Твердый сплав (Повесть) - Воеводин Евгений Всеволодович (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений TXT) 📗
— Молодая, а такая медлительная.
Высокий мужчина сразу ответил:
— Так ведь дело-то у нее денежное, а деньги счет любят.
Едва ли кого утешила эта поговорка. У Аси тоже терпение кончалось, она уже подумывала, не прийти ли сюда завтра.
Наконец подал свой паспорт и квитанцию высокий мужчина. Опираясь локтями о барьер, он глядел, как девушка сверяет фамилию, пишет… Потом она спросила:
— Как ваша фамилия?
— Дробышев, — ответил высокий. — Там же написано.
— Сергей Игнатьевич?
— Да-да.
Ася вздрогнула, почувствовав, как вся кровь отхлынула от лица, как ослабели колени, а к горлу подступил клубок. Она глядела на этого мужчину — и ничего не понимала.
Незнакомец даже отдаленно не напоминал отца.
Отец был синеглазый, как и Ася, с тонкими чертами лица, а этот Сергей Игнатьевич — полный, и лицо у него крупное, в тяжелых резких складках, дородное, самодовольное.
Дробышеву вернули паспорт вместе с деньгами. Не считая их, распахнув пальто, незнакомец начал засовывать купюры во внутренний карман пиджака и только тут заметил взгляд Аси — удивленный, растерянный и испытующий сразу. Ее сзади подталкивали. «Ну что же вы, теперь ваша очередь», — но Ася ничего не слышала: она была словно оглушена.
Уже потом, на улице, успокоившись окончательно, она не могла понять, зачем тогда вышла из очереди и остановила незнакомого Дробышева у выхода:
— Простите… вы — Сергей Игнатьевич… Дробышев?
— Да.
На Асю смотрели чужие, холодные глаза, но она все-таки решилась спросить еще:
— Вы никогда не бывали в Магнитогорске?
Дробышев, казалось, заинтересовался: брови у него дрогнули и поползли вверх.
— Нет, не был. А, собственно, почему вы меня об этом спрашиваете?
— Простите, я… Моя фамилия — Дробышева, а мой отец — Сергей Игнатьевич. И я… — Она совсем запуталась, только теперь сообразив, что поставила себя и его в глупое положение, и, покраснев, снова сказала: — Простите.
Дробышев улыбнулся:
— Нет, милая девушка, я не причастен к вашему появлению на свет.
Кивнув ей и любезно улыбнувшись еще раз, он пошел к выходу.
«Дура, дура, какая дура! — твердила Ася всю дорогу до общежития. — Так, ни с того ни с сего, подойти к человеку… Ах, как все нехорошо получилось!». Настроение было вконец испорчено, она не замечала вокруг ничего: ни снега, ни смешных воробьев, деловито шныряющих по мостовой, ни прохожих. В общежитии, поспешно раскрыв учебник и спрятав за ним лицо, Ася напрасно перечитывала по нескольку раз одну и ту же страницу: смысл до нее не доходил.
…Отец уехал на металлургический завод в другой город, и туда же, кажется, должен был приехать один инженер — его фамилии Ася не знала, — который вместе с отцом разработал состав твердого сплава: им оставалось только провести испытания на заводе.
Что было потом? Потом получили письмо. Папа писал: «Опыты нам пришлось временно прекратить: война все перевернула. Нас хотят отправить на Урал, но ты сама понимаешь, что я в тыл не собираюсь». Мать не плакала, но поседела за те годы…
Ася решила, что не будет писать матери об этой встрече, что надо взять себя в руки, но противный клубок вновь подступил к горлу, и, уронив голову на книжки, девушка тихо заплакала.
В это время в дверь просунулась голова Саньки Бессмертного. Он раньше других заметил, что Ася плачет, и, присвистнув, вошел в комнату.
— Насколько я понимаю, разрыв дипломатических отношений с таблицей экваториальных моментов инерции? Вот чудачка, чего же плакать-то? Хочешь — объясню?
Девушки уже столпились возле Аси, чья-то рука ласково гладила ее по волосам. Никто не понимал, что с ней случилось: только что все было хорошо, и вдруг — нате вам!
— Ася, что ты?
— Да так… — Она вытерла глаза. — Просто так.
— Случилось у тебя что-нибудь?
— Да нет же. Ничего не случилось.
Все ждали, что Бессмертный пустит в ход свою любимую поговорку: «Каждая девушка — небольшой слезоточивый агрегат». Но сейчас ему было не до шуток. Ася, не сдержавшись, заплакала громче и, не стесняясь больше своих слез, сквозь всхлипывания повторяла: «Я… думала… это он… Господи, как глупо…»
И она рассказала подругам все. Бессмертный, хмуро глядевший в окно, вдруг повернулся, подошел к ней и, положив свою руку ей на плечо, тихо сказал:
— Успокойся, Ася. Я понимаю, у меня у самого батька погиб на войне. Что ж тут поделаешь… И занимайся спокойно все-таки. Или, может, пойдем прогуляемся, а?
Они вышли на улицу. Уже стояли сизые ранние сумерки, но фонари еще не зажглись. Медленно они прошли по набережной, молча постояли у моста, следя, как над рекой, не покорной морозу, поднимается пар. Потом они пошли дальше, мимо сада с белыми, заиндевевшими деревьями. Бессмертный спросил:
— Говоришь, отец у тебя пропал без вести?
— Да. В сорок первом.
У одного из зданий на широком проспекте Бессмертный остановился, раздумывая над чем-то. Наконец он взял Асю под руку.
— Видишь ли, Асенька… Как бы это тебе сказать… Странное какое-то… совпадение. Ты не обижайся на меня… Хотя чего же тут обижаться, собственно?.. Сейчас ты пройди туда и все расскажи.
— Куда? — не поняла Ася.
— Да вот в этот дом. Спросишь, как пройти к следователю. А я подожду тебя здесь.
Ася кивнула. С минуту она стояла, рассматривая широкие, ярко освещенные окна, а потом, взглянув на Бессмертного, словно выдохнула:
— Да, я пойду…
Он остался на тротуаре и смотрел, как Ася перебежала улицу, задержалась у высоких дверей и, наконец, открыла их…
Перелистывая страницы показаний, которые были ему вчера переданы начальником отдела, Шилков недоумевал. Собственно, недоумевал он не потому, что дело казалось нестоящим (в конце концов бывают же совпадения), а потому, что из-за нестоящего, по-видимому, дела генерал отсрочил давно обещанный ему перевод обратно к Пылаеву.
На пяти страницах показаний А. С. Дробышевой не было пока ничего такого, что могло бы оправдать и объяснить это решение Черкашина. Девушка, конечно, правильно сделала, что пришла и рассказала об этой встрече, но, вернее всего, второй Сергей Игнатьевич Дробышев давным-давно живет в этом городе вместе с потомством и родичами… Это было нетрудно проверить: Шилков снял трубку и позвонил в адресный стол.
Когда ему ответили, что Сергей Игнатьевич Дробышев в городе не проживает, он все же не удивился: Дробышев мог оказаться в городе проездом. Капитан снова снял трубку и продиктовал запрос в Москву, в центральный адресный стол. Теперь надо было ждать и разве что зайти на почту, узнать, откуда пришел перевод Дробышеву.
В дверь постучали, и вошел подполковник Пылаев, как всегда чуть нахмуренный. Шилков обрадовался: за последнее время они виделись редко; даже позавчера, когда подполковник праздновал день своего рождения, поговорить не удалось. Пылаев поздоровался с капитаном, и Шилков, по каким-то ему самому неясным признакам, угадал, что его бывший начальник пришел неспроста.
— Новое дело? — спросил Пылаев, кивая на папку в руках Шилкова.
— Да.
— Жаль. Я хотел просить генерала, чтобы вас скорее перевели ко мне. У меня тоже новое дело и…
Он не договорил. Да и можно было не договаривать: Шилков и так понял, что дело это, видимо, трудное, иначе подполковнику не понадобился бы в помощники второй следователь. Шилков поспешно сказал:
— Мое может оказаться и пустяком, это выяснится через час. Так что, глядишь…
— А что у вас там?
Шилков рассказал ему, о чем вчера сообщила Дробышева. Выслушав капитана, Пылаев задумался, потирая пальцем висок.
— Да, черт его знает что это такое — полный тезка и однофамилец или что-нибудь другое, — сказал он вставая. — Во всяком случае, зайдите, когда выяснится.
Через час капитан зашел в кабинет Пылаева, держа в руках маленький листок бумаги.
