдохнуть свежего воздуха в измученные легкие. Когда он почувствовал себя немного лучше, встал на ноги и поднялся по лестнице. Ему пришлось попробовать четыре ключа, прежде чем он нашел нужный. Открыв дверь, Шавасс обернулся и в последний раз посмотрел на Ташко, который глядел на него, как и то лицо, выложенное из мозаики. Он выключил свет, закрыл дверь и запер ее.
В коридоре было тихо, и ему никто не встретился по пути обратно. У дверей склада все еще валялся опрокинутый стул часового. Пол поставил его на ножки, а потом сунул маузер в карман и нащупал там ключи.
