Операция «Катамаран». Падение. После похорон - Йожеф Габор (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗
Заработал телекс.
Салаи вслух читал текст;
— «Томас Форстер, родился в 1922 году в Веллингтоне…»
— Далеко он, однако, забрался, — подал реплику Ладани.
— «…гражданин республики Панама, — читал дальше старший лейтенант. — Въехал через Хедьешхалом шестнадцатого июня. Проживает по броне „Ибуса“, адрес: Будапешт, тринадцатый район, улица Валленберга, одиннадцать, четвертый этаж, квартира номер четыре. Виза действительна тридцать суток. Фотографии на паспорте и на анкете с предварительной просьбой о визе идентичны и полностью совпадают. Конец».
— Подтверди, что информацию получили, — бросил Кути.
Салаи растерянно смотрел на клавиши, не зная, что и где нажимать. Капитан проделал два шага, чтобы показать товарищу, как обращаться с аппаратом, но тот опять ожил, отстукивая новый текст. Теперь вслух читал уже Кути:
— «Примечание. По данным картотечного архива, в 1945 году в Венгрии находился некий Томас Форстер. Был сотрудником Союзной контрольной комиссии сразу после окончания войны. Других данных не имеется, фотографии тоже. Конец».
Кути дал сигнал о приеме и выключил аппарат.
— Насколько я понимаю, дела наши понемногу идут на лад, — удовлетворенно заворчал Рона. — Что же, мне положительно нравится этот Форстер. Проходимец трех частей света! Рождается близ Австралии, получает гражданство в Южной Америке и занимается шпионажем в Европе!
— И как только он выдерживает такие хлопотные прогулки?! — Настроение у Роны явно поднималось. — Здоров, наверное, как боров, ничто его не берет.
Салаи поддакнул:
— Наверное. Только вот зубами мается.
— То есть как? — не понял подполковник. — У Форстера болят зубы? Этого ты не доложил.
— Наблюдатели сообщили, что, когда Форстер вылез из своего «остина», он прижимал ко рту платок, да так, что скрывал им по меньшей мере половину лица. Несмотря на теплую погоду, на голове у него была кепка, надвинутая по самые уши, а шел он сгорбившись, шаркая ногами, словно вдруг постарел лет на двадцать.
Рона слушал, не перебивая.
— Если бы не они, я бы его не узнал. Мы стояли на террасе для провожающих, когда товарищ Имре и другие пассажиры вышли из автобуса у трапа самолета. В общей толпе был и Форстер. Наш наблюдатель, пройдя мимо, указал мне на него. Вон, мол, тот старик с больными зубами.
— Кути! — воскликнул подполковник. — А ты? Ты где был? Прошляпил?
— Он не мог его видеть, — встал на защиту товарища самоотверженный Салаи. — Еще до приезда Имре я подал ему знак пройти на другую сторону террасы, откуда видна привокзальная площадь. Посмотри, мол, там, незачем нам тут втроем топтаться. Я взял на себя выход на летное поле, а он вход и зал ожидания.
Рона разошелся не на шутку:
— Если в другой раз ты увидишь столь внезапно заболевшего шпиона, диверсанта или просто агента, его не жалеть надо, а докладывать об этом! Ишь расчувствовались! — Поразмыслив с минуту, он сказал уже более спокойным тоном: — Очевидно, сообщники Форстера не знают, что он в Будапеште и, возможно, их контролирует. Он маскировался под старика и закрывал лицо не от нас, а от них. Чтобы они его не узнали, это понятно?
Заговорил Ладани:
— Я думаю, мы скоро будем знать и тех, от кого он маскировался. Наши фотографы и кинооператоры неплохо поработали, подождем результатов.
— Интересно, как вы определите этих мерзавцев среди такого множества лиц? — забеспокоился Салаи.
— Ничего, нам помогут, — заверил его Рона.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Километрах в пятнадцати от окраины Мюнхена по одной из автострад, разбегающихся от баварской столицы, ответвляется по нынешним временам узкое, тихое шоссе, обсаженное липами и яблонями. Попетляв между холмами и рощами, оно упирается в массивную каменную ограду. По гребню этого высоченного забора натянута колючая проволока в два ряда, по которой пропущен электрический ток.
Угрюмые железные ворота прикрывают въезд. Внутри, возле калитки, сооружена сторожевая будка, больше смахивающая на дот. Два стража в полувоенной форме с пистолетами на боку безотлучно несут здесь службу день и ночь, в будке висят даже автоматы.
От ворот широкая, обрамленная густым подстриженным кустарником и вымощенная брусчаткой дорога ведет в глубь парка, где возвышается замок, отнюдь не средневековый, а подобный тем роскошным виллам и дворцам, которые начали расти на окраинах Мюнхена вскоре после окончания второй мировой войны как грибы, вскормленные прибылями от «западногерманского чуда», одного из парадоксов послевоенного мира.
Здание из красного кирпича сооружено в стиле современной функциональной архитектуры, где форма подчинена целесообразности, а фактура материала и отделка лишь подчеркивают это и заодно достаток владельца.
Слева и справа от подъезда, украшенного тяжелыми дверями из мореного дуба, к которым ведут широкие каменные ступени, разбиты клумбы. Позади них, под искусно сплетенными в виде зеленых беседок ветвями декоративных деревьев, стоят два одинаковых гарнитура садовой мебели — круглый стол, диванчик и несколько стульев.
В левой беседке, взявшись за руки, молча сидели супруги Жакаи. Тишина парка, нарушаемая лишь изредка голосами и шорохом крыльев птиц да хрустом гравия под ногами охранников, патрулировавших по аллеям и дорожкам, казалась тягостной и гнетущей.
Молодожены сидели здесь с самого утра, насторожившись как испуганные птицы, не понимая, что происходит с ними и вокруг них.
Внезапно приоткрылась тяжелая дверь парадного подъезда, из нее вышел Каррини и направился к ним.
— Мы просим вас, господа, в ближайшие минуты вести себя так же благоразумно, как до сих пор, — сказал он. — В особенности это касается вас, мадемуазель. Простите, госпожа Нора.
— Чего вы хотите от моей жены? — резко отпарировал Габор.
— Только самообладания, ничего больше! Дело в том, что через несколько минут сюда пожалует ваш отец.
Лицо Норы озарилось радостью. «Ну, погодите, мерзавцы, отец с вами быстро управится», — подумала она и невольно улыбнулась.
— Вы останетесь сидеть там, где сидите, — продолжал итальянец, — тогда вы увидите господина Имре и он увидит вас. Но разговаривать вы с ним не будете, и он с вами тоже.
Улыбка погасла в глазах Норы.
— Вы, может быть, объяснитесь? — вспыхнул Габор.
— Мне нечего вам объяснять, молодой человек. Таков приказ шефа.
— Но это же издевательство! Я протестую!
Каррини равнодушно повел плечами.
— Это ваше право. Но как вы убедились, протесты ни к чему не приводят. Предупреждаю только, не пытайтесь самовольничать, чтобы вам опять не скрутили руки, как в гостинице. — Рот итальянца ощерился, как в тот момент, когда Габор ударил его в скулу, и он на мгновение утратил свою натянутую вежливость. — Погоди, мы еще рассчитаемся, красавчик…
Нора встала между мужчинами.
— Но потом, позже, я все-таки смогу переговорить с моим отцом, не правда ли?
— Не знаю, сударыня. Обещать вам что-либо я не уполномочен. Пока я лишь предупреждаю вас: не делайте попыток даже окликнуть вашего отца. Вам все равно помешают это сделать, и вы лишь усугубите свое положение, повредите самим себе.
Каррини повернулся, отошел к дверям подъезда и стал там, заложив руки в карманы.
Перед железными воротами остановился большой черный лимузин и посигналил два раза.
Вышли охранники. Они обошли машину кругом, заглянули в салон, окинув цепким взглядом пассажиров, затем открыли обе створки ворот.
Въехав в парк, лимузин, мягко покачиваясь на рессорах, сделал полукруг и подъехал вплотную к ступеням подъезда. В этот момент Имре и увидел сидящих в беседке молодоженов, отделенных от него цветочной клумбой. Нора и Габор тоже заметили его и вскочили со своих мест. Из-за колонны портала тут же появился охранник, держа руку на пистолетной кобуре. Молодые люди замерли без движения. Имре, выйдя из автомобиля, успел лишь помахать им рукой — к нему тотчас подошел Каррини и, взяв его под локоть, попытался направить к дверям.
