Секретный пилигрим - ле Карре Джон (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗

– Час. Может, меньше.

– Больше часа, – возразила ему Хелена. Ее пренебрежительный взгляд был обращен ко мне. До нынешнего вечера она демонстративно игнорировала меня, проскальзывая мимо, как призрак, глядя в пол с улыбкой или хмурым видом, чтобы выразить свое осуждение. Неожиданно ей понадобилась моя поддержка.

– Он позвонил ровно без четверти девять. Я слушала радио. Программа изменилась.

Я взглянул на Латци.

– Вы говорите по-немецки?

– Jawohl [15], герр Доктор!

И снова обращаясь к Хелене:

– Какая программа?

– Всемирная служба Би-би-си, – сказала она.

Я подошел к радио и включил его. Какой-то преподаватель из Оксфорда неопределенного пола нес что-то пронзительным голосом о Китсе. Спасибо тебе, Би-би-си. И я его выключил.

– Он позвонил в дверь – кто ему открыл? – сказал я.

– Я, – сказал Профессор.

– Он, – ответила Хелена.

– Да-да, – сказал Латци.

– А потом?

– Он стоял на пороге в пальто, – сказал Профессор.

– В плаще, – поправила его Хелена.

– Он спросил, не я ли Профессор Теодор, я сказал, что да. Он представился и добавил: “Простите меня, Профессор, я пришел, чтобы убить вас гарротой или засадить в вас пулю с цианидом, но я не хочу этого делать, я ваш сторонник и приверженец. Я хочу вам сдаться и остаться на Западе”.

– Он говорил по-венгерски? – спросил я.

– Естественно.

– И вы пригласили его войти?

– Естественно.

Хелена возразила.

– Нет! Сначала Теодор позвал меня, – настояла она. До этого вечера я не слышал, чтобы она поправляла своего мужа. Теперь же она сделала это уже дважды за такое короткое время. – Он позвал меня и говорит: “Хелена, у нас гость”. Я говорю: “Хорошо”. Затем он провел Латци в дом. Я взяла у него плащ, повесила в холле, приготовила кофе. Вот как все произошло на самом деле.

– И торт, – сказал я. – Вы приготовили торт.

– Торт был уже готов.

– Вам было страшно? – спросил я, поскольку страха, как и чувства опасности, как раз и не хватало.

– Я была недовольна, я была шокирована, – ответила она. – Теперь я боюсь, да, я очень боюсь. Мы все боимся.

– А вы? – обратился я к Профессору.

Он снова пожал плечами, словно говоря: уж вам-то я бы излил душу в самую последнюю очередь.

– Почему бы вам не пройти со своей женой в кабинет? – сказал я.

Он было вознамерился спорить, но отказался от этой мысли. Два чужих друг другу человека, они вышли из комнаты рука об руку.

Я остался с Латци наедине. Я стоял, он сидел. Мюнхен может быть очень тихим городом. Даже в состоянии покоя Латци обворожительно мне улыбался. Его маленькие глазки все еще мигали, но прочесть по ним я ничего не мог. Он мне ободряюще кивнул, его улыбка стала еще шире. Он сказал: “Пожалуйста” – и поудобнее устроился в своем кресле. Я сделал жест, который понимает каждый среднеевропеец. Я вытянул руку ладонью вверх и потер большим пальцем кончик указательного. Все еще улыбаясь, он порылся во внутреннем кармане пиджака и вручил мне свои документы. Они были на имя Эгона Браубаха из Пассау, 1933 года рождения, художника по профессии. Никогда не видел никого менее похожего на баварского художника. Среди документов были западногерманский паспорт, водительское удостоверение и страховой полис. Мне показалось, что ни один из этих документов не был хоть сколько-нибудь убедительным. Как и его ботинки.

– Когда вы приехали в Германию?

– Сегодня днем, герр Доктор, сегодня днем, в пять часов.

– Откуда?

– Из Вены, извините. Из Вены, – повторил он, выпалив это на едином дыхании, словно отдавая мне в дар целый город, и крутанул тазом, очевидно, для того, чтобы сильнее подчеркнуть свое раболепство. – Я сел в первый утренний поезд на Мюнхен, герр Доктор.

– Во сколько?

– В восемь часов, сэр. Восьмичасовой поезд.

– Когда вы приехали в Австрию?

– Вчера, герр Доктор. Шел дождь, извините.

– Какие документы вы предъявили на австрийской границе?

– Мой венгерский паспорт. Ваше Превосходительство. В Вене мне выдали немецкие документы.

На его верхней губе выступили капли пота. По-немецки он говорил бегло, но с заметным балканским акцентом. Он сказал, что приехал поездом Будапешт – Вена. На дорогу хозяева дали ему холодную курицу да бутылку вина. А также превосходные соленые огурчики, Ваша Честь, и красный перец. Снова улыбочки. Приехав в Вену, он зарегистрировался в гостинице “Альтес Кайзер-рейх”, около вокзала, где для него была забронирована комната. Простая комната, простая гостиница, Ваше Превосходительство, но я и человек простой. Именно в гостиницу поздно вечером к нему пришел джентльмен, венгр, которого он раньше не видел. “Но, подозреваю, он был дипломатом, герр Доктор. Он был таким же запоминающимся, как и вы”. Этот господин дал ему деньги, документы, объяснил он, и набор, разложенный перед нами на столе.

– Где вы остановились в Мюнхене?

– В скромном пансионате на краю города, герр Доктор, – ответил он, улыбаясь с извинением. – Скорее в борделе. Да, это бордель. Одни мужчины, которые постоянно приходят и уходят. – Он сказал мне название этого пансионата, и у меня мелькнула мысль, что он собирается, кстати, порекомендовать мне и девочку.

– Это они приказали вам там остановиться?

– Из осторожности, герр Доктор. Для анонимности, извините.

– Там у вас остался багаж?

Он пожал плечами, как несчастный человек, совсем не так, как это делает Профессор.

– Зубная щетка, – сказал он. – Кое-какие вещички. Сумка, сэр. Все очень скромно.

Он сказал, что в Венгрии был профессиональным журналистом и занимался вопросами сельского хозяйства, но получал дополнительный доход, подрабатывая на тайную полицию, сначала в качестве информатора, а впоследствии – наемного убийцы. Он выполнил несколько поручений в самой Венгрии, но предпочел бы – пусть простит Его Превосходительство – не говорить об этом, пока не будет уверен в том, что на Западе его не станут за это преследовать. Профессор был его первым “заграничным” поручением, но мысль о том, чтобы его убить, оскорбляла его чувство приличия.

– Профессор, герр Доктор, человек широкомасштабный! С репутацией! Не какой-нибудь еврей или священник! И с какой стати я должен убивать такого человека? Господи боже мой, да я же приличный человек! У меня, видите ли, есть совесть!

– Расскажите, что вам было приказано сделать.

Все было несложно. Ему нужно было позвонить в дверь герра Профессора, сказали они, – он и позвонил. Было точно известно, что Профессор дома, поскольку по средам до девяти он давал частные уроки, сказали они. Профессор в самом деле был дома. Латци должен был назваться другом некоего Пали из Дебрецена. Он же взял на себя смелость таковым не представляться. Очутившись в доме, он должен был убить герра Профессора любым подходящим способом, но, по возможности, гарротой, поскольку это было надежно и бесшумно, хотя, как это ни прискорбно, существовала опасность обезглавливания. Нужно было убить и Хелену, сказали они, может, даже ее – сначала, в зависимости от того, кто откроет дверь, в общем, как получится. Именно на этот случай он и принес вторую гарроту. Нельзя быть уверенным, герр Доктор, пояснил он, что гарроту после ее использования можно высвободить. После этого он должен был позвонить в Бонн по определенному номеру, попросить Питера и сообщить, что “сегодня вечером Сюзи останется с друзьями”. “Сюзи” – это кличка Профессора для данной операции, Ваше Превосходительство. Это означало, что операция прошла успешно, хотя в данных обстоятельствах, герр Доктор, надо признать, что большого успеха не было. Смешок.

– Звонили отсюда? – спросил я.

– Точно так, из этого дома. Питеру, извините. Они отчаянные люди, герр Доктор. Они угрожают моей семье. Естественно, у меня нет выбора. У меня дочь. Они дали мне строгие указания: “Из дома Профессора позвонить Питеру”.

Это тоже меня удивило. Поскольку для тайной полиции Венгрии Профессор являлся западным агентом – вот уже в течение пятнадцати лет, – можно было бы предположить, что хозяева заинтересуются его телефонными разговорами.